РАПСИ продолжает публикацию цикла исторических расследований кандидата исторических наук, депутата Госдумы первого созыва Александра Минжуренко о событиях, случившихся в России в 1917 году. В седьмом материале особое внимание уделено роли военных в революционных событиях. Как получилось, что гуманизм солдат и всеобщий страх гражданской войны привели к самым бескомпромиссным мятежам, сделав революцию неизбежной.

Теперь о роли солдатских выступлений, которые оказались решающими в те дни. Собственно, мы только о «решающих» факторах революции и говорим в нашем расследовании. Здесь ситуация была даже несколько посложнее, чем в случае «хлебных бунтов».

Опять же вначале зададимся вопросом: настолько ли невыносима была солдатская доля в полках питерского гарнизона, что люди вышли из повиновения и взялись за оружие? Да она была нелегка, поэтому отчасти понятно, почему взбунтовались солдаты, на долю которых выпали «тяготы и лишения» военной службы. Но было ли это главной причиной бунта? Выступали ли солдаты только за послабления по службе и облегчение условий ее несения?

Ну, во-первых, что собой представлял петроградский гарнизон, решивший судьбы страны. Это прежде всего 100 тысяч солдат прославленных гвардейских полков: Семеновского, Преображенского, Измайловского, Павловского, Волынского, Литовского и других. И иногда в литературе так и говорится, что переворот совершили отборные элитные части русской армии.

Но это глубокое заблуждение: все настоящие гвардейцы были еще в начале войны отправлены на фронт и в массе своей уже полегли на полях сражений. А в столице оставались запасные батальоны этих полков, в которых проходили подготовку молодые призывники, запасные старших возрастов и ратники ополчения. Тут об элитности и отборности уже совсем не шла речь, брали туда всех без разбору из близлежащих местностей.

Все офицеры признавали, что качество личного состава батальонов к 1917 году резко ухудшилось. Сюда попадали крестьяне и рабочие, уже уставшие от войны на гражданке и настроенные против неё. Но еще в большей степени снизилось качество и количество самих офицеров. Все кадровые офицеры были на фронте и почти весь состав младших офицеров частей гарнизона состоял из прапорщиков и подпоручиков, спешно подготовленных на ускоренных курсах уже в военное время.

К началу революции в запасном батальоне Измайловского полка из 54 офицеров только 14 были кадровыми (находились на излечении после ранения). В запасном батальоне 2-го стрелкового гвардейского полка оставалось всего 6 кадровых офицеров на 2600 нижних чинов. Батальоны насчитывали по 4-6 и даже 8 тысяч человек рядовых.

Солдат готовили в течение полутора-четырех месяцев перед отправкой на фронт. Содержали их в очень тесных условиях: весь гарнизон состоял из 160 тысяч солдат, размещенных в казармах, рассчитанных на 20 тысяч человек. Прежних монархических настроений в этих казармах, как ранее, уже не наблюдалось, даже среди младших офицеров.

Это было хорошо известно командованию, и поэтому еще в январе Ставка распорядилась перебросить в столицу надежные фронтовые гвардейские кавалерийские дивизии. Даже помещения для них были уже подготовлены. Но почему-то в последний момент погрузку кавалергардов отменили, и этот необъяснимый факт тоже лег в копилку любителей конспирологических теорий.

Каким-то заговором здесь действительно попахивало. Офицерам и очевидцам осталось писать в мемуарах, что одно только прибытие этих верных частей и вывод ненадежных запасных батальонов из столицы могли бы предотвратить солдатский бунт в Питере. Очень может быть. Но это уже сослагательное наклонение.

Но что же все-таки окончательно сподвигло солдат на выступление? Да, надоела муштра, казарма, скудное питание, придирки командиров, скученность и духота в помещениях, несвобода - всё это, конечно, выступало раздражителями, но этого было явно недостаточно для бунта. Так солдаты жили всегда.

Представляется, что главной причиной и поводом восстания гарнизона послужило то, что власти решили использовать солдат в качестве полицейской силы для подавления демонстраций рабочих и жителей Петрограда. Причем вначале, когда солдаты должны были выступать лишь живым щитом, преграждая демонстрантам своими шеренгами путь к центру столицы, они еще покорно исполняли команды своих офицеров. Последней же каплей, вызвавшей вспышку бунта, стали попытки принудить солдат стрелять в народ. Это и было роковой ошибкой властей. К этому солдаты были совершенно не готовы и более того – категорически воспротивились этому.

Рассмотрим этот стихийный процесс подвижки солдат к решительным действиям на примере Павловского и Волынского полков. 26 февраля (11 марта) роту павловцев заставили применить оружие против демонстрантов на Невском проспекте. Правда, стреляли вверх и обошлось без человеческих жертв, но сам факт этой стрельбы оказал сильное эмоциональное воздействие на запасных. Вернувшись в казармы, солдаты бушевали в негодовании, раздавались выкрики: «ни за что мы не примем народную кровь на белые павловские петлицы».

Взломав двери цейхгауза, солдаты захватили винтовки и вышли на улицы. Причем командовал ими прапорщик, оставшийся неизвестным для истории. Там они вступили в перестрелку с полицейскими, но вели себя все же нерешительно и затем вернулись в расположение. Эту мятежную вспышку, казалось бы, удалось быстро подавить.

Четвертую роту не поддержали другие подразделения – они же не попадали в такую же стрессовую ситуацию и потому не поняли мятежников. Роту окружили и потребовали выдать зачинщиков, 19 солдат были арестованы и отправлены в Петропавловскую крепость. Им грозил неминуемый расстрел.

Похоже разворачивались события и в учебной команде Волынского полка. Солдаты категорически отказывались стрелять в людей. Тогда капитан Лашкевич, требуя стрелять на поражение, сам стал выхватывать у солдат винтовки и стрелять в демонстрантов. Солдаты пока мрачно наблюдали за этим. Но пролитая кровь произвела на них сильное впечатление, и в ночь на 27 февраля волынцы поклялись у себя в казарме: в народ не стрелять. А когда капитан Лашкевич на утро снова попытался повести их против демонстрантов, солдаты застрелили его.

В это же утро к волынцам на той же почве примкнули солдаты Литовского, Саперного и Преображенских полков. Испуганные и деморализованные офицеры разбежались из казарм, некоторых из них солдаты убили. Дело приняло серьезнейший оборот.

Солдаты уже не могли остановиться и повернуть назад. Дело в том, что, нарушив присягу в военное время и примкнув к восставшим, каждый солдат обрекал себя на смерть, а потому их решительность не шла ни в какое сравнение с настроениями рабочих-бунтовщиков, которые в любой момент могли прекратить свое активное участие в акциях и вообще избежать наказания, растворившись в толпе.

Нет, солдатам обратной дороги не было: они должны были только победить. Этим, пожалуй, и объясняется упорство и наступательность повстанцев в шинелях. Им ничего другого не оставалось, кроме как идти вперед. Если утром в восстании принимало участие более 20 тысяч солдат, то к вечеру их было уже 67 тысяч. Солдатский мятеж был стремительным по темпам – как взрыв сухого пороха: в течение дня все было решено.

Захватив важнейшие пункты в городе, солдаты подошли к зданию Госдумы – Таврическому дворцу и 14 тысяч военных разместилось там. Всем стало ясно: управление столицей полностью потеряно, и царское правительство подало в отставку. Солдаты своим появлением в Таврическом дворце поставили депутатов перед свершившимся фактом.

Депутатам Думы пришлось брать власть в свои руки. Они сформировали Временный комитет Государственной Думы, чтобы, как они объясняли, хоть как-то предотвратить воцарение хаоса в Петрограде, так как все другие институты старой власти не функционировали, а в городе начались убийства полицейских и городовых, грабежи и мародёрство.

Анализируя причины такого быстрого успеха солдатского восстания обязательно надо упомянуть то, что серьезного отпора мятежникам не было организовано. И происходило это из-за того, что называется «кризисом верхов».

Поразительно, но никто из высших полицейских и военных начальников не проявил в те дни должной воли и твердости в деле защиты порядка и власти. Читая их телеграммы тех дней только удивляешься: насколько беспомощными выглядят тексты этих депеш. Генералы лишь описывают этапы бушующей стихии и… разводят руками.

Подавляющее большинство строевых офицеров также не повело себя настойчиво и решительно. Да они и не получили соответствующих четких команд, а, как известно, без внятных энергичных приказов сверху военные теряются в обстановке и часто не могут принять самостоятельные решения, тем более в такой сложной ситуации. А те отдельные офицеры, которые попытались на свой страх и риск предотвратить солдатский бунт, были убиты. И было их очень мало.

Общий вывод, видимо, таков. Изнурительная война на фронтах и многомесячная информационная война, шедшая против правительства, сделали свое дело. Старая власть потеряла свой авторитет в глазах как солдат, так и офицеров, и генералов. Большинство из военных, возможно, не было готово восстать против этой власти, но и защищать ее они не желали. А тем более они не хотели проливать кровь своих соотечественников за эту непопулярную власть.

Именно приказ открыть огонь по демонстрантам послужил той искрой, от которой воспламенились солдатские массы, а офицеры не решились взять на себя ответственность за жесткое последовательное исполнение этого приказа, не захотели взять на свою душу грех кровопролития. Никто не хотел гражданской войны.

Продолжение читайте на сайте РАПСИ 7 апреля.