Чрезвычайная комиссия продолжает отчитываться о раскрытии подпольной ячейки с.-р. максималистов, которые организовали целую преступную сеть, промышлявшую дерзкими налетами и разбоями. Выяснилась и любопытная подробность: максималисты распространяли слухи о готовящихся репрессиях со стороны чрезвычайной комиссии в отношении булочников. Таким образом они хотели добиться бунта пекарей, чтобы те потребовали освобождения всех арестованных под угрозой прекращения выпечки хлеба.

РАПСИ продолжает знакомить читателей с правовыми новостями столетней давности, на дворе 18 декабря 1919 года.*


От Московской Чрезвычайной Комиссии. (К арестам среди соц.-рев максималистов)

После этого признания максималиста, подтвердившего аналогичные показания анархистов-подпольщиков, стало несомненным, что эксы не были случайным явлением, что ограбленные деньги шли на организацию, и что этот путь добывания средств, если не во всеуслышание, то по крайней мере молчаливо признавался в союзе с.-р. максималистов. Из участников ограбления патронного завода был арестован прежде всего Колодов, затем был арестован один из организаторов экса максималист, не принимавший в нем непосредственно участия, но ведший предварительные переговоры и знавший обо всем; он дал показание вполне подтвердившее рассказ Прохорова-Евстифеева.

В показании от 12 декабря он говорит определенно: «Деньги, взятые на эксе патронного завода в Туле, были разделены на восемь частей, по 350 тысяч каждая часть, пять частей получили максималисты, две части два участвовавших анархиста и одна часть ушла к тульским анархистам. Четыреста тысяч были оставлены неделенными на руках у Яшки Гагзона и спрятаны в Туле на квартире, которую знал он один. 150 тысяч из доли максималистов были оставлены для тульской организации на случай прихода Деникина.
Из привезенных в Москву миллиона шестисот тысяч 800 тысяч было выдано анархистам по требованию Яши; полмиллиона отправлено полтавской и киевской организациям, триста или четыреста тыс. передано центральному совету союза с.-р. максималистов, 50 тысяч послано в Питер и арестовано Ч. К.; 30 тысяч арестовано в Москве у Романенко (NB. Романенко – третий из задержанных на квартире Тарасова максималистов). Кажется 30 тысяч было дано на арестованных анархистов. В одном из последних собственноручных показаний он рассказывает о предложении, полученном им от одного из самых ответственных руководителей союза с.-р. максималистов, члена центрального совета, вести вместе с группой лиц, совершивших экс патронного завода, подпольную работу внутри Советской России, ссылаясь при этом на постановление последней VI конференции союза с.-р. максималистов. Конкретное его предложение сводилось в сущности к предложению организовывать экспроприации, хотя прямо он этого и не сказал; он говорил, что на конференции было принято осуществление особых групп для борьбы всеми средствами и под любым флагом, лишь бы осуществлялись задачи максимализма; такие группы должны были создаваться во всех городах, а объединить их работу должно центральное конспиративное бюро. Когда я спросил, какова же роль этих групп, - эксы и подпольные прокламации, - он ответил утвердительно, и я тогда отказался. Отказались и другие товарищи, там присутствовавшие. Тут же он требовал от нас, чтобы мы избрали особое лицо для сношений с конспиративным бюро и получения директив, но мы отказались».

Эти показания поставили все точки над и; они собственно лишь зафиксировали и подтвердили все, что М. Ч. К. к этому времени уже было установлено следствием. Так, во время обыска дома Бахрушина на чердаке был найден закопанный в землю шрифт; по показанию коменданта дома, максималиста, этот шрифт им был получен от организации для сокрытия на случай обыска. Член московского совета с.-р. максималистов Нестроев, один из лидеров союза, в своем показании подтверждает этот факт.

При арестах максималистов найдено довольно много оружия, почти все без разрешений; иные давали объяснения, что им, «как революционерам, разрешений не требуется». В Туле найдено 105 бомб фонарного образца и другое оружие.

Последний из участников ограбления патронного завода был задержан после ожесточенного сопротивления, причем он ранил двух комиссаров М. Ч. К. и был ранен сам. У него взято два револьвера – большой (полицейский) и средний браунинг; бывший с ним спутник, тоже раненый, успел бежать. Задержанный, имевший поддельные документы политотдела одной из действующих армий на имя Селиванова, был опознан как Михайлов, сознался в этом, а также в том, что он участвовал в эксе патронного завода под фамилией Родионова и под этой же фамилией жил в последнее время в Москве. Из участников экса, подпольных анархистов, Яша Глагзон погиб при взрыве конспиративной дачи в Краскове, а второй, Барановский, сознался во всем и подтвердил показания максималистов.

Это ограбление, при преимущественном участии максималистов и совершенное для доставления средств союзу с.-р. максималистов, освещено М. Ч. К. с исключительной полнотой. Но имеются сведения о других аналогичных актах, указания на них рассыпаны в ряде показаний многих подпольных анархистов. Нестроев член московской организации подтвердил факт получения им крупных сумм денег, расходованных им без отчета перед кем-либо, отказавшись назвать источник и говоря глухо «с Украины».

В ряде других городов России наблюдалась та же картина существования при легальной организации максималистов конспиративной группы; очевидно резолюция VI конференции успешно проводилась в жизнь, или вернее – фиксировала уже существующее положение вещей. Так в Ижевске физиономия местной организации определилась давно и вызвала репрессии, когда давнишняя тесная спайка с анархистами и левыми эсерами начала переходить от слов к делу. Между прочим в Ижевске в свое время был организован партизанский отряд в 600 человек исключительно из максималистов, левых эсеров и анархистов, и, вооруженный местными военными властями, вдруг отказался идти на фронт; понадобилась угроза вооруженной силой, чтобы добиться его отъезда на фронт, где положение в тот момент было крайне острым.

Вообще в союзе с.-р. максималистов было весьма много дезертиров; они-то преимущественно и пополняли кадры «конспиративных» и «боевых» или «ударных» групп.

О дезертирстве и отношении к нему со стороны центральных органов союза любопытно отзывается Нестроев в показании от 14 декабря с. г.: «Дезертиры у нас в организации были, я знал об этом и предлагал одной из мер борьбы с дезертирством объявление партийной мобилизации. Мера прошла, в списке мобилизованных в первую\очередь поставлены были товарищи, уклонявшиеся от военной службы». Довольно мягкое для «Советской партии» отношение к дезертирам, и довольно оригинальное понимание назначения партийной мобилизации.

Тут необходимо еще подчеркнуть многократно встречающийся факт нахождения совершенно одинаковых поддельных документов, подложных литеров и различных бланков у максималистов, подпольных анархистов и левых эсеров.

Установлено, что источник, откуда черпали все три организации, один и тот же. Вообще их тесные между собой содружество и сотрудничество не подлежат ни малейшему сомнению, но не все факты из этой области пока подлежат оглашению.

Наконец, не лишним будет упомянуть о следующем факте: после первых арестов максималистов, те из них, кто остался на свободе, не теряя ни минуты взялись за злостную агитацию среди рабочих масс; максималисты среди московского пролетариата не пользовались влиянием, если не считать пищевиков, собственно булочников. Среди последних они повели агитацию, внушая им нелепую мысль, что репрессии М. Ч. К. направлены именно на рабочих-булочников (так как в засады попало несколько беспартийных булочников, которые разумеется по выяснении их непричастности все были освобождены). Рабочих хотели заставить ультимативно требовать освобождения всех арестованных, булочников невзирая на совершенные ими преступления, под угрозой приостановки выпечки хлеба и лишения тем самым всего трудящегося населения Москвы основы питания – хлебного пайка. Разумеется, на такое предательство рабочая масса не пошла, а ограничилась тем, что избрала делегацию, которую М. Ч. К. с готовностью ознакомила с важнейшею частью материалов по делу, разъяснив при этом, что репрессиям подвергаются не булочники, а максималисты, против которых выдвинуты тягчайшие обвинения.

После этого вопрос о забастовке совершенно отпал и многие не в меру ретивые «вожди», слишком рьяно сочувствующие максималистам, поплатились потерей доверия у рабочей массы.

Все вышеизложенное не исчерпывает и десятой доли имеющегося материала по делу максималистов. Но уже теперь вполне установлено, на основании собранного до сих пор материала:

1) Участие членов союза с.-р. максималистов в ограблениях советских учреждений, в получении центральным советом и московской организацией союза денег, ограбленных на эксах.

2) Организация союзом «боевых» и «конспиративных» дружин или «групп» внутри Советской России, состоящих в большинстве из дезертиров, покрывавшихся союзом выдачей разнообразных документов и имевших целью совершение эксов, издание подменных листков и т. п.

3) Организация тайных хранилищ оружия, боевого снаряжения, шрифта и поддельных и похищенных документов, бланков и паспортов.

4) Проживание членов союза по чужим и поддельным документам.

Таким образом М. Ч. К. произведенным следствием вполне установлено, что союз с.-р. максималистов является организацией, прикрывающейся заявлениями о лояльности к Советской власти и пользующейся своим легальным положением в целях дезорганизации рабочего класса и Советского строительства.

(Известия В. Ц. И. К.)

Подготовил Евгений Новиков


*Стилистика, орфография и пунктуация публикаций сохранены