Ради увековечивания памяти мирного населения Советского Союза, подвергшегося изгнанию и истреблению в годы Великой Отечественной войны, РАПСИ изучило архивные материалы, свидетельствующие о геноциде граждан СССР.*


Хлеб из соломы для военнопленных

Обвинитель тов. Покровский предъявляет трибуналу сообщение Чрезвычайной Государственной Комиссии, касающейся так называемого «Гросслазарета» в городе Славута Каменец-Подольской области. Этот «лазарет» был создан не для лечения, а для массового уничтожения советских военнопленных, которых в этом «лазарете» не только морили голодом, но и умерщвляли путем искусственного распространения эпидемий. Немцы намеренно создавали невероятную скученность.

Обитателей этого «лазарета» кормили хлебом, выпеченным из эрзацмуки. Химическая экспертиза, проведенная Центральным институтом питания Наркомздрава СССР, установила, что эрзацмука «является не чем иным, как равномерно, но довольно крупно измельченной соломой с длинными частицами до двух, а иногда и трех миллиметров». Институт пришел к выводу, что «потребление такого хлеба, вследствие раздражающего действия мякины, приводит к развитию заболеваний пищеварительного аппарата». Судебно-медицинская экспертиза в результате осмотра 500 трупов погибших установила, что почти все они умерли от истощения.

Расследованием Государственной Комиссии было также неопровержимо доказано, что «советские военнопленные в «Гросслазарете» подвергались пыткам и истязаниям, избивались при раздаче пищи, при выводе на работу. Не щадили фашистские палачи даже умирающих. Одним из видов массовых пыток в «лазарете» было заключение больных и раненых в карцер, который представлял собой холодное помещение с цементным полом. Заключенные в карцере лишались на несколько дней пищи, и многие там умирали. Больных и слабых людей гитлеровцы с целью еще большего истощения заставляли бегать вокруг здания «лазарета», а тех, кто не мог бегать, запарывали до полусмерти. Нередки были случаи убийства военнопленных немецкой охраной ради потехи».

Утреннее заседание 14 февраля

В «Гросслазарете» Славута, говорит тов. Покровский, гитлеровцы перевозили на военнопленных тяжести, а также вывозили трупы умерщвленных ими советских людей. Изнемогавших и падавших военнопленных конвоиры убивали на месте. Путь на работу и с работы, по заявлению ксендза города Славуты Милевского, отмечен, как вехами, маленькими могильными холмами. У фашистов иногда не хватало терпения дождаться смерти того или иного военнопленного, и они хоронили еще живых людей. Обвинитель подтверждает это сообщением Государственной Чрезвычайной Комиссии. Он зачитывает сообщение Государственной Чрезвычайной Комиссии о том, что за два года оккупации Славуты гитлеровцы при участии немецких врачей Борбе, Штури и других медицинских работников истребили в «Гросслазарете» 150 тысяч офицеров и бойцов Красной Армии.

- Отдавая себе полный отчет в безграничной подлости их злодеяний, - говорит обвинитель, - немецко-фашистские палачи всеми мерами пытались скрыть следы своих преступлений. В частности, они тщательно маскировали те места, в которых были похоронены советские военнопленные. Так, например, на кресте могилы № 623 было написано 8 фамилий похороненных. При вскрытии в могиле оказалось 32 трупа. В могиле № 624 также было обнаружено 32 трупа вместо 8 по списку на кресте. В других могилах обнаружены грунтовые прослойки между несколькими рядами трупов. Многие могилы были замаскированы путем разбивки клумб, посадки деревьев, прокладки дорожек и т. д.

Побег инвалидов из воспитательно-трудового лагеря 

Большой интерес вызвало сообщение обвинителя о событиях, происшедших в канун рождества 1942 года в бердичевском отделении «воспитательно-трудового» лагеря в связи с попыткой гитлеровцев расстрелять 78 тяжело раненых советских военнопленных.

Обвинитель цитирует выдержки из материалов немецкого полицейского дознания, обнаруженных представителями Красной Армии в трофейных архивах города Житомира. Вот что говорится по поводу этих событий в показаниях, данных командиру полиции безопасности и СД в Житомире эсэсовцем Кнопом:

«23 декабря 1942 года гауптштурмбаннфюрер СС Кальбах обследовал местное отделение воспитательно-трудового лагеря, находящегося в ведении вверенного мне учреждения. В этом лагере находится 78 бывших военнопленных, которые в свое время были переведены сюда из стационарного лагеря в Житомире вследствие нетрудоспособности. Значительное число военнопленных в свое время было передано в распоряжение командира полиции безопасности СД».

Обвинитель останавливает внимание трибунала на том, что передача военнопленных полиции безопасности была предусмотрена специальными эсэсовскими директивами и директивами СД. Директивы о передаче касались, главным образом, тех, кто подлежал физическому уничтожению. Таким образом, значительная часть военнопленных была передана в руки палачей и уничтожена.

Обвинитель продолжает оглашать показания Кнопа:

«Находившиеся в здешнем лагере 78 военнопленных были очень тяжело ранены. У одних отсутствовали обе ноги, у других – обе руки, у третьих одна какая-нибудь конечность. Только некоторые из них не имели ранения конечностей, но они были так изуродованы другими видами ранений, что не могли выполнять никакой работы. Последние должны были ухаживать за первыми. При обследовании воспитательно-трудового лагеря 23 декабря 1942 года Кальбахом последний отдал распоряжение, чтобы оставшиеся в живых подверглись сегодня же «особо режимному» обращению. Подготовку экзекуции я поручил сотрудникам местного управления. В то время как экзекуция евреев производилась обычно в пределах рабочего лагеря, правда, в месте, укрытом от взоров содержащихся в лагере, для сегодняшней казни я приказал, считая это целесообразным, избрать подходящее место вне лагеря, на пустыре. Мне было известно, что лица, которым я поручил произвести расстрел военнопленных, еще будучи в Киеве, принимали участие в массовых экзекуциях многих тысяч человек. И в местном управлении им, уже в мою бытность, поручался расстрел многих сотен людей».

Несмотря на такой «богатый опыт», говорит обвинитель, как видно далее из показаний Кнопа, три вооруженных до зубов эсэсовских палача потерпели полное поражение от безногих, безруких и безоружных советских военнопленных, отданных эсэсовцам на растерзание. Эсэсовец Кноп заявляет в своих показаниях:

«Мне не пришло в голову обеспечить проведение обычной экзекуции более многочисленной командой, так как место экзекуции было скрыто от посторонних взоров, а заключенные не были способны к бегству ввиду их физических недостатков».

В середине дня Кнопу сообщили по телефону, что два из трех палачей, которым была поручена казнь тяжело раненых советских военнопленных, были убиты, а третий бежал.

Что же произошло на месте казни? Об этом подробно рассказывает уцелевший палач Гессельбах. Он описывает происшедшее так: «Первая группа подлежавших экзекуции состояла почти исключительно из безногих. После того, как я расстрелял первых трех заключенных, я вдруг услышал наверху крик. Так как четвертый заключенный был как-раз на очереди, я быстро прихлопнул его и, взглянув затем на верх, увидел, что у машины происходит страшная суматоха».

Далее в своих показаниях Гессельбах пишет: «Выбравшись из могилы, я увидел моих двух товарищей, лежавших на земле. Двое пленных стреляли в меня и шофера из добытого ими оружия. Когда я заметил, что пуля ударила совсем рядом со мной, у меня появилось такое ощущение, будто бы в меня попали. Потом я понял, что ошибся. Теперь я объясняю это нервным шоком».

В заключение обвинитель представляет трибуналу документ, свидетельствующий о том, что гитлеровские оккупационные власти по заранее обдуманному плану истребляли советских военнопленных и в первую очередь тех, кто в силу своей нетрудоспособности уже не мог быть ими использован для принудительного труда. Этот документ является донесением оберштурмбаннфюрера Кунтце по поводу казни 78 тяжело раненых советских военнопленных. В документе говориться:

«Ни здесь, ни в управлении, ни в отделении нельзя было установить, по каким именно причинам командир принял этих калек пленных и отослал их в воспитательно-трудовой лагерь. По-видимому, военные власти предоставили в свое время этих военнопленных в распоряжение здешнего отделения для того, чтобы подвергнуть их особо режимному обращению, ибо они по своему физическому состоянию не могли быть использованы ни на какой работе».

Обвинитель предъявляет трибуналу циркулярное предписание главного командования германскими вооруженными силами о том, что военнопленные должны подвергаться клеймению.

Отметив, что каторжный режим, сплошной конвейер издевательств и пыток толкали советских людей на такие проявления отчаяния, как нападение на вооруженную до зубов охрану лагеря, обвинитель предъявляет показания свидетелей Ламп и Рикаль о восстании заключенных военнослужащих Красной Армии в лагере уничтожения Маутхаузен. Эти свидетели сообщают о том, что в начале 1945 г. 800 красноармейцев и командиров, обезоружив стражу и прорвав колючую проволоку, через которую был пропущен электрический ток, вырвались из Маутхаузена. Некоторых из них эсэсовцам удалось поймать. Обвинитель оглашает выдержку из показаний Лампа о том, как расправлялись гитлеровцы с пойманными советскими военнопленными. Ламп показал: «Мы видели беглецов, которых вели обратно. Они были избиты и один был окровавлен. За ними шло 10 эсэсовцев, среди которых было три или четыре офицера. В руках у них были хлысты, они громко смеялись и, казалось, предвкушали удовольствие увидеть пытки, которым они собирались подвергнуть этих несчастных. Мужество восставших и жестокость репрессий оставили у всех заключенных Маутхаузена неизгладимое воспоминание».

Далее т. Покровский представляет трибуналу материалы о том, что гитлеровцы направляли военнопленных на самые тяжелые работы в промышленности и сельском хозяйстве, где они массами гибли от истощения, от непосильного труда, голода и зверской расправы со стороны охраны. Из директивы гитлеровского командования об использовании военнопленных обвинитель подчеркивает то место, где говорится, что германские власти должны считать военнопленными не только тех, кто был захвачен в плен с оружием в руках, но всех мужчин в возрасте от 16 до 55 лет. Речь шла также о направлении на работу в Германию детей, старух и стариков.

Обвинитель предъявляет два документа, показывающих, что режим зверской жестокости и продуманного надругательства над советскими военнопленными германские военные органы и гитлеровская партия считали еще недостаточными. Таким образом, резюмирует обвинитель, еще раз доказано, что за все зверства в отношении советских военнопленных несут одинаковую ответственность как руководство гитлеровской партии, так и военное командование.

Затем обвинитель представляет трибуналу заметки, составленные в управлении немецкой зарубежной контрразведки 15 сентября 1941 года. Эти заметки подписаны начальником контрразведки Канарисом и в них излагались факты, на основании которых Канарис считал, что обращение с советскими военнопленными в Германии нарушает основы международного права и Женевской конвенции.

Приводя далее документы обвинения, т. Покровский ссылается на решение военного трибунала, который приговорил к смертной казни через повешение и к каторжным работам группу гитлеровцев, непосредственно виновных в многочисленных злодеяниях в городе Смоленске и Смоленской области. В этом приговоре, говори обвинитель, содержатся сведения о том, как в результате псевдо-научных экспериментов над военнопленными лица, имевшие, к стыду немецкой медицины, звания немецких профессоров и врачей, мучили и умерщвляли путем заражения крови советских военнопленных, как в результате варварских расправ со стороны немецких охранников в пути следования советских военнопленных из города Вязьмы в Смоленск было уничтожено до 10.000 полуживых, истощенных людей.

(Известия, 15 февраля 1946 г.)


*Стилистика, орфография и пунктуация публикаций сохранены