Февральская революция явила небывалую солидарность всех слоев населения. Это была редчайшая революция без контрреволюции. Однако решение Временного правительства не отказываться от участия в мировой войне привело к новым массовым волнениям. 

Как новым российским властям удалось справиться с первым после революции политическим кризисом рассказывает в семьдесят пятом материале своего тематического цикла юрист, кандидат исторических наук, депутат Государственной Думы первого созыва Александр Минжуренко.

Созданное весной 1917 года Временное правительство России было уникальным в истории по его популярности в народе. Даже Священный Синод Русской православной церкви принял революцию и не стал защищать своего православного государя, помазанника Божия. 3 марта были опубликованы манифесты Николая и Михаила об отречении, а уже 4 марта из зала заседания Синода было вынесено царское кресло, и с 5 марта во всех церквах было велено больше не провозглашать «многолетия царствующему дому». 

А затем вышло послание Синода «К верным чадам Православной Российской Церкви по поводу переживаемых ныне событий». В этом обращении главным был призыв довериться Временному правительству: «Свершилась воля Божия. Россия вступила на путь новой государственной жизни». 

РПЦ, следовательно, признала государственный переворот правомочным, а революционные события объявила как свершившуюся «волю Божию». Таким образом, и самим фактом добровольного отречения императора и вот этим признанием революции со стороны церкви все офицеры были освобождены от присяги, которую давали императору. Потому и неоткуда было взяться контрреволюционерам: у них не было ни идеологии, ни имени, ни организующего центра. 

Но вот этот весенний праздник свержения монархии, который единодушно и с ликованием отмечал весь народ, длился не так долго. Первым кризисом Временного правительства стали события апреля.

И здесь нужно напомнить о главных действующих лицах государственного переворота. 27 февраля взбунтовавшиеся солдаты в течение одного дня захватили Петроград, правительство ушло в отставку. Последний удар царю нанесли высшие военачальники в лице командующих фронтами, настоятельно посоветовавших Николаю II подписать отречение от престола. Таким образом, вопрос решила армия. А думцы только подхватили упавшую власть.

И в праздничной суете торжеств не все заметили, что у солдат и генералов были прямо противоположные мотивы выступлений против императора. Солдаты жаждали немедленного прекращения войны, а генералы «убрали» царя из опасений, что он может выйти из войны и заключить сепаратный мир с немцами. И это противоречие должно было обязательно проявиться.

Оно проявилось после ноты министра иностранных дел П.Н. Милюкова, подписанной 18 апреля. Этим документом Временное правительство хотело успокоить союзников, которые уже начали нервничать. Антанта беспокоилась по поводу того, что растущие антивоенные настроения в России могут взять верх, и русская армия выйдет из войны в одностороннем порядке. И потому П. Милюков в своей ноте успокаивал союзников, заверяя их, что Россия останется верной союзническому долгу и вместе со странами Антанты доведет борьбу с австро-германским блоком до победного конца.

Реакция солдат и рабочих Петрограда на эту ноту была моментальной: в столице два дня бушевали митинги протеста и демонстрации. Впервые правительство и народ разошлись по очень важному вопросу. 

Итогом этого апрельского кризиса стало то, что двум министрам пришлось уйти в отставку. Это был министр иностранных дел кадет П. Милюков и военный министр октябрист А. Гучков.

Петроградский Совет на этот раз не просто поддержал зашатавшееся правительство, но и согласился укрепить его своими представителями. Было создано коалиционное правительство, в которое вошли шесть министров от социалистических партий и десять министров от буржуазных партий. 

Кроме организационных мер, была предпринята и попытка по-другому сформулировать необходимость участия России в войне. Временное правительство выпустило к ноте Милюкова разъяснение. В нем была изложена новая характеристика войны: война со стороны России, якобы, перестала быть «захватнической». 

Это был хороший ход, ведь самые главные обвинения против войны со стороны ее противников и состояли в том, что война-де ведется не в интересах рядовых граждан России, а в интересах «капиталистов» с целью грабежа других народов и захвата новых территорий. И вот теперь это обвинение, вроде бы, полностью снималось. 

Временное правительство, говорилось в документе, «ставит своею целью скорейшее заключение всеобщего мира, не имеющего своею задачею ни господство над другими народами, ни насильственный захват чужих территорий». Россия теперь выступала за «мир без аннексий и контрибуций, на началах самоопределения народов». 

Таким образом, по словам правительства, Россия теперь не вела войну, а боролась за мир. И этот новый лозунг: «всеобщий мир без аннексий и контрибуций» на какое-то время оказался популярным среди некоторых слоев населения. Привлек этот тезис на сторону правительства и большинство членов Совета, даже тех, кто выступал за скорейшее окончание войны: ведь он как бы не противоречил их настроениям.

Таким образом, с помощью Петросовета и нового идеологического оформления ведущейся войны политический кризис был временно преодолен. Но чувствовалось, что успокоение это наступило ненадолго. Главная причина кризиса оставалась не устранена.

Почему же Временное правительство продолжало гибельную, как потом окажется, для себя войну? 

Отвечая на этот вопрос, придется применить старый классовый подход к анализу проблемы. Молодая русская буржуазия, дорвавшись до власти, торопилась извлечь из политической победы максимальную выгоду для себя. Полуфеодальный царизм, действительно, был помехой в развитии капитализма. 

Теперь же, освободившись от «оков» самодержавия, часто действовавшего в интересах помещичьего класса, российские предприниматели намеревались наверстать упущенное и выйти еще более широко на внешние рынки. Кроме того, сама война была источником государственных заказов и соответственно источником больших доходов. А завоевание новых территорий и выход к Средиземному морю открывал невиданные перспективы для российского капитала. 

Но меняла ли характер войны новая формулировка ее целей? Вполне может быть, что формулировка «мир без аннексий и контрибуций», навязанная Временному правительству со стороны «революционной демократии», была лишь уловкой или временной, чисто политической отговоркой. 

Вряд ли этот лозунг русская буржуазия собиралась претворять в жизнь в случае победы в войне. Кто бы смог в будущем отказаться от невероятно ценных призов, полученных за годы страданий и лишений?! 

Таким образом, именно «война до победного конца» отвечала коренным интересам российского капитала и выходить из нее «государственно мыслящие» политики считали противоестественным и непатриотичным. 

Но с изменением словесного оформления целей войны ничего не поменялось для солдат на фронте. Война для них просто продолжалась. А они страстно желали ее окончания.

Продолжение читайте на сайте 23 апреля