Почему демократическое Учредительное собрание, созыв которого поначалу требовали большевики, в итоге был ими же разогнан? Почему общество не встало на защиту демократических ценностей, которые объединили народ во время революции февраля 1917 года? На эти вопросы отвечает в девяносто пятом материале своего тематического цикла юрист, кандидат исторических наук, депутат Государственной Думы первого созыва Александр Минжуренко.
Революция 1917 года шла к своему завершению. Ее финалом должно было явиться Учредительное собрание для юридического закрепления всех революционных завоеваний.
Большевики, не получив на выборах большинство, не торопились с открытием работы Собрания.
Если весной-летом большинство членов этой партии всерьез относилось к идее Учредительного собрания, позиционируя себя демократами, то В.И. Ленин изначально не строил иллюзий по данному поводу, называя собрание «либеральной затеей».
И это было более логичным в рамках его шкалы ценностей. Самым главным для него оказалось взять власть в свои руки, пусть и насильственным путем, а не плыть по течению волеизъявления народа. Демократия для Ленина никогда не была самоцелью и доминирующим принципом.
Однако не все в руководстве ЦК РСДРП(б) соглашались с планируемым разгоном Учредительного собрания. Видные активисты партии Л.Б. Каменев, А.И. Рыков и В.П. Милютин высказывались против этого.
Им категорически не хотелось выступать в роли «душителей демократии»: в течение всей своей политической биографии они боролись под лозунгами свободы, «народоправства» и не могли так резко переметнуться на прямо противоположную позицию.
Даже И.В. Сталин не решался поддержать Ленина, предлагал потянуть время и, по возможности, пока просто отложить созыв Учредительного собрания.
По партийному составу собрание было преимущественно эсеровским, но туда прошли и кадеты. В Петрограде за них проголосовало 26,2% избирателей, а в Москве даже больше трети – 34,2%. Не осмеливаясь пока применить грубую силу против бывших соратников социалистов, большевики нанесли первый удар именно по кадетам.
Ленин обвинил всю партию «в связи» с силами сопротивления большевистской власти, формирующимися на Дону. Он объявил всех кадетов вне закона и подписал декрет «Об аресте вождей гражданской войны против революции».
Декрет был предельно лаконичным: «Члены руководящих учреждений партии кадетов, как партии врагов народа, подлежат аресту и преданию суду революционных трибуналов».
Против «ареста целой партии поголовно» выступил даже союзник большевиков левый эсер И. Штейнберг, занимавший с декабря 1917 г. по март 1918 г. пост наркома юстиции.
Большевики таким образом «монополизировали» революцию, самочинно называя себя ее продолжателями и присвоив только себе право выступать от ее имени и от имени всего народа. По этой логике все их противники немедленно и бесцеремонно объявлялись «контрреволюционерами» и «врагами народа».
Этот прием успешно срабатывал: народные массы продолжали с уважением относиться к демократической февральской революции и потому ярлык «контрреволюционера», навешенный на какую-либо политическую силу, сокращал ее поддержку со стороны социальных низов.
В обоснование своей позиции Ленин заявлял: «Интересы этой революции стоят выше формальных прав Учредительного собрания… Всякая попытка, прямая или косвенная, рассматривать вопрос об Учредительном собрании с формальной юридической стороны, в рамках обычной буржуазной демократии, вне учета классовой борьбы и гражданской войны является изменой делу пролетариата и переходом на точку зрения буржуазии».
Таким образом, юридически и демократически обоснованные правовые подходы к процессам конституирования власти и к вопросам государственного строительства объявлялись вождем большевиков «изменой» делу революции.
Тезисы Ленина «Об Учредительном собрании» не выдерживают никакой критики при их анализе с правовых позиций. Это язык митингов, а не серьезные доводы и аргументы юриста. Так, Ленин совершенно голословно и нелогично утверждал, будто факт составления предвыборных партийных списков в октябре, «в обстановке господства буржуазии», якобы неминуемо приводит Учредительное собрание «в столкновение с волей и интересами трудящихся и эксплуатируемых классов».
О каком таком «господстве» в этой сфере могла идти речь, если сам Ленин называл ту Россию «самой демократичной страной в мире»?! Все партии свободно составляли списки кандидатов для участия в выборах, и никто никакого давления на них не оказывал. А сами выборы проходили уже в ноябре, в условиях «господства» советской власти. И что бы изменилось, если бы списки составлялись не в октябре, а месяцем позже?
Уж очень несолидно и неубедительно выглядит этот главный пункт ленинского «обвинения» в адрес выборов. И тем не менее именно он лег в основу дальнейших решений Совнаркома в отношении Учредительного собрания.
5-6-го января состоялось единственное заседание Учредительного собрания. Депутаты приняли закон о земле и обращение к воюющим державам с призывом начать мирные переговоры. Россия была провозглашена Российской демократической федеративной республикой.
Собрание фактически продублировало декреты Совнаркома о земле и мире, но только проделало это как уполномоченный орган. Теперь эти положения можно было считать «законами».
Но в этом-то и состояло главное «преступление» депутатов перед большевиками: «учредиловцы» вполне законно заменили их. Собрание выступило легальным и полновластным органом демократической республики, делая ненужным существование самозваных ВЦИК и СНК.
Здесь надо вспомнить о том, что все свои декреты Совнарком сопровождал припиской о том, что они действуют «впредь до созыва Учредительного собрания», следовательно, эти документы теперь автоматически теряли силу. Да и сам декрет о создании большевистского правительства также имел силу только до начала работы Собрания. Следовательно, Совнарком должен был сложить свои полномочия перед этим законным высшим органом власти.
Таким образом, вопрос о власти в России мог быть разрешён двумя способами: правовым и насильственным. Случилось второе. В пятом часу утра 6 января 1918 года начальник охраны анархист матрос Железняков произнес свою историческую фразу: «Караул устал».
Депутаты, расходившиеся из дворца, даже не поняли, что в этот момент демократическая революция в России потерпела крушение. Троцкий, издеваясь над бессилием Учредительного собрания, произнес точную фразу: «Так демократия явилась на бой с диктатурой».
6 января ВЦИК принял декрет о роспуске Учредительного собрания.
Почему же сразу не поднялся весь народ, не поднялся Петроград на защиту демократии, принципы которой, казалось уже крепко вошли в правовое сознание и политическую культуру масс с февраля месяца?
Видимо, за голые абстрактные идеи демократии российские граждане все же не готовы были выступать. А всё конкретное и осязаемое им большевики уже дали: землю и обещание закончить войну.
К тому же нужно учитывать такой важный фактор, как усталость народа. Тот эмоциональный подъем, который наблюдался весной 1917 года не мог длиться слишком долго. Это закономерность всех революционных периодов: всегда есть подъем, пик и откат.
Революция в течение года не оправдала надежд многих, наступило разочарование и неверие. Январь 1918 года уже не походил на февраль 1917 года. Пассивность пришла на смену прежней высокой активности.
Свои демократические завоевания народу России таким образом не удалось удержать и закрепить. Надолго была установлена диктатура одной партии.
Продолжение читайте на сайте 10 сентября
