После прихода к власти большевиков второе за 1917 год потрясение основ государственности привело к тотальному обрушению элементарного общественного порядка. Почему новые власти этому не препятствовали и как планировали исправлять ситуацию, рассказывает в девяносто девятом материале своего тематического цикла юрист, кандидат исторических наук, депутат Государственной Думы первого созыва Александр Минжуренко.
Октябрьский государственный переворот 1917 года привел к ликвидации всех органов власти, созданных Временным правительством. Сознательно и целенаправленно реализовывался лозунг о необходимости слома всей государственной машины класса буржуазии в результате пролетарской революции. Ликвидировались и органы охраны правопорядка.
Повторилось все то, что уже было в ходе стихийной Февральской революции. Тогда, в феврале-марте, повсеместно пылали здания полицейских участков, жандармские управления и другие помещения органов защиты правопорядка. Всех сотрудников полиции за то, что «они служили царизму», преследовали, избивали и убивали.
Но уничтожение структур и профессиональных работников в органах охраны правопорядка привело к невиданному росту преступности. Так, если в апреле в Петрограде произошло 190 краж, то в мае их было уже 699, в июне − 778, в июле − 857, в августе − 1277.
Одной из главных целей криминального мира было уничтожение центрального Петроградского архива уголовного розыска. Но при Временном правительстве это никак не удавалось сделать. И криминал воспользовался очередной революцией, когда с улиц исчезла милиция: это здание 29 октября было подожжено.
Уголовники окружили горящее здание и долго бурно ликовали. В огне были уничтожены архивы, документы, картотеки с данными об уголовниках, включая отпечатки пальцев, сведения о судимостях, уголовном «почерке» и прочем. Это была самая настоящая вакханалия и торжество уголовного мира.
Только в Петрограде около 20 тысяч уголовников были амнистированы и выпущены из тюрем еще при Временном правительстве. В столице по разным данным к этому времени скопилось около 50 тысяч дезертиров, многие из которых были вооружены. Практически все они жили грабежами и разбоем.
Грань между отрядами лиц, называющих себя анархистами, и бандами организованных преступников была мало различимой. Кроме действий криминальных элементов, участились случаи массовых погромов рабочими и солдатами продовольственных складов и магазинов. Так они реагировали на резко ухудшившееся снабжение продуктами питания.
Рассматривая эту ситуацию с небывалым разгулом преступности в России в периоды «междуцарствия», невольно вспоминаешь один афоризм: «Всякая власть порочна. Отсутствие власти – порочнее во сто крат».
Новой власти было необходимо срочно решать проблему поддержания общественного порядка и защиты населения от бандитов. Это была явно первоочередная задача советского правительства. И одним из самых первых правительственных документов было постановление Наркомата внутренних дел от 28 октября (10 ноября по новому стилю) «О рабочей милиции». Подписал его, после согласования с Совнаркомом, первый нарком внутренних дел Алексей Иванович Рыков.
Но это не было созданием полноценных государственных органов охраны правопорядка. Беда заключалась в том, что большевики вообще были принципиальными противниками государства как такового: «Государство – это аппарат насилия над народом».
Государство должно было, по мысли Ленина, со временем отмереть. А буквально в дни переворота − 24 октября 1917 года − вождь большевиков еще раз огласил требования своей партии: «упразднение постоянной армии и полиции, замена их вооруженным народом».
В декрете НКВД говорилось: «Все Советы рабочих и солдатских депутатов учреждают рабочую милицию. Рабочая милиция находится всецело и исключительно в ведении Совета рабочих и солдатских депутатов. Военная и гражданская власти обязаны содействовать вооружению рабочей милиции и снабжению её техническими силами вплоть до снабжения её казённым оружием».
Тем самым лозунг большевиков о замене профессиональных служителей порядка народными добровольцами претворялся в жизнь. На местах приказывалось ликвидировать все прежние органы милиции, созданные при Временном правительстве. Но это не означало того, что прежнюю милицию просто заменит «рабочая милиция».
Создавалось нечто принципиально иное – абсолютно новое. Так, в документе даже не упоминалось об учреждении единого централизованного органа управления советской милицией. Его и не планировали создавать. Рассчитывали на то, что Советы на местах сами определят порядок организации рабочей милиции, ее полномочия и способы деятельности. Таким образом, это была попытка совместить теорию «всеобщего вооружения народа» и практику «революционного творчества пролетарских масс».
И местные Советы взялись за формирование рабочей милиции по своему разумению. Поэтому в этом деле никакого единообразия не было: в разных губерниях порядки в милиции могли значительно отличаться.
Центральное правительство вообще не финансировало отряды милиции, ибо несение в ней службы предполагалось безвозмездное. Соответственно, милиционеры не обеспечивались форменной одеждой и выходили на патрулирование в своей обычной одежде.
Служба в рабочей милиции была исключительно добровольной, и принимали туда только рабочих. Большевики принципиально отказывались учреждать «оторванный от народа» профессиональный «аппарат насилия» над трудящимися.
Таким образом, милиция того периода представляла собой мало организованные отряды необученных, неподготовленных людей, которые добровольно, в свободное от работы время, безвозмездно выходили на дежурства. Эти структуры не являлись государственными органами и участвующие в них люди не считались государственными служащими.
Понятно, что эти добровольные «народные дружинники» не могли заменить профессиональную полицию в большинстве ее функциях и компетенциях. В лучшем случае они обеспечивали общественный порядок на улицах городов, предотвращая самые открытые грубые формы преступлений в виде погромов, хулиганства, насилия, грабежей и разбоя.
Продолжение читайте на сайте 8 октября
