После революции в России крайне усугубились проблемы с правопорядком: появившееся у целых классов населения ощущение вседозволенности переросло в грабежи, полиция практически перестала функционировать, популярные политические силы всячески стимулировали девиантное поведение граждан. По каким причинам государство оказалось не в состоянии исполнять многие свои основные функции рассказывает в семьдесят девятом материале своего тематического цикла юрист, кандидат исторических наук, депутат Государственной Думы первого созыва Александр Минжуренко.

Ликвидация двоевластия в государстве, казалось, должна была укрепить положение Временного правительства. Теперь Советы уже не выглядели полноценным конкурирующим центром силы. Если раньше они только «подпирали» правительство, то после июльских событий лидеры Советов вошли в состав Временного правительства в качестве ведущих министров. Таким образом, две власти слились в одну.

Однако эта мера в целом не спасла положение власти. Авторитет Временного правительства возрос незначительно, да и то – лишь на короткое время. Ситуация в стране продолжала все более уходить из-под контроля государства. Основной причиной этого было само сотрясение всех основ и устоев государственности в результате революции.

Крушение самодержавия повлекло за собой слом в народе всех прежних представлений о государстве, праве, законности, правопорядке, дисциплине и ответственности. Население России оказалось по своему уровню правовой культуры не готовым к таким резким переменам.

Правопорядок в стране сохраняется благодаря правосознанию или сознательности граждан и мерам принуждения к его соблюдению со стороны государства. Но сами либералы и демократы много писали о том, что царский режим в России держался только на страхе. Во многом это верно. 

Но если исходить из этого, то вполне логично было ожидать больших потрясений в связи с устранением самого главного условия соблюдения правопорядка – страха перед наказанием со стороны государства. Это государство довольно неожиданно и быстро исчезло. Вместе с ним исчезли с улиц городовые и другие полицейские. 

И выяснилось, что, кроме страха, другие удерживающие в рамках правопорядка факторы в виде правосознания и правовой культуры оказались не на высоком уровне. Прежние стражи порядка стали самыми презираемыми и гонимыми в обществе. Многие полицейские были убиты и избиты в ходе прокатившихся повсеместно актов самосуда. И никто за это не понес ответственности. 

Подобные случаи очень пагубно сказались на правосознании граждан. В результате, у многих россиян начало складываться ощущение вседозволенности.

Такое восприятие изменений в стране активно поддерживалось и определенными политическими силами – анархистами. Они вообще выступали против государства как такового. Это движение уже давно пустило корни в России и значительно усилилось в ходе Первой русской революции. 

По данным полиции к 1910 году деятельность анархистов была зафиксирована в 218 населенных пунктах страны. В марте 1917 года членами семи анархистских организаций была создана Федерация анархических групп, стали выходить две газеты: «Анархия» и «Буревестник». 

Анархо-синдикалисты занялись своим: захватами фабрик и заводов рабочими. Анархисты-коммунисты призывали к свержению Временного правительства, к прекращению «империалистической войны» и к социальной революции. Кроме того, они требовали убить всех старых министров и раздать рабочим и их сторонникам оружие и патроны, ибо, по их мнению, «революция не кончена».

После Февральской революции это движение начало бурно расти, получая солидное пополнение главным образом из матросов и солдат. Уставшие от войны, замученные военной дисциплиной и жизнью по строгим уставам военнослужащие охотно вступали в партию анархистов. 

Обозначив себя членом движения, недисциплинированные, морально разложившиеся солдаты и матросы приобретали тем самым политический ярлык и щит, который прикрывал их от власти, пытавшейся поддерживать хотя бы минимальный порядок. Многие из них были дезертирами. 

Любой «наезд» милиции на отряды анархистов вызывал их резкую реакцию и громкие упреки в контрреволюции, в ограничении «прав свободного народа». Газеты в таких случаях становились на сторону анархистов и власти обычно отступались. Да и сложно было призвать к порядку эти вооруженные сборища, которые количественно всегда превосходили милицейские команды и были прекрасно вооружены. 

Такие группы обычно селились в самовольно захваченных особняках «угнетателей и эксплуататоров», выставляли в окнах пулеметы и жили своей замкнутой «безвластной коммуной» за счет «реквизиций и экспроприаций» продуктов и всего необходимого у «богачей-контрреволюционеров». Попросту говоря, анархисты промышляли грабежом различных складов и населения. 

Часто при этом они предъявляли солидные мандаты, выписанные их же вожаками, и «граждане буржуи», окончательно запутавшись в пестроте новых властных структур, безропотно отдавали всё, что у них требовали «свободные солдаты революции». Жалоб на их действия как правило поступало мало, а если и жаловались горожане на беспредел анархистов, то всё равно – управы на них не было: никто не хотел идти на их пулеметы. 

В раскачивании лодки государственности активно участвовала и другая партия – большевики. У них была своя цель – максимально ослабить государство настолько, насколько возможно, чтобы затем им было легче взять власть в свои руки. 

С помощью антивоенных лозунгов, получающих поддержку большинства солдат, большевики разлагали одно из самым важных составляющих государства – армию. В войсках в огромном количестве распространялись большевистские газеты, листовки, брошюры, подрывающие дисциплину в частях. 

Призывы большевиков к солдатам самим заканчивать войну, организация «солдатских миров» с противником на отдельных участках фронта, лозунги «Штык в землю», крайне разрушительно сказывались на состоянии армии и способствовали разрастанию дезертирства, принявшего катастрофические размеры.

В деревнях большевики призывали крестьян самовольно захватывать помещичьи земли. Эти призывы породили погромное крестьянское движение с разгромом усадеб и убийством помещиков. 

Временное правительство в принципе было за проведение аграрной реформы. Но откладывало решение этого вопроса до полномочного Учредительного собрания. Посылать карательные отряды против погромщиков министры-социалисты не решались. А в тех случаях, когда это случалось, солдаты отказывались усмирять крестьян и даже порой помогали им в захвате и разделе помещичьих земель. 

Крестьяне полностью прекратили платить подати государству и принялись повсеместно за порубки казенного леса без всяких разрешений и платы. Здесь тоже поселилось состояние вседозволенности.

Рабочие на заводах, железнодорожники сами устанавливали себе высокую зарплату в 3-4 раза больше прежней и приводили тем самым производство к нерентабельности и закрытию предприятий. Предприниматели в результате не могли уплачивать государству налоги, отчего чрезвычайно страдал бюджет страны. Государство и здесь проявляло свое бессилие. Правительство вынуждено было печатать бумажные деньги, что вызывало галопирующую гиперинфляцию.

Таким образом, кризис государственности наблюдался во всех направлениях. Само понятие законности было опорочено революционной агитацией и толкованием малограмотных лидеров на местах: ведь законы-де были созданы при «ненавистном царизме», поэтому нужно ли их соблюдать? 

Временное правительство, естественно, не могло пересмотреть и обновить весь корпус законодательных актов, поэтому, действительно, большинство законов было еще «царскими». Но любое требование по их соблюдению вызывало упрек в контрреволюционности. 

Усугубляло кризис и само поведение министров-демократов. Они полагали, что при демократическом правительстве не должны применяться меры принуждения со стороны государства по отношению к народу. Но это противоречило самим основам теории государства и права, так как принуждение есть важнейший метод осуществления главных функций государства. 

Продолжение читайте на сайте 21 мая