В ходе Нюрнбергского процесса, 1 октября 1946 года, был вынесен приговор одному из нацистских лидеров адмиралу Карлу Дёницу. Понимание причин и деталей этого судебного решения, а также аргументов обвинения и защиты позволяет глубже взглянуть на логику и механизмы Нюрнбергского суда. Процесс над Дёницем стал одним из важных прецедентов попытки международного права дать всестороннюю оценку действиям высокопоставленного военного руководителя, который находился на вершине военной иерархии нацистской Германии. РАПСИ в деталях рассказывает о том, как проходил этот судебный процесс.

После самоубийства Адольфа Гитлера 30 апреля 1945 года Карл Дёниц был назначен рейхспрезидентом, формально унаследовав полномочия главы государства. Этот неожиданный поворот стал возможен вследствие подписанного ранее политического завещания Гитлера, где фюрер, лишив поста «наследника» Геринга и Гиммлера, назначил Дёница руководителем государства и вооружённых сил. Три дня спустя — 2 мая 1945 года — Дёниц узнал о кончине Гитлера и приступил к исполнению обязанностей президента. Однако его должность длилась очень недолго: в условиях наступающих союзников правительство Дёница доживало до полной капитуляции Германии и было вскоре ликвидировано, а сам он попал в плен к британцам в начале мая 1945 года. В дальнейшем его передали под трибунал, так как в числе руководителей нацистской Германии он числился среди обвиняемых на Нюрнбергском процессе.

Согласно Уставу Международного военного трибунала, Дёницу вменялись несколько категорий преступлений: «Преступления против мира», «Планирование, подготовка, развязывание и ведение агрессивных войн» и «Преступления против законов и обычаев войны». Обвинение указывало на ведущую роль Дёница в стратегии ведения неограниченной подводной войны, включая приказы об атаке торговых судов противника без предупреждения, об отказе спасать выживших моряков и о нежелании придерживаться международных правил морской войны. В частности, важным моментом в обвинении стало то, что Дёниц, ссылаясь на директивы Гитлера, фактически санкционировал тактику «торпедировать первым без предупреждения» и не придерживаться принципа «спасения команды торгового судна». В обвинительном акте подчеркивалось, что эта практика нарушала Гаагские конвенции (1907) и Женевские протоколы, а также принятые в 1936 году правила морской войны.

Одна из ключевых позиций обвинения была сформулирована на основании военных документов Кригсмарине, в частности, на так называемом «Приказе Лакония» («Laconia Order»). Суть «Приказа Лакония» (1942) сводилась к категорическому запрету на спасение экипажей и пассажиров судов противника, потопленных немецкими подлодками. Историк и участник Нюрнбергского процесса доктор Отто Криег, ссылаясь на представленные в качестве вещественного доказательства военно-морские документы, отмечал, что формулировка приказа была крайне жёсткой: «Любые попытки спастись или спасти утопающих впредь расцениваются как нарушение воинской дисциплины и представляют ненужный риск для субмарины». Данный приказ Дёниц объяснял военными нуждами: опасением атак авиации союзников при спасательных операциях и стремлением сохранять скрытность подводных лодок. Однако в контексте международных соглашений подобное распоряжение рассматривалось обвинением как прямое нарушение законов и обычаев морской войны.

Параллельно обвинители детально разбирали вопрос неограниченной подводной войны. Ещё до суда над Дёницем союзники прекрасно знали о тактике немецких подлодок и об их активности, которая достигала апогея в 1942–1943 годах, когда наибольшее количество торговых судов было потоплено немцами в Атлантике. Англичане называли такую тактику нацистов «волчьей стаей», когда группы из 30 подводных лодок одновременно атаковали суда. Однако сам Дёниц ссылался на «принципы взаимности», указывая, что союзная сторона (в особенности Военно-морские силы США в Тихом океане) тоже вела неограниченную подводную войну против Японии. Международный военный трибунал не стал признавать Дёница виновным лишь за факт использования тактики неограниченной подводной войны как таковой. Суд в своём приговоре зафиксировал: «Трибунал не готов признать подсудимого виновным в ведении неограниченной подводной войны только на том основании, что подобные действия уже вели иные державы, включая те, что ныне выступают в качестве обвинителей. Однако данный факт не снимает с ответчика вины в исполнении приказов, нарушавших установленные правила ведения войны».

Решающим моментом в осуждении Дёница стало рассмотрение факта издания им приказов, прямо противоречащих гуманитарным нормам, а также активное соучастие в агрессивной войне. По статье «Преступления против человечности» Дёница оправдали, признав, что прямых доказательств того, что он участвовал в планировании агрессивных войн ещё до их начала (так, как это делали Гитлер, Геринг, Риббентроп и другие) не было. Тем не менее он был признан виновным в планировании и ведении агрессивной войны с момента, когда он уже являлся главным командующим подводным флотом и входил в высшие руководящие круги, а также в военных преступлениях, связанных с жестоким обращением с выжившими моряками и нарушениями морских конвенций. По мнению обвинения, представленному 9 января 1946 года, приказ «Топить без предупреждения» и «Приказ Лакония» указывали на то, что Дёниц де-факто допускал нарушение основных принципов спасения на море.

В ходе слушаний Дёниц занял позицию, которую он излагал и после освобождения, а именно: он действовал как военный офицер, исполняя приказы в интересах военно-морского ведомства, не вмешиваясь в вопросы политики, идеологии и управления концлагерями. Однако обвинение и судьи обратили внимание, что столь высокая позиция в военно-политической системе нацистской Германии и степень взаимодействия Дёница с высшим руководством не позволяют ему представать всего лишь «исполнителем приказа»: он формулировал приказы относительно морской тактики, а затем с 1943 года стал главнокомандующим Кригсмарине. К тому же фактически он вошёл в близкое окружение Гитлера и получал от него прямые политические поручения.

В приговоре подчёркивалось, что Дёниц признаётся невиновным в заговоре против мира, поскольку нет чётких доказательств его причастности к планированию агрессивной войны до её начала. Суд сослался на недостаток фактов, указывающих, что Дёниц участвовал во внутреннем круге высших партийных чинов, которые занимались стратегическим планированием нападений на соседние государства — в отличие от Геринга, Кейтеля или Риббентропа. Однако за подготовку и ведение агрессивной войны уже в бытность командующим подводным флотом и за нарушение законов и обычаев войны при неограниченной подводной войне, а также издание приказов, прямо ущемлявших права военнослужащих и гражданских лиц на море, Дёниц был признан виновным.

Суду пришлось признать смягчающим обстоятельством факт «симметричного» поведения американцев на Тихом океане, хотя и с оговоркой, что этот элемент не оправдывает самого преступления, но влияет на окончательную оценку степени вины. В приговоре была внесена формулировка, указывающая на то, что «Трибунал принимает к сведению обстоятельства, подтверждающие, что практика неограниченных действий против торговых судов применялась не только Германией, но и другими воюющими сторонами». Тем не менее приказы, запрещавшие спасать выживших, были признаны превышающими даже логику «войны на уничтожение». По этому пункту защита Дёница утверждала, что он стремился избежать потерь среди подводников, однако судьи не посчитали это оправданием в контексте действующих международных норм.

Свидетельства в пользу Дёница давали и некоторые офицеры Кригсмарине, пытавшиеся указать на то, что приказы о ведении тотальной подводной войны исходили прежде всего от высшего нацистского руководства, а Дёниц лишь «исполнял военные задачи». Адмирал Редер, бывший главнокомандующий Военно-морским флотом Германии до 1943 года, указывал: «Смена концепции применения подводных лодок в пользу полного уничтожения конвоев и торговых судов произошла вслед за стратегическими решениями руководства. Адмирал Дёниц не обладал политической властью, чтобы им противостоять». Однако суд учёл, что после того, как Дёниц сменил Редера на посту главнокомандующего, он не только продолжил неограниченную подводную войну, но и ужесточил требования к командирам субмарин, приказывая любой ценой избегать обнаружения и не тратить время и ресурсы на спасательные операции. Трибунал сделал вывод, что данный фактор напрямую противоречит принципам человечности даже в военных условиях и не может быть оправдан ссылкой на пример союзников.

Кроме того, на процессе звучали и вопросы, связанные с ролью Дёница в концентрационных лагерях и преследовании гражданских лиц. Обвинение пыталось установить, не был ли адмирал в курсе существования каких-либо планов, связанных с ликвидацией узников концлагерей, а также, не давал ли он указаний по переброске заключённых через морские пути. Однако доказательств его прямого участия или информированности в этом аспекте не нашлось. Суд в итоге не нашёл достаточных оснований считать Дёница участником преступлений против человечности в том масштабе, который инкриминировался, например, Гиммлеру, Кальтенбруннеру или Розенбергу.

Любопытна реакция других стран и военных после оглашения приговора 1 октября 1946 года. Многие в военно-морских кругах Англии и США считали, что Дёницу дали в целом слишком небольшой срок, учитывая масштаб ущерба, причинённого немецкими подводными лодками союзному судоходству. Но нашлось и обратное мнение, особенно среди морских офицеров: они полагали, что приговор, наоборот, слишком суров, так как подобные методы ведения подводной войны (без предупреждения) широко применялись и со стороны союзников. Таким образом, итоговые 10 лет лишения свободы выглядели в глазах части общественности и военных как компромиссный вердикт.

При вынесении приговора Международный военный трибунал учёл длительность службы Дёница, уровень его сотрудничества в ходе следствия, а также особенности морской кампании. В результате Дёниц получил наказание в виде 10 лет лишения свободы, что стало минимальным сроком среди осуждённых высших руководителей (сравнительно мягким сроком в сопоставлении с пожизненными приговорами и смертными казнями, которые получили, к примеру, Гесс, Риббентроп, Кейтель и другие). При этом сам приговор спровоцировал определённую полемику как в кругах союзников, так и среди немцев: с одной стороны, осуждались конкретные военные преступления, с другой — в штыки встречалось любое толкование, будто неограниченная подводная война была исключительно «нацистским изобретением» или неким проявлением особой жестокости Третьего рейха.

Многие историки и военные юристы указывают, что дело Дёница стало важным примером попытки Трибунала сбалансировать нормы международного права с реальностью стратегических решений, принимаемых адмиралами и генералами в ходе тотальной войны. В документах подчёркивалось, что «мы обязаны вынести приговор на основе доказательств конкретных эпизодов, когда приказы Дёница противоречили не конъюнктурным интересам, а своду тех правил, которые должны соблюдать военнослужащие цивилизованных наций». Судьи стремились отделить политическую составляющую (нападение на другие страны, планирование агрессии) от сугубо тактических решений. Однако в случае Дёница эти сферы переплетались, ведь он не просто исполнял приказы Гитлера, но и сам издавал приказы, существенно влиявшие на ведение морской войны и на обращение с пленными или уцелевшими моряками.

После оглашения приговора Дёниц был отправлен в Спандаускую тюрьму (Берлин), где содержались осуждённые Нюрнбергским трибуналом высшие нацистские руководители, получившие тюремные сроки. Там он провёл всё назначенное десятилетие, не получив освобождения досрочно. Освободили его 1 октября 1956 года, когда срок подошёл к концу. По воспоминаниям тюремного капеллана Спандау от 1957 года, бывший адмирал сохранял спокойствие, проводил много времени в чтении и писании. По окончании заключения он ненадолго поселился в Фленсбурге, где жил уединённо и общался с немногочисленными коллегами. Позже опубликовал мемуары под названием «Десять лет и двадцать дней», где попытался обосновать свою позицию во Второй мировой войне и оправдать политику неограниченной подводной войны с точки зрения исторических реалий. В этих мемуарах он продолжал утверждать, что действовал как профессиональный военный, подчинивший себя приказам Гитлера и логике тотального конфликта. Наряду с этим он старался дистанцироваться от нацистской идеологии. Однако подобные заявления многие историки ставят под сомнение, поскольку уже в ходе Нюрнбергского процесса выяснилось, что Дёниц знал о масштабных планах Гитлера и одобрял ту или иную часть его решений, активно участвуя в военных советах, где принимались судьбоносные решения для хода войны на море.

Судьба приговора Дёницу во многом стала и судьбой международно-правовых норм в отношении военачальников, обвиняемых в военных преступлениях. Созданный прецедент оказал влияние на последующие судебные процессы над генералами, адмиралами и политическими лидерами, обвиняемыми в агрессии, нарушении законов войны и преступлениях против человечности. Хотя после Нюрнберга военные трибуналы неоднократно сталкивались со сложностями доказывания, какого именно рода приказы и какие именно действия военнослужащих подпадают под разряд запрещённых, дело Дёница часто приводили как пример того, как командир высшего звена может нести ответственность даже в условиях, когда аналогичные нарушения допускаются и противной стороной. Фактически речь шла о сформулированном принципе, что международное право не может относиться к подобным случаям по формуле «око за око»: если и одна, и другая сторона ведут неограниченную подводную войну, это не означает взаимной легитимности нарушений. 

Таким образом, процесс над нацистским адмиралом стал заметным элементом в формировании современного международного права. Трибунал на практике проанализировал, где пролегает линия между военной доктриной и «преступлением», насколько стратегия может противоречить основным гуманитарным принципам и как суд должен рассматривать вопрос «ответственности за приказы».

Андрей Кирхин

*Мнение редакции может не совпадать с мнением автора

*Стилистика, орфография и пунктуация публикации сохранены