Спор между лидером меньшевиков Львом Мартовым и народным комиссаром Иосифом Сталиным обрастает любопытными деталями: в заседании стороны ссылаются на английскую судебную практику — какому суду подсудны дела об оскорблении короля — а также на дела против Ленина и Малиновского. Необычным фактом является одновременное выступление Сталина в процессе и в качестве потерпевшего, и в качестве обвинителя. При этом публика отмечает, что трибунал во всем его слушается, даже при рассмотрении вопроса о вызове свидетелей председательствующий случайно роняет, что решение зависит от желания Сталина.

РАПСИ продолжает знакомить читателей с правовыми новостями столетней давности, на дворе 6 апреля 1918 года*. 

Большевистский суд над Л. Мартовым.

В трибунале.

Ни разу еще в новом помещении революционного трибунала на Солянке не было такого наплыва публики, какое наблюдалось вчера во время слушания дела Мартова.

Задолго до начала слушания дела зал переполнен. Публика продолжает прибывать, и красногвардейцы принуждены загородить доступ новым лицам. У двери начинается свалка. Публика одерживает верх и продолжает «уплотнять» зал заседаний. Среди публики много рабочих.

Заседание открывается около 1 часа дня. Появляются «судьи» во главе с председателем Печаком.

— Слушается дело Л. Мартова, — объявляет председатель.

Л. Мартов отделяется от группы товарищей и направляется к скамье подсудимых. Раздается гром аплодисментов. Публика устраивает Мартову шумную, долго несмолкающую овацию.

Председатель грозит публике удалением из зала и указывает красногвардейцам на необходимость наблюдать за порядком, но из публики раздается голос:

— Рты зажимаете!

Постепенно наступает тишина, и председатель обращается к присутствующим с вопросом:

— Кто желает обвинять Л. Мартова?

Вызываются двое: возбудивший настоящее дело, член Совета Народных Комиссаров, комиссар по национальным делам Иосиф Джугашвили-Сталин и сотрудник газеты «Правда» Сосновский. Первый обвинитель — Сталин является потерпевшим по делу. Л. Мартов сообщил в одной из статей в газете «Вперед», что Сталин был исключен из партии за причастность к экспроприации.

— Кто будет защитником? — спрашивает председатель.

Из зала раздается голос: «Защитника не пропускают в зал». Председатель недоверчиво спрашивает: Кто этот защитник и где он? Тот же голос отвечает: Рабочий Тульского Завода Александров. Красногвардейцы не пропускают его, несмотря на его заявление, что он защитник по делу тов. Мартова. В зале гул протестов. Председатель, растеряно дает распоряжение впустить защитника.

Вторым защитником является тов. Лапинский.

Заявление Мартова.

Л. Мартов, получив слово для объяснений, протестует против привлечения его к суду революционного трибунала:

— Я заявляю, — говорит он, — о неподсудности этого дела трибуналу. Революционный трибунал создан для рассмотрения дел о преступлениях против народа, частные же жалобы рассматриваются в народных судах. До сих пор я не слыхал, чтобы Сталин олицетворял собою народ, и раз дело касается его личной чести, то оно должно быть передано в народный суд.

Мне могут указать, что Сталин — член нынешнего правительства, но нигде в мире такие дела не слушаются в трибуналах. Даже в королевской Англии в случае оскорбления личной чести короля дело о таком оскорблении слушается в обычном суде. Поэтому я считаю, что меня не должен судить трибунал, состоящий из моих политических противников. Думаю, Сталин может понимать, что честь, требующая для своей охраны особой подсудности, не стоит и двух копеек.

— Трибуналу печати подсудны все дела о клевете в печати, — разъясняет председатель.

Требование Мартова о вызове свидетелей. Л. Мартов переходит к существу дела и просит вызвать ряд свидетелей, могущих подтвердить факты, указанные в его статье.

— Это, во-первых, известный грузинский соц.-дем. общественный деятель Исидор Рамишвили, состоявший председателем революционного суда, установившего причастность Сталина к экспроприации парохода «Николая I» в Баку. Ноя Жордания, «большевика» Шаумяна и других членов Закавказского Областного Комитета 1907-08 гг. Во-вторых, - группа свидетелей во главе с Гуковским, нынешним комиссаром финансов. Под его председательством рассматривалось дело о покушении на убийство рабочего Жаринова, изобличавшего перед партийной организацией бакинский комитет и его руководителя Сталина в причастности к экспроприации.

Сталин протестует.

— Никогда, говорит он, — я не судился. Если Мартов утверждает это, то он гнусный клеветник. Чтобы его обезвредить, нужно Мартова осудить. Дело необходимо заслушать немедленно, не откладывая его до вызова свидетелей.

Решение трибунала. Трибунал совещается и выносит решение:

Дело слушать немедленно. Мотивы таковы: с Кавказа свидетелей вызвать трудно за дальностью расстояния, а московских свидетелей Мартов мог сам пригласить в зал заседания.

— Это было невозможно, - протестует Мартов. — Я полагал, что согласно обычаям рев. трибунала, меня вызвали сегодня в следственную комиссию, где я мог бы представить список свидетелей. Я попал, оказывается, в трибунал, и отказ в вызове свидетелей могу рассматривать лишь как акт политической мести моих противников. Знайте же: никакому суду не удастся заставить рабочий класс России и международный пролетариат, перед лицом которого проходила вся моя деятельность, поверить, что Мартов клеветник. Бойтесь, чтобы кто-нибудь из вас не попал в историю, как судья, предвзято обвинивший Мартова в клевете.

Раздаются долго несмолкаемые аплодисменты. Председатель волнуется и отдает красногвардейцам распоряжение немедленно очистить зал от публики.

Удаление публики. Появляются вооруженные красногвардейцы и начинают теснить публику.

Раздаются крики:

— Не уходите. Пусть нас расстреливают! Пусть удалят нас силой!

Бывший комиссар юстиции И. Я. Левинсон подходит к столу Сосновского и, ударив кулаком по столу, возмущенно кричит:

— Я 13 лет состою в партии и подобной гнусности не видел. Я говорю вам это, как большевик!

— Какой вы большевик! — раздраженно отвечает Сосновский.

Красногвардейцы продолжают теснить публику. Кому-то угрожают прикладом. Л. Мартов вскакивает с места и, подбегая к красногвардейцу, заявляет:

— Я не допущу этого.

Затем он поднимается на ступеньку возвышения у судейского стола и обращается к присутствующим со следующим заявлением:

— Товарищи, против штыков вы ничего сделать не можете. Прошу подчиниться силе. Пусть они творят свой суд в тиши застенка.

Публика начинает расходиться.

Неожиданно появляется в зале распорядитель-пристав и заявляет, что председатель согласен вновь допустить в зал публику, но только по билетам.

Процедура выдачи билетов длится около часа.

Выступление защитников. По открытии заседания обвинитель Сосновский предлагает отказать в вызове свидетелей, проживающих на Кавказе, а отложить дело для вызова и допроса тех, кто проживает в Москве и Петрограде. Иначе дело затянется.

В защиту Л. Мартова выступает рабочий Тульского завода Александров. Он заявляет, что среди рабочих есть еще мнение, что революционный трибунал обеспечивает лучше всякого другого суда выяснение истины. То, что делаете вы здесь -покажет им…

Председатель трибунала лишает т. Александрова слова. Тот пытается продолжать свою речь, но председатель настойчиво заявляет ему, что в случае неподчинения, он принужден будет прибегнуть к иным средствам воздействия.

Л. Мартов возмущенно протестует:

— Я хочу знать, вправе ли я свободно выбрать себе защитника. Я требую, чтобы вопрос этот был разрешен не председателем единолично, а всей коллегией трибунала.

Трибунал смущенно удаляется на совещание, и признает за Александровым право кончить свою речь.

Следующий защитник, т. Лапинский, спрашивает, разрешен ли трибуналом вопрос о свидетелях или нет.

— Это зависит от т. Сталина, который возбудил дело, наивно заявляет председатель.

— Но, ведь, он — сторона в деле, — протестует т. Лапинский. — Я ходатайствую хотя бы о письменном показании кавказских свидетелей. Иначе процесс о клевете превратится в процесс о диффамации; этим пользовались в старое время власть имущие, но каждый уважающий себя гражданин-демократ, желающий действительно оберечь свою честь, так не поступит.

— В этом деле, — продолжает защитник, — много странного. Свидетелей нам не дают возможности вызвать; шли мы в следственную комиссию, — а оказались в трибунале и не в революционном трибунале, а трибунале печати. Даже имен судей нам не сообщили.

Л. Мартов, в свою очередь, настаивает на допросе всех свидетелей.

— Я прошу, — говорит он, — чтобы суд принял меры к получению показаний всех свидетелей, хотя бы почтой. Заявляю также снова, что дело мое ведется действительно более, чем странно. 

Необходимо вызвать их, ибо только члены Закавказской организации могут показать, как в действительности обстоит дело со Сталиным. Печатных отчетов о тайных заседаниях суда в период нелегального существования с.-д. партии нет, и лишь свидетели могут сообщить о фактах этого времени. Пригласить свидетелей в суд я не могу, ибо многие из них – мои политические противники. Их должен вызвать суд и должен заставить их явиться сюда. Я же продолжаю утверждать, что прошлое Сталина – есть прошлое экспроприатора.

Неожиданно Сталин становится в новую позицию:

— У Мартова, - говорит он, - ни тени фактов или доказательств. Пусть он признает свою вину, и я сниму обвинение. А после он может доказывать в третейском суде свою правоту. Хоть через год, через два. Пока же я настаиваю: никаких уступок, он должен понести немедленную кару. Я предлагаю свидетелей не вызывать и сейчас рассмотреть дело.

Тов. Лапинский. Обвиняемому ставится в вину непредставление доказательств, но это софизм, ибо свидетели и есть классическое доказательство, а обвинитель старается именно это доказательство не допустить. Мы имеем перед собой небывалый случай, когда социалист, привлекается к суду своего политического противника по обвинению в клевете, добивается у суда отказа в вызове свидетелей. Обвинитель разошелся тут даже с своим представителем на суде, который, по крайней мере, согласен на вызов некоторых свидетелей, проживающих в Петрограде и Москве. Обращаю внимание на это характерное обстоятельство.

Заявление Мартова. 

— Я сторона в деле и заявляю, что доказать правильность своего утверждения могу лишь тогда, если будут допрошены названные мною свидетели.

— Гражданин Мартов, — неожиданно спрашивает председатель, — а если свидетелей не удастся допросить — как быть тогда?

— Я не юрист, — отвечает Л. Мартов, — и своей кандидатуры на пост председателя трибунала не выставлял. Но думаю, что сейчас трибунал должен приложить все старания, чтобы дать мне возможность доказать свою правоту. Я помню, когда Ленин был предан партийному суду по обвинению в клевете на меньшевиков, и дело это слушалось под председательством Козловского, то мы дали своим противникам использовать все доказательства и допросить всех свидетелей. Дело длилось с января по июнь. Но я не намерен затягивать дело. Скажу одно: если нельзя будет допросить свидетелей, — это мое несчастье, но если они не будут допрошены потому, что этого не хочет Сталин, — то это его несчастье.

Напомню еще одно: когда мы судили Ленина, мы составили коллегию из 5 большевиков и 4 меньшевиков. Мы предоставили ему все средства защиты. Нельзя ссылаться на то, что оклеветанному трудно жить: Живу же я, хотя в «Правде» Демьян Бедный утверждает, будто меня «купил буржуй». Проживет и Сталин, и, вероятно, очень недурно. Может иначе получиться такая же история, какая была в деле Малиновского. Я высказал подозрение в причастности его к охранке. Меня привлекли к швейцарскому суду, перед которым не могли предстать свидетели, знавшие правду о Малиновском. Когда я отказался от такого суда, то в большевистской газете напечатали, что я клеветник. Прошли года – и оказалось, что Малиновский был провокатор.

Сосновский не унимается и настаивает на не вызове свидетелей.

Постановление суда. Председатель настойчиво добивается ответа от Сталина, хочет ли он слушать дело сейчас или согласен на отсрочку. Сталин упорно возражает против вызова свидетелей с Кавказа, утверждая, что с Кавказом нет никакого сообщения.

— Да ведь Сталин сам отправляет сейчас людей в Тифлис, — недоумевает Л. Мартов. — Почему же он не может отправить туда письма?

Трибунал удаляется на совещание и после непродолжительного совещания выносит решение:

— Отложить дело на неделю для вызова свидетелей.

Раздаются возгласы недоумения:

— Чем трибунал мотивировал такое Соломоново решение?

— Мы решили так, — заявляет председатель. — Телеграф до Ростова работает из Москвы, а до Тифлиса из Ростова. За неделю можно будет снестись со свидетелями. Свидетелей, во всяком случае вызовет трибунал. 

Защитника т. Лапинского такое решение не удовлетворяет.

Он указывает в своем заявлении на то, что решение суда, откладывающее слушание дела на неделю для вызова свидетелей является в скрытой форме отказом в вызове тех свидетелей, которых ни лично немыслимо вызвать к этому сроку, ни получить от них письменных показаний. Защитник настаивает на том, чтобы трибунал сам занялся вызовом указанных ему свидетелей. Обвиняемый не откажется от права возобновить через недельный срок свое требование: Вызвать тех необходимых свидетелей, которых показания особо важны для дела и которые за краткостью времени не могут быть ни вызваны, ни допрошены на месте.

(Вперед) 

Подготовил Евгений Новиков     

*Стилистика и пунктуация публикаций сохранены