Насколько актуален сегодня институт уголовного проступка и сколько негативных последствий он способен предотвратить, на какой стадии сегодня находится разработанный Верховным судом РФ законопроект, откуда взялся миф об «обвинительном уклоне» и какова реальная картина, шеф-редактору РАПСИ Ирине Новиковой в Открытой студии РАПСИ на XI Петербургском международном юридическом форуме (ПМЮФ) рассказал судья Верховного Суда РФ Олег Зателепин.

- Доброе утро. Мы рады вас приветствовать в открытой студии Российского агентства правовой и судебной информации на Петербургском международном юридическом форуме и хотели с вами поговорить об очень интересной инициативе Верховного Суда РФ. Был подготовлен законопроект об уголовном проступке — сейчас он уже направлен в Госдуму. Насколько такой институт актуален сегодня?

- Спасибо за вопрос, прежде всего, хотелось бы сказать, что в основе нашего законопроекта лежит идея о необходимости вернуть в наше уголовное законодательство понятие уголовного проступка. Главным здесь является - реализация принципа гуманизма, который закреплён в уголовном законе и является универсальным и суть которого заключается в уголовно-правовом обеспечении безопасности человека, в том числе безопасности тех лиц, которые совершают преступления. Но мы, когда говорим об уголовном проступке, имеем ввиду лиц, совершивших в первую очередь преступления небольшой тяжести.

Я бы добавил, что мы в этом законопроекте предлагаем ещё и расширить перечень иных мер уголовно-правового характера, которые бы могли применяться и также не влекли бы негативные последствия, которые влечёт судимость.

Какие предпосылки сегодня есть? Во-первых, мы фиксируем стабильное и значительное число лиц, которые осуждаются у нас судами за преступления небольшой тяжести. Если сюда прибавить, например, 20% осужденных за преступления средней тяжести — получится, что 70% всех лиц у нас осуждаются за преступления небольшой и средней тяжести.

А если взять 90-е годы, то тогда превалировали в структуре судимости тяжкие преступления. То есть мы видим, что изменилась категория преступлений, за которые привлекают к ответственности. В 90-е годы при таком количестве совершаемых тяжких преступлений, наверное, гуманизация не совсем соответствовала бы криминальной ситуации. А сегодня мы полагаем, что картина изменилась, и мы должны на эти изменения реагировать определённым образом.

Во-вторых, больше половины из числа лица, совершивших преступления небольшой тяжести (это примерно 150 из 300 тысяч человек), совершают преступления, не имея судимости. Этот факт мы тоже учитывали, приступая к разработке нашего законопроекта.

Кроме того, мы ориентировались и на необходимость дальнейшего снижения числа, отбывающих наказание в виде лишения свободы. В этом направлении у нас есть конкретные результаты: количество лиц, которые отбывают наказание в местах лишения свободы, уменьшилось более чем в 2 раза с 1999 года. Напомню, это был 1 060 000 осужденных, а на 1 января 2023 года это 433 тысячи человек. Это значительное уменьшение количества таких лиц. Успокаиваться мы считаем рано. Если, например, взять общее количество лиц, отбывающих наказание по миру — то мы находимся на четвёртом месте. А если брать процентное количество осуждённых на 100 тысяч человек — то мы на 26 месте. Нам есть над чем работать.

- Да, уже есть и судебные штрафы, и понятие малозначительности деяния. Я встречала очень интересное определение, когда ваша коллегия сочла возможным учесть, что человек, преступивший закон, находился в очень тяжёлом финансовом положении. То есть это такие последовательные шаги к гуманизации?

- Нам представляется, что надо дальше развивать идеи гуманизации в целях уменьшения количества лиц, которым бы назначалось наказание в виде лишения свободы. Как говорят наши «тюрьмоведы»: уменьшение тюремного населения. Поскольку пребывание в местах лишения свободы при всех тех стараниях, которые осуществляет Министерство юстиции, Федеральная служба исполнения наказаний, хоть у них и есть значительные успехи... Тем не менее для большинства граждан пребывание в этих учреждениях имеет в большей части негативные последствия. Помимо того, что лицо отбывает наказание, оно ещё и изымается из нормальной среды, затрудняются его социальные связи, но есть ещё и последствия «после»: многие лица, которые отбывают наказание, в этот период трудоустроены, у нас есть регионы, где больше 90% таких лиц трудоустроены в колониях, а вот после освобождения количество работающих значительно уменьшается - до единиц процентов. На сегодняшний день наши работодатели не очень готовы принимать лиц, имеющих судимость. Особенно крупные предприятия.

- И даже их родственников в некоторых случаях.

- Да. И по нашим подсчётам более 80 негативных последствий влечёт судимость во всех сферах жизни. Поэтому, конечно, мы заинтересованы в том, чтобы уменьшать количество лиц, которые бы имели судимость. Это значительно улучшило бы и в целом обстановку в стране и доверие к нашей судебной системе и государству в целом.

Также по нашим подсчётам принятие законопроекта позволит применить его в отношении примерно 30 тысяч человек. Это ещё плюс 30 тысяч человек окажутся без признака судимости для себя и для близких родственников. Мы предлагаем дать им шанс, если вы случайно совершили это преступление, осознали. Наверное, мы надеемся и на ваше дальнейшее положительное поведение. Если нет — тогда уже уголовный закон будет действовать в полной мере.

- Какая сейчас судьба у вашего законопроекта?

- Законопроект внесён в Государственную думу. Он зарегистрирован. Получены отзывы. В целом, идею гуманизации поддерживают. У ряда ведомств есть замечания. Мы будем работать с этими замечаниями и искать какие-то компромиссные варианты. Мы надеемся, что этот институт у нас появится.

- Я тоже очень надеюсь. И хотела отметить блистательную работу Верховного суда РФ в области гуманизации. Буквально на днях писала про очень интересное постановление, где человек оскорбил сотрудника патрульно-постовой службы и суд счел возможным ограничиться судебным штрафом, потому что он извинился и перед самим сотрудником, и в прессе, благотворительный взнос сделал - и все это оценил суд, посчитав, что возможно всё это перевести в область судебного штрафа, хотя там грозили исправительные работы.

- Вот именно для таких ситуаций эти меры уголовно-правового характера и были рассчитаны. Этот институт активно применялся. Мы зафиксировали, правда, в прошлом году уменьшение количества назначений судебного штрафа в 3 раза. То есть в 2021-м, 2020-м и 2019-м годах это было 40, 50, 60 тысяч лиц. Это значительное количество лиц, которые освобождены от уголовной ответственности, и от негативных последствий, связанных с уголовной ответственностью.

- То есть по сути им дали второй шанс

- Им дали второй шанс. Сейчас их количество уменьшилось, так как уменьшилось количество обращений в суды со стороны органов расследования с ходатайством о назначении судебного штрафа. Этот вопрос мы изучим: разберёмся и посмотрим. Подумаем, как нам надо на это отреагировать. Мы считаем эту тенденцию негативной.

- Несмотря на такую активную и постоянную работу Верховного суда в области гуманизации, существует устойчивый миф о том, что в России якобы существует обвинительный уклон в судебных процессах. С чем это может быть связано?

- Эта идея обвинительного уклона, как мне кажется, навязана была отдельными международными организациями, некоторыми нашими правозащитными организациями, многие из которых впоследствии оказались иностранными агентами. То есть в общем-то работали за счёт зарубежных грантов и продвигали их повестку. Такого акцента в советское время не было.

Этот миф основан на одном статистическом показателе, а именно – количестве оправдательных приговоров по делам, которые поступают в суд. Действительно, у нас это примерно 1% или 3 тысячи лиц оправдываются судами. Но при оценке работы судов ставить точку после цифры «1%» — рано. Надо дальше посмотреть: а сколько у нас лиц освобождается от уголовной ответственности? И никто и никогда не акцентировали на этом внимание, а ведь с 2% в 1999 году мы вышли на уровень 20-22%. Это — значительное количество лиц. Примерно 150-200 тысяч человек, которые освобождаются от уголовной ответственности и в отношении которых не выносятся приговоры. У них нет судимости. Разве можно не учитывать это обстоятельство, говоря об обвинительном или не обвинительном уклоне?

Второй момент, который должны учитывать: у нас есть определённый порядок рассмотрения дел. Есть общий порядок, а есть особый порядок. В прошлом году 290 тысяч человек были осуждены при рассмотрении дела в особом порядке. Это около 40%. Они признают себя виновными, консультируются с защитниками. Суд тоже проверяет: если есть основания сомневаться в виновности – он обязан перейти в общий порядок рассмотрения, если опасения подтвердятся, и вынести оправдательный приговор.

Поэтому если суммировать лиц, в отношении которых суды прекращают уголовные дела и освобождают от уголовной ответственности и тех лиц, в отношении которых дела рассматриваются в особом порядке, получится примерно 450 тысяч лиц в прошлом году. Более 50%. По этим делам постановить оправдательный приговор невозможно. То есть если считать «оправдательный процент», то не от всех дел, которые поступили в суд, а от тех, по которым оправдание возможно. Тогда будет уже не один процент.

Иногда приводят в пример США, где у них оправдательных приговоров 15-20%. Но опускаются нюансы — ведь в США почти нет предварительного расследования, дела практически сразу поступают в суд. Это первое.

По подсчётам специалистов, 97,6% лиц, дела в отношении которых попадают в суды, заключают сделки, но они не учитываются в статистике при подсчёте оправдательных приговоров. И только в отношении 2,6% лиц считаются. Вот отсюда берутся эти 15-20% оправданий.

Но не надо забывать, у них нет, как я говорил, предварительного расследования и нет тех фильтров, которые есть у нас. Прежде чем в России дело поступает суд — оно проходит два фильтра: руководство следственных подразделений и прокуратура. Все дела, поступающие в суд, приходят с обвинительными заключениями, постановлениями или актами. Дела изучены прокурорами и они согласны со следствием или дознанием. Там, где прокурор не согласен — он возвращает дела на дополнительное расследование. И не все дела после этого возвращаются в суды.

Дела, поступающие в суд, у нас — в целом хорошего качества. Ждать от нас 18-20% оправдательных приговоров не совсем обоснованно. Возвращаясь к американскому опыту: если посчитать количество приговоров от общего количества дел, которые направлены в суд. Там не 1% как у нас, а 0,5%. Поэтому, если применять такой же подход, как применяем мы к нашим расчетам, в американской системе — получится, что у них показатель ещё хуже.

- К тому же оправдательные приговоры — не показатель качественной работы суда. Если дело не перспективное, то оно ещё на стадии следствия или на стадии прокуратуры закончится.

- Если заняться изучением этого вопроса, то мы увидим, что у нас значительное количество дел, которые эти фильтры не проходят. В прошлом году поступило 770 тысяч дел, а было возбуждено дел в отношении 2 миллионов человек. Те фильтры, о которых мы говорим, они работают. Большое количество дел их не проходит. А если бы они сразу все попадали бы к нам в суд, как в США, у нас бы тоже такие показатели могли быть, ещё и больше.

- Ещё забывают про потерпевших, которые тоже хотят справедливого решения. Их интересы ведь тоже нужно защищать. Мы благодарим Вас за интересную беседу и желаем удачи и сил для реализации векторов гуманизации, которые наметил Верховный суд РФ.