О перспективах расследования уголовных дел бывшей владелицы "Интеко" Елены Батуриной и экс-главы московского метрополитена Дмитрия Гаева, в каких случаях адвокат не возьмется защищать интересы вне зависимости от размера гонорара  и как развалить уголовное дело на стадии следствия в интервью РАПСИ рассказал директор Адвокатской конторы "Аснис и партнеры", доктор юридических наук Александр Аснис, добившийся прекращения нескольких резонансных уголовных дел (см. справку в конце текста).

- Как Вы стали адвокатом? Почему выбрали эту профессию?

- Прежде чем стать адвокатом, я 15 лет отработал в органах прокуратуры. А стал адвокатом потому, что получив определенный практический и научный опыт, решил попробовать себя в прямо противоположной сфере. В течение десяти лет я поддерживал обвинение в судах. Сталкивался с адвокатами в процессе ежедневно, видел их работу, пытался представить себя на их месте и счел, что как адвокат я смогу проявить себя больше, чем как прокурор. Ведь прокурор всегда находится в очень жестких рамках, даже когда считает, что должен поступить по-другому. Рамки должности и ведомства не позволяют поступить так, как считаешь нужным.

В 90-м году я прошел достаточно жесткое собеседование. Тогда еще не было квалификационных экзаменов, как сейчас, но это было собеседование в специальной комиссии, созданной при Московской городской коллегии адвокатов. Фактически, это был устный экзамен. С трудом и волнением я его выдержал и был принят. Первые несколько лет, как любой начинающий адвокат, я вел в основном дела по назначению. Несмотря на то, что у меня был прокурорский опыт, я уже тогда был кандидатом юридических наук, но меня никто не знал. Вот эта была школа. Мне пришлось заново учиться профессии. Я благодарен моим более опытным коллегам, которые, практически, каждый день меня учили всему. В первое большое дело ученого-химика Мирзоянова в 1992 году меня рекомендовал Генри Резник, а в дело и.о. Генпрокурора Алексея Ильюшенко – Андрей Макаров.

- Вы были 10 лет обвинителем. Пришлось ли Вам ломать свой менталитет, чтобы встать по другую сторону баррикад?

- Психологически мне не было сложно, потому что меня занимала чисто профессиональная составляющая. Мне было интересно доказывать свою правоту. У меня этот период адаптации прошел без каких-то сложных, психологических терзаний. Важен был профессиональный азарт и результат. Наши судебная и правоохранительная системы устроены таким образом, что добиться результата, особенно в суде - если мы говорим об оправдании - практически невозможно. В начале-середине 90-х годов, в период демократических процессов в обществе, очень недолго в судах тоже было некое послабление, когда судьи могли без оглядки, без боязни быть обвиненным в коррупции, выносить решения и приговоры так, как они это понимали. И тогда были оправдательные приговоры, но эта эпоха быстро закончилась. А вот эти 0,5-0,7 процентов оправдательных приговоров сейчас никак не могут удовлетворять.

- А сколько, по- вашему, должно быть оправдательных приговоров?

- Это должно быть в каждом случае, когда следствие не смогло доказать вину человека. И дело даже не в том, что это лицо не совершило преступление, а дело в том, что следствие и прокуратура не сработали как должны были. Меня часто спрашивают: а вот когда вы защищаете человека, вы уверены в его невиновности? Безусловно, у меня есть свое представление о том, виновен он или нет, но я в любом случае буду доказывать, что он невиновен. И даже если я понимаю, что человек виновен, но следствие не может доказать его вину, я буду использовать весь свой профессиональный опыт и более качественное знание законов, чтобы доказать, что мой клиент невиновен.

К сожалению, в суде царит атмосфера страха вынесения оправдательного приговора. У нас суд, фактически, является составной частью правоохранительной системы, а не отдельной властью, как это должно быть в соответствии с Конституцией. С точки зрения законодательства и Конституции у нас все хорошо, а вот исполнение законов - весьма своеобразное.

- Сейчас многие говорят о низком качестве следствия, и если исходить из этого, то какова реальная доля оправдательных приговоров должна быть, по-Вашему?

- Не менее 20 процентов, может быть и больше, уголовных дел должно заканчиваться оправдательными приговорами. В адвокатской и судейской среде все прекрасно знают, как она устроена и что задача суда, к сожалению, не в том, чтобы вынести справедливый приговор, а прикрыть издержки следствия. Если человек был арестован, то вероятность того, что суд его оправдает, даже если судья понимает, что вина обвиняемого не доказана, остается минимальной. Скорее здесь уже можно говорить о наказании. Единственное исключение – это суды присяжных, где результат совсем непредсказуем. И как бы судья не старался добиться обвинительного вердикта, часто у него это не получается, если адвокат очень профессионален.

К великому сожалению, сейчас наметилась тенденция по сокращению категорий дел, которые должны рассматриваться судами присяжных. Правоохранительные органы и судебная система лоббируют законодательство с тем, чтобы в судах установить привычную систему, когда суд выносит тот приговор, который нужно без помех. А присяжные – это помеха. И все разговоры о неготовности общества и судебной системы – это от лукавого. Надо повышать качество предварительного следствия и  установить реальную состязательность защиты и обвинения.

- Вот вы говорите, что сложно ожидать оправдания, если человек провел под стражей уже какое-то время. Но если взять дело Владимира Некрасова, как Вам удалось добиться победы?

- Это редкий случай, когда удалось. Я отношу это исключительно к нашей адвокатской победе. Там была большая группа адвокатов. Качество следствия было, даже по нынешним меркам, ниже низшего предела. И мы указывали в наших многочисленных ходатайствах и жалобах руководству следствия и в прокуратуру на то, что такое дело судебной перспективы не имеет. Тем не менее, дело было направлено в суд, а Некрасов и Шнайдер просидели полтора года под арестом. Когда судья понял, что придется выносить оправдательный приговор, потому что  вынести обвинительный невозможно, он отправил дело в Генпрокуратуру, и следствию не оставалось ничего другого как прекратить дело.

Еще в начале следствия мы указали следователю, что Некрасов не подписал ни одного документа как руководитель организации, которому можно было бы предъявить обвинение в совершении налогового преступления. Для следователя это оказалось новостью, по-видимому у него был такой карт-бланш, что он не обращал внимания на такие "мелочи". При этом финансово-экономическая экспертиза на следствии была проведена при отсутствии первичных документов. Судья был вынужден назначить повторную экспертизу, которая проводилась в самом высшем государственном судебно-экспертном учреждении - "Российский федеральный центр судебной экспертизы" при Минюсте. И там ответили, что не могут дать заключение, потому что отсутствуют первичные документы, а выводы экспертизы, проведенной  в ходе следствия, необоснованны.

В итоге судья оказался в положении, когда он вынужден был отправить дело в Генпрокуратуру для  доследования. Мы возражали, полагая, что в соответствии с законом суд должен был вынести оправдательный приговор, но суд не решился, потому что такова наша система. Люди отсидели по полтора года, потом еще полтора года длилось судебное рассмотрение, за это время Некрасов потерял весь свой бизнес.

- Вы говорите, что у следователя изначально был карт–бланш, значит все-таки бизнес Некрасова был целью, когда против него завели дело.

- Ну, у меня может быть субъективное мнение, что у следователя был карт-бланш, иначе бы он так безоглядно не нарушал закон. Если бы клиенты хотели, они бы высказались по этому поводу, но они этого не делали, не давали интервью. Такова воля клиента, поэтому я свою точку зрения высказывать не буду.

- Вот Вы говорите, что надо что-то менять. Как можно изменить сложившуюся ситуацию в судебной системе? Под влиянием Европейского суда  по правам человека возможно? Вы один из первых российских адвокатов, кто начал выступать в Европейском суде. Вот российские суды только в последнее время начали обращать внимание на его решения, раньше игнорировали.

- Это важно, что российские суды и правоохранительная система начали обращать внимание на решения Европейского суда, потому что мы жили в неком абсолютном вакууме, в то время как Европа жила совершенно по другим законам. Я считаю важным все то, что делается для пропаганды решений Европейского суда. Верховный суд предписывает нашим судам исполнять решения Европейского суда, но, к сожалению, кардинального прорыва здесь не произошло. Очень постепенно меняется ситуация. Если наша судебная система будет оставаться частью правоохранительной системы, у нас никогда не будет законности.

Пока судья будет связан установками, существующими в системе, ничего не измениться. Чтобы начались перемены, нужно политическое решение. Ухудшение качества следствия и заточенность судов на то, что приговор должен быть в любом случае обвинительным -вот эта наша беда.

- Давайте поговорим о делах, которые Вы вели. Олег Киселев - единственный бизнесмен, еще до Гуцериева, кому удалось договориться о закрытии уголовного дела против него и после этого вернуться в Россию…

- Что значит договориться?

- Я говорю это условно, в кавычках. По–моему, этот вопрос решался не в правовом поле.

- Почему? Возможно мне повезло больше, чем кому-то, но в моей практике был целый ряд дел, которые прекращались за отсутствием состава преступления. Что касается дела Олега Киселева: он уехал из страны, когда понял, что может быть  арестован. Он полагал тогда (и не безосновательно), что, пока он будет за рубежом, мы сможем доказать следствию, что в его действиях нет состава преступления. И это удалось, но за достаточно длительное время. Путем подачи многочисленных ходатайств, жалоб мне удалось заставить следствие оценить все  доказательства, которые были добыты в защиту Киселева.

Его дело из Главного следственного управления ГУВД Москвы было передано в органы прокуратуры. Прокурорское следствие прошло более тщательно и объективно. Хотя была сложность: те, кто проходил по одному делу с Киселевым, были осуждены, и это создавало преюдицию для него. Но мне удалось доказать, что  Киселев не виновен, и это было самое сложное.

- Бытует мнение, что правоохранительная система живет по понятиям, и если есть заказ, то здесь уже не работают правовые методы.

- В данном случае мне удалось добиться успеха исключительно правовыми способами, поэтому дело Киселева я отношу к своим победам. Была очень большая работа. Ведь там не было срока, который ограничивал следствие, потому что Киселев не был арестован. А это дело еще было интересно и прецедентно тем, что впервые в моей практике, и в целом - это достаточно редкий случай для российский практики, следователь выезжал в Англию и в помещении российского посольства в Лондоне он предъявил обвинение Киселеву и его допросил в моем присутствии.

- А почему Киселев согласился на допрос?

- А потому что он хотел донести до следствия свою позицию и объяснить многие моменты. Понимаете, если обвиняемый не допрошен, то он не может  лично представить доказательства своей невиновности. А для Киселева и для меня было очень важно привнести их в дело. Ведь что оценивает следователь и далее суд - доказательства, одним из них является допрос обвиняемого или подозреваемого

- А как Вы это организовали?

- Я заявил ходатайство о том, что Киселев готов дать показания, но не в Москве, а в Лондоне, потому что опасается необоснованного ареста. Я сообщил следствию, что он может дать показания на территории российского посольства. Это единственное место, где следствие вправе проводить допрос за рубежом.

- Вы не боялись, что его там могут задержать?

- А это невозможно и я доказал это Киселеву, который конечно опасался такого поворота. Наши правоохранительные органы не имеют право задерживать кого-либо  в другой стране, даже на территории посольства. Киселев - человек мужественный, пошел на этот риск. В течение многих часов он давал показания.

- Почему следствие согласилось пойти Вам навстречу?

- Следствию тоже  было важно получить показания. Я хочу напомнить, что тогда за Киселева вступилось бизнес сообщество, РСПП, вице- президентом которого он был. Анатолий  Чубайс и Александр Шохин активно выступали за то, чтобы следствие проводилось объективно.  Наверное, большая огласка и помогла.

- Вот ваши дела: Линшиц, Гаев, Батурина и другие, кроме Некрасова, показывают, что Вы стараетесь не доводить дело до суда. 

- Да, если бы эти дела попали в суд, то было бы значительно сложнее.

- В этом Ваша тактика, с учетом того, что Вы не доверяете судебной системе?

- Да, любым способом не довести дело до суда, и доказать следствию и прокуратуре, а потом может и суду, как в деле с Некрасовым, что дело должно быть прекращено.

Что касается дела Линшица, то я хотел бы напомнить, что помимо доказывания факта невиновности, там еще было существенное изменение в законодательстве, поэтому в постановлении следователя указано, что дело прекращено и в связи с этими изменениями.

- Но он не вернулся в Россию…

- Почему же, он приезжал неоднократно в Россию после этого. Дело в том, что Линшиц долго прожил на Западе, смог организовать там свой бизнес. Во–вторых, его дети выросли там, и, наверное, преимущества свободного мира позволили ему сделать такой выбор. Линшиц сюда приезжал в связи с его бизнесом. Он успешно разрешил все вопросы, которые были. Он вернул себе, в частности, компанию "Мосинжстрой", которая одно время находилось в другом управлении.  

А вот что касается дела Гаева, я абсолютно убежден, что оно не дойдет до суда, потому что в его действиях нет состава преступления, о чем говорит уже состоявшееся прекращение дела.

- Но ведь это решение отменено прокуратурой?

- Да сейчас проводится дополнительное следствие, но оно не имеет никакой судебной перспективы, потому что здесь ситуация аналогичная с "Арбат Престиж". С той лишь разницей, что там следствие было проведено совершенно безобразно, а здесь оно было тщательным. Следствие приняло все доказательства защиты. Нами было представлено девять заключений специалистов в области патентного, гражданского и трудового права. Гаев подозревается в том, что он запатентовал на себя и своих соавторов изобретение. Генпрокуратура, которая проводила проверку, полагает, что это изобретение сделано в рамках служебного задания и патент должен был быть оформлен на метрополитен, а не на Гаева. Раньше был отдельный патентный закон, сейчас он вошел в состав гражданского кодекса. На тот период времени, когда существовал отдельный закон - Гаев не нарушил ничего. И под этим подписались виднейшие специалисты: профессора, доктора юридических и технических наук. Игнорировать их мнение следствие просто не могло. Эксперты показали, что разработанное Гаевым  и его соавторами изобретения легло в основу технического задания по договору, который метрополитен заключил с подрядчиками на поставку оборудования  и его внедрения. Защита это доказала следствию, что и легло в основу постановления о прекращении дела.

Генпрокуратура, оспаривая решение о прекращении дела, отстаивает честь мундира. Ведь на основании ее проверки было возбуждено уголовное дело против Гаева. Они сначала всенародно раструбили, что он "взяточник и вор", как говорится в одном фильме, а потом это легло в основу постановления о возбуждении уголовного дела, но на следствии не подтвердилось. Мы представим еще десяток заключений, и, если и далее следствие будет объективным, то мы заставим прекратить дело. Я уверен, что это безальтернативно.

- А сколько может продлиться дополнительное расследование?

- Мы пока не знаем, будет ли следствие проводить дополнительную экспертизу. Если будет, то срок следствия будет зависеть от того, сколько по времени займет экспертиза. Я думаю не меньше двух-трех месяцев.

- А в деле Батуриной тоже нет судебной перспективы, по-Вашему?

- Абсолютно убежден в этом. Здесь чисто гражданско-правовые отношения. Батурина же является свидетелем. Следствие ведется уже давно, четверым обвиняемым по этому эпизоду обвинения предъявлены. Трое из них за рубежом, четвертый в России. Следствие уже  допросило Батурину. То же самое было в деле Киселева: пока следствие его не допросило, дело не было прекращено.

- По какому принципу Вы соглашаетесь на защиту того или иного человека, ну помимо вопроса о размере гонорара?

- Это тоже очень существенный вопрос. Ни один адвокат не игнорирует вопрос гонорара, но это не самое главное. Мне в последнее время везет, ко мне обращаются известные люди по делам,  которые привлекают общественное внимание. Встреча с Юрием Михайловичем Лужковым для меня была чрезвычайно интересна. Я многое для себя почерпнул. В человеческом плане он очень приятен, тактичен, деликатен и тот образ из телевизора, который пытаются иногда создать, совершенно не соответствует ему.

- А если к Вам придет известный человек с хорошим гонораром, по какой причине Вы откажетесь от его защиты?

- У меня может возникнуть личное неприятие, и я могу отказаться от ведения дела. Либо возникает конфликт интересов. Я много работал с определенными бизнес-структурами и если приходит кто-то из других бизнес-структур, которые были в конфликте с моими бывшими клиентами, даже при том, что это дело мне будет очень интересно, я буду вынужден отказаться.

У меня была ситуация, я не буду называть ни дело, ни имя бизнесмена. Я работал по делу против одного известного предпринимателя. По его заявлению было возбуждено уголовное дело и моя работа была успешной - это дело было прекращено. И когда уже против этого самого предпринимателя было возбуждено уголовное дело, он, видимо, испытывая уважение к моей работе, пригласил меня для представления его интересов.

- По-Вашему мнению, в наше время адвокат добивается успеха благодаря правовым методам или все-таки приходится договариваться, не важно - с властными структурами или правоохранительными?

- Клиенты часто приходят и  говорят так: мне нужно "решить" вопрос. У нас бытует мнение, может быть и обоснованно, о том, что если ты не "решишь", не договоришься, у тебя ничего не получится. Этим клиентам я объясняю – я этим вопросом заниматься не буду, но если вам нужна квалифицированная юридическая помощь, то это ко мне. Тогда в деле могут появиться неоспоримые доказательства Вашей невиновности и следствие будет вынуждено прекратить дело. Попытки договариваться со следствием, как правило, безуспешны. Адвокат должен не этим заниматься, а создавать правовую базу, которая затем даст основания для прекращения уголовного дела или для оправдательного приговора.

- Из десяти клиентов сколько соглашаются на ваши условия?

- Большинство остается, они все-таки понимают, что без квалифицированной юридической помощи, без создания доказательств невиновности, прекратить дело невозможно, при  всем желании. Я еще раз скажу, что качество следствия у нас крайне низкое, и, по сложившейся у нас традиции, задача следователя в том, чтобы найти доказательства виновности человека, а не искать истину. К сожалению, надеяться на прокуратуру мы тоже не можем. Увы, она тоже часть системы и только в редких случаях прокуратура не утверждает обвинительное заключение. Вот в деле Некрасова Генпрокуратура не поддерживала продление сроков содержания его под стражей. И это было показателем того, что Генпрокуратура видела, что дело в суде не имеет перспективы, но это, правда, не помешало ей потом утвердить обвинительное заключение, и направить дело в суд.

- Значит Вы надеетесь, что действуя правовыми методами - так сказать, вода камень точит, - ситуация будет меняться ?

- Безусловно, и низкому качеству следствия можно противопоставлять только высокого качества защиту, и в этом для наших подзащитных, я вижу единственную возможность успеха. Поэтому, без лишнего пафоса, я скажу, что высокий профессионализм адвоката - это единственная надежда для лиц, незаконно привлекаемых к уголовной ответственности, добиться положительного для себя результата.

Беседовала Любовь Ширижик

СПРАВКА

Александр Яковлевич Аснис, директор Адвокатской конторы "Аснис и партнеры", доктор юридических наук

Осуществлял защиту:

- ученого-химика В.Мирзоянова, обвинявшегося в разглашении гостайны в области химического оружия. Уголовное дело было прекращено за отсутствием состава преступления.

- и.о. Генерального прокурора РФ А.Ильюшенко, обвинявшегося в должностных преступлениях. Уголовное дело было прекращено за отсутствием состава преступления.

- первого заместителя руководителя Департамента имущества Москвы В.Авекова, обвинявшегося в превышении должностных полномочий. Дело прекращено по реабилитирующим основаниям.

- вице-президента РСПП, президента ИБГ "Ренессанс Капитал" О.Киселева, обвинявшегося в мошенничестве. Уголовное дело было прекращено за отсутствием состава преступления.

- компании "ПрайсвотерхаусКуперс Аудит" и ряда ее сотрудников по уголовным делам, которые вели Следственный комитет при прокуратуре и Следственный комитет при МВД РФ. Уголовные дела прекращены.

- гендиректора компании "Арбат-Престиж" В.Некрасова, обвинявшегося в уклонении от уплаты налогов. Уголовное дело было прекращено за отсутствием состава преступления.

- президента банка "Нефтяной" И.Линшица, обвинявшегося в незаконной банковской деятельности. Уголовное дело было прекращено за отсутствием состава преступления.

В настоящее время Аснис представляет интересы:

- бывшего начальника "Московского метрополитена" Д.Гаева, подозреваемого в злоупотреблении полномочиями. Уголовное дело было прекращено, но Генпрокуратурой постановление следователя о прекращении дела отменено. Сейчас проводится дополнительное расследование.

-  бывшего президента компании "Интеко" Е.Батуриной и бывшего мэра Москвы Ю.Лужкова по уголовному делу о хищениях в Банке Москвы.

Аснис активно участвовал в защите интересов россиян в Европейском суде по правам человека по делам семей Сливенко, Сысоевых и Колосовского по их искам против Латвии.