Практикующие адвокаты прокомментировали РАПСИ предложенные президентским законопроектом нововведения в уголовное законодательство.

Константин Ривкин, адвокат, кандидат юридических наук:

- Одним из хорошо известных юристам правовых постулатов является веками подтвержденный тезис о том, что стабильность закона есть критерий его доброкачественности. Не случайно древний китайский мыслитель Шан Ян говорил: “Если выгода не будет десятикратной, законов не меняют”.

Предложенный законопроект вызывает неоднозначную реакцию. Как минимум, он вообще представляется сырым как с точки зрения технико-правовой проработанности, так и в части обоснованности предлагаемых новелл. Хотя общий подход, направленный на экономию процессуальных средств, следует приветствовать. В частности, потому, что здесь предусмотрено предлагавшееся еще с советских времен устранение элементов дублирования доследственной проверки и расследования, а также усиление процессуального инструментария, направленного на обоснованность возбуждения уголовного дела и фиксацию доказательственной информации.

В том же русле унификации находится и предложение упрощенного порядка проведения дознания, а также существенное сокращение возможностей использования института понятых.

Что же вызывает вопросы и возражения?

Начнем с того, что дознание в сокращенной форме ориентировано на особый порядок принятия судебного решения, и это следует из самих предлагаемых к реализации норм. Особый порядок уже действует в отечественном судопроизводстве, причем при соблюдении указанных в законе условий под него подпадает широкий круг дел, по которым проводилось полноценное предварительное следствие. Соответственно, как нам представляется, более логичным была бы разработка усеченных стандартов доказывания для всех форм предварительного расследования, а не только для дознания.

Но в любом случае законодателю при совершенствовании текста закона следует устранить неясности, возникающие при изучении предлагаемого механизма сокращенного дознания. Так, в качестве одного из примеров, очевидное недоумение вызывает та часть предлагаемой авторами законопроекта статьи 2263 УПК РФ, где сказано: "Подозреваемый, обвиняемый, а равно потерпевший или его представитель вправе заявить ходатайство о прекращении дознания в сокращенной форме и о продолжении производства дознания в общем порядке в любое время до удаления суда в совещательную комнату для постановления приговора. Такое ходатайство подлежит удовлетворению лицом, в производстве которого находится уголовное дело".  Здесь имеется какое-то непонятное смешение судебной стадии разбирательства дела и дознания.

Также бросаются в глаза не объясненные в легальном формате терминологические новшества, как-то: неразглашение данных досудебного производства (нет ответственности в УК РФ), акт специалиста (нет в УПК РФ).

И, наверное, наибольшее поле для дискуссии дает предложение о секвестировании института понятых.  Я, как практик, готов согласиться с ненужностью осмотра при понятых тех объектов, которые затем приобщаются к материалам уголовного дела и становятся доступными участникам судопроизводства. Но в остальных случаях  средства публичного контроля за правильностью работы следователя необходимо оставить прежде всего исходя из реалий сегодняшнего дня.

Евгений Черноусов, адвокат, полковник милиции в отставке:

- В целом предложенные законопроектом нормы, на мой взгляд, безусловно, позитивные, и внесут серьезный вклад в дело более быстрого и качественного раскрытия преступлений. Естественно, если мы имеем в виду добросовестных правоохранителей. Про недобросовестных говорить бессмысленно, потому что такие сотрудники могут извратить и использовать в своих преступных целях любые законы.

Что в первую очередь обращает в предложенных изменениях внимание? С формальной точки зрения, это появление нового процессуального документа – обвинительного постановления, которое будет составляться по итогам дознания в сокращенной форме. Впрочем, принципиально новым такой вид расследования не является. В советское время закон предоставлял правоохранителям подобную возможность.

Самым же важным – в плане и теории, и практики – представляется изменение статьи 144 УПК РФ, определяющий порядок доследственной проверки. Практически все, что предлагается – вещи, о необходимости которых юристы, причем, не только из числа правоохранителей, говорили последние несколько десятилетий. До сих пор все документы, сведения и материалы, собранные до возбуждения уголовного дела, практически не имели никакой силы. Например, суды не признают процессуальным документом объяснение, исследование. Нужно, чтобы все это было подтверждено уже в следственном порядке. В результате при наличии признаков очевидного преступления сейчас зачастую является проблемой возбудить уголовное дело, поскольку материалы, о том, что случилось, могут признаваться просто "филькиной грамотой".

Теперь же все факты и события с самого начала будут фиксироваться, по сути, следственными методами. Это сделает более эффективной работу не только самих правоохранителей, но и в значительной мере обеспечит права потерпевших. Пока во многих случаях люди, ставшие жертвами преступлений, вынуждены сами доказывать (иногда месяцами), что именно с ними случилось, и какой ущерб им был нанесен. Но справки, которые люди могут собрать, практически никакой юридической силы не имеют. Кроме того, естественно, возможность проводить полноценные экспертизы и другие следственные действия сразу после поступления сообщения о преступлении, исключит дублирование в работе правоохранителей, которым пока приходится дважды проверять и исследовать одни и те же доказательства.

Относительно понятых, направление законодательной мысли, как мне кажется, совершенно правильное. Но само решение явно половинчатое и компромиссное, из-за чего проблема не решается. Понятые – совершенно ненужный, бессмысленный и во многом вредный институт. Для тех сотрудников, кто честно выполняет свою работу, их обязательное привлечение для следственных действий – просто обуза. С другой стороны, понятые стали очень удобным орудием для  недобросовестных и коррумпированных сотрудников, занимающихся фабрикацией дел – хоть для своих корыстных целей, хоть для улучшения статистики. Речи о том, что понятые "не заинтересованные лица", сейчас не идет. Сплошь и рядом в понятые привлекают своих знакомых, иногда даже сообщников, алкоголиков, которым изначально ставится задача подтвердить то, что нужно. Как результат – вал уголовных дел о подбросах наркотиков, оружия или компрометирующих материалов.

Решить проблему можно было бы почти полностью исключив из уголовного процесса понятых, и сделав обязательным применение при оперативно-розыскных мероприятиях и следственных действиях технических средств фиксации, в первую очередь, видеосъемки. Характерно, что сейчас, как рассказывают полицейские начальники, все подразделения полностью оснащены самой разной аппаратурой. Но в уголовных делах при этом видеосъемка почти никогда не используется как доказательство. Причина проста. Даже самая примитивная, любительская съемка происходящего при любом задержании или обыске зафиксирует массу нарушений.

Поэтому пока правоохранителям оставляют возможность пользоваться услугами понятых, они так и будут работать, никто от них не откажется. Понятой что угодно подтвердит, а видеозапись подправить куда сложнее. Впрочем, использование технических средств фиксации тоже ставит вопрос о фальсификации полученных и таким способом доказательств. Это, конечно, проблема. У многих правоохранителей, раньше "мухлевавших" с понятыми, может появиться соблазн и тут что-то "подделать". Очевидно, ужесточение наказание за фальсификацию доказательств всего до 5 лет – слишком слабый стимул. На мой взгляд, это преступление надо перевести в разряд особо тяжких, с наказанием в 10 или 15 лет лишения свободы, чтобы ни у кого не возникало искушения.

Владимир Жеребенков, адвокат:

- Я категорический противник подобных изменений законодательства – и этих конкретно, и, вообще, в целом. Нашу уголовно-правовую систему последнее время просто замордовали бесконечными реформами, при том, что ни сама система, ни общество, не готовы к таким масштабным потрясениям. Причем, речь всегда идет только о расширении прав и полномочий карательных органов, и об упрощении процедур и норм закона. Однако ничего не меняется, эффект мы имеем совершенно обратный, тому, который декларируется. Правоохранительные структуры становятся все более неконтролируемыми, роль Генпрокуратуры как надзорного органа серьезно снижена. Их некомпетентность достигает вопиющих размеров, коррупция растет в геометрической прогрессии. Фактически, надулся уже огромный коррупционный пузырь, который неизбежно лопнет. Но персональной ответственности за происходящее никто не несет, создается только видимость работы, статистика сплошь вся "липовая".

Снижать роль понятых в уголовном процессе при нынешнем положении дел, на мой взгляд, нельзя. Слишком много в правоохранительной системе не только коррумпированных, но просто недобросовестных сотрудников. Уголовные дела фабрикуются не только из каких-то корыстных интересов, для расправы с конкурентами или вымогательства денег. У правоохранителей главный стимул и показатель работы – не защита интересов граждан, а показатели раскрываемости. Ради его достижения они готовы действовать всеми правдами и неправдами, создавая лишь видимость раскрытия преступлений. Сплошь и рядом мы с коллегами фиксируем попытки фальсификации материалов следствия. И только благодаря понятым удается такие случаи выявлять и пресекать, хоть как-то противостоять злоупотреблениям.

Понятые в нынешней ситуации – последний барьер на пути правового беспредела. Если их убрать, у правоохранителей руки будут окончательно развязаны, начнется настоящая вакханалия. А заставить их честно фиксировать на видеокамеры свои действия – затея бессмысленная. Они что, будут снимать свои же преступления? Таких дураков в этой системе нет.

Никакой роли не сыграет и ужесточение наказание за фальсификацию доказательств. И санкции предлагаются смешные, чтобы их кто-то испугался, да и сама эта статья почти "мертвая". Редчайший случай, когда кого-то привлекают за это преступление.

Подобные последствия, уверен, вызовет и введение нормы о расширении полномочий и прав правоохранителей на стадии доследственной проверки. Фактически они получат возможность заниматься фальсификациями еще до возбуждения уголовных дел. Сейчас еще можно отследить, когда и как в расследовании оказались те или иные спорные материалы, улики и показания, и доказывать их незаконность. Но большинство мероприятий при проверке сообщений о преступлении проводится негласно, без всякого контроля. И тогда мы путем получать уже готовые сфальсифицированные материалы, и выяснить, когда и как они были состряпаны, в чем заключается нарушение, будет просто невозможно.

Что касается дознания в упрощенной форме, особой пользы в этом тоже не вижу. Это лишь даст правоохранителям еще одну возможность фальсификации отчетности – будут уговаривать всяких убогих, бомжей, алкоголиков взять на себя вину за мелкие преступления, и ставить себе это в заслугу. А страдать в итоге будут простые люди.

Подготовил Александр Баринов