Продолжаем совместный проект с историографическим сообществом «Политика на сломе эпох» под общим названием «Парламентаризм новой России». В рамках этого проекта наши читатели смогут прочитать интервью с депутатами Госдумы России первого созыва, узнают, как строилась работа в парламенте и какие они, народные избранники, лично.

Наш очередной гость – кандидат медицинских наук, политик, депутат Госдумы РФ первого и третьего созывов Борис Михайлович Титенко.

- Вы были в науке, Вам это было интересно. Как Вы пришли в политику?

- Все началось в 80-е, когда я был членом КПСС и пропагандистом слушал лекции, с которыми к нам в Ростовский противочумный институт приходили специалисты-обществоведы, рассказывая, например, про Японию — страну, которая не знает, что такое брак на производстве. И взахлеб говорили о том, что это у них коллективизм так развит, все за дело болеют. Меня начала преследовать мысль — почему за десятки лет коллективизма у нас такого нет? Почему качественные телевизоры должны быть японские? А мы что, не можем? «Зато мы делаем ракеты»?

Я тогда, занимаясь наукой, находился в серьезном поиске. Вначале казалось, что еще два-три года — и я смогу достигнуть уровня известного и именитого, в определенном сообществе, журнала Bacteriology и ряда других. Но я понимал, что мы во всем отстаем, теряем даже в научном плане… Это меня в еще большей степени подтолкнуло на поиски — а почему так в нашей стране? Почему можно, например, родиться в Голландии, где ничего серьезного в научном плане нет, но они известны на весь мир, при этом они едут в любую страну, работают в любой точке, где им интересно. И наука развивается. Почему мы так не можем? В итоге, все это привело к осмыслению фундаментальных вещей — что такое социализм, что такое капитализм, подтолкнуло к серьезному размышлению.

Потом уже я понял, что надо думать не о социализме, не о капитализме, а о том, как страну элементарно накормить. Потому, что люди находились в бедствии, и все это прогрессировало, и перспективы никакой не было. Таким образом, мое мировоззрение складывалось не под влиянием идей и теорий, а под влиянием очень простых вещей: что нужно сделать, чтобы накормить страну?

Поэтому, в конечном итоге я пришел в число сторонников Ельцина и Гайдара, так как только эти два лидера способны были ответить на вопрос, что нужно сделать, чтобы накормить мою страну и обеспечить население всем необходимым. При этом мне и многим другим было понятно, какой тяжелый придется проделать для этого путь. Были ли политические партии, которые предлагали решить эти вопросы, минуя такой путь? Нет! Всем было очевидно, что период бедствий неизбежен.

Впоследствии я вступил в Донской народный фронт, объединявший граждан, не зашоренных никакими идеологиями. Потом был политклуб, который Ростовский обком КПСС по неосторожности санкционировал открыть. Это уже была площадка, где шли дискуссии, шло формирование структур. Этот клуб стал одним из «котлов», в котором формировалась Демократическая платформа в КПСС.

С марта 1990-го уже ежемесячно ездил с Москву на заседания Координационного совета Демплатформы. А дальше, как говорится, «процесс пошел». Николай Травкин покинул Демплатформу и основал Демократическую партию России. А Демплатформа, в свою очередь, официально вышла из КПСС, и на ее базе в конце 1990 года была создана Республиканская партия РФ. Я был избран руководителем Ростовского областного отделения.

Примерно в то же время сформировалось движение «Демократическая Россия», в работе которого я тоже участвовал, был сопредседателем.

И вот, наступил 1991-й год. Мы, республиканцы, создали штаб противников ГКЧП и сотрудничали со всеми, кто хотел участвовать в работе: это были и представители различных общественных организаций, и казаки, и журналисты, и студенты (среди них, кстати, был ныне известный режиссер Кирилл Серебренников). Ситуация была очень тяжелая, работы было много. Но ростовчане тогда однозначно были в большинстве своем на стороне российского президента.

А потом пошли перманентные, непрекращающиеся политические события, когда элементарно некогда было ходить на работу. Вот бывают ситуации, когда просто некогда ходить на работу - сейчас это мало кто поймет, но, тем не менее, у меня было так.

- И началась подготовка к выборам?

- К началу, даже к лету 1993 года о выборах мы не помышляли, так как мы готовились к выборам в Верховный Совет, которые должны были произойти еще очень не скоро. Считали, что есть два хороших депутата: Юрий Сидоренко и Евгений Тарасов, которые способны достойно представлять демократический спектр. Мы думали только о том, как создать базу реформ среди населения, вели разъяснительную работу через Комитет реформ и другие структуры — об этом много сказано и написано. И готовились к очень длительной, как и до августа 91-го, борьбе. Занимались этой работой, полагая, что это длительный и серьезный процесс. Областная администрация считала нас опорой в этой работе.

- Но тут грянул 1993 год…

- В первых числах октября у нас состоялась очередная областная конференция движения «Демократическая Россия», после которой мы вернулись в офис РПРФ, перекусили, включили телевизор. А там… В Москве идут бои. Начали соображать, что делать. Понятно было, что все решится там, в столице.

Сомнений, какую сторону конфликта поддержать, не было ни секунды. То есть для меня было очевидно, что это подготовленный мятеж. Но я думал, что как-то все решат миром. А когда бои начались — это уже другое. Из Новочеркасска ребята сообщили, что казаки формируют отряд для отправки в Москву в поддержку Ельцина. Позвонил атаману Каледину, сказал, что мы тоже будем сотню формировать. Следующим утром с первой группой мы туда приехали. Но через несколько часов выяснилось, что ситуация уже радикально изменилась и помощь с Юга не требуется.

- ...И вплотную встал вопрос о выборах нового парламента. Каков был Ваш путь в Госдуму первого созыва?

- Летом 1993 года я был в поездке по Сибири и Забайкалью. Национально-демократический институт США (NDI) проводил семинары по политтехнологиям, и меня пригласили участвовать в них в качестве русского тренера. Возвращался я в Ростов через Москву. И мне сказали, что Егор Гайдар готовит совещания с людьми из разных сфер деятельности, чтобы обсудить и нащупать ситуацию, что создавать: движение, партию, избирательное объединение... Гайдар тогда был в отставке, мог заниматься политикой. На одно из таких совещаний меня пригласили. Участвовало человек 20. Ощущалась озабоченность, что какая-то политическая структура должна создаваться с учетом новых реалий. Противостояние президента и Верховного Совета уже существовало, но еще в мягкой форме. А буквально через месяц все полыхнуло.

К тому времени я уже однозначно причислял себя к команде Гайдара. Ответ на вопрос, как я пришел в Госдуму, имеет этот исток.

Вскоре после событий 93-го года состоялся съезд РПРФ близкой к Гайдару. Там был оформлен раскол, создана фракция «Выбор России», в которой мы со Степаном Сулакшиным были сопредседателями. Эта фракция на самом деле охватывала большинство членов Республиканской партии. А меньшинство членов партии, но при этом большинство лидеров мелких отделений, пошли в Яблоко. И пошел процесс непосредственной подготовки к выборам.

В Ростове мы провели учредительную конференцию избирательного блока «Выбор Дона» как регионального отделения «Выбора России». Это была фактически коалиция, в которую вошло большинство демократических организаций региона. И сразу перешли в режим избирательной кампании.

Потом был визит Гайдара в Ростов. Интересно, что когда самолет еще был в воздухе, поступило официальное сообщение, что Гайдар назначен первым вице-премьером. То есть летел начинающий публичный политик, а приземлился высокопоставленный член правительства.

С участием Егора Тимуровича провели конференцию, учредили областное отделение Ассоциации приватизируемых и частных предприятий, обсудили с активом планы и перспективы. Потом я узнал, что по итогам визита Гайдар сделал вывод, что в Ростове действительно есть реальная эффективная организация и что в регионе имеется монолидер в моем лице.

До «часа Х» времени оставалось не так много, все шло очень быстро. На этих выборах Ростовская область впервые вышла из красного пояса: «Выбор России» набрал голосов больше, чем КПРФ. Мы провели в Госдуму двух депутатов — по партийному списку и по округу. Это было знаковое событие. Убежден, что в основе успеха, который был достигнут, - усилия наших структур по всей Ростовской области, которые не один год вели с людьми разъяснительную работу, распространяли материалы, занимались просвещением — это, собственно, и дало свой результат. То есть наша избирательная кампания фактически началась с 1991 года, можно так сказать.

Мы провели в Госдуму двух депутатов — по партийному списку и по округу. Я пошел работать в Комитет ГД по делам Федерации и региональной политике, возглавил там подкомитет по региональной политике на Юге России. Алла Амелина стала членом Комитета по информационной политике.

- Существует мнение, что Борис Ельцин специально дистанцировался от выборов Госдумы РФ первого созыва. Тем самым он не дал «Выбору России», считавшимся пропрезидентским блоком, стать фракцией с серьезным перевесом в голосах, что позволило бы быстрее проводить необходимые для реформирования новой России законопроекты. Президент тогда правильно поступил?

- В данном случае его поведение как президента было вполне логично. Раз демократы пошли несколькими колоннами — конкурируйте свободно. Он же президент всей нации, а не только демократов. Не хватало ему еще тут «заузиться». Правильное решение.

- Как известно, на выборах в первую Думу самым удивительным была победа ЛДПР в голосовании по партийному списку. Это было протестное голосование?

- Я не считаю, что это было протестное голосование. Просто Жириновский оказался единственным в то время человеком, кто с людьми разговаривал, общался с населением. Сегодня он расскажет, как салат готовить, завтра — как выборы проводить. В Советском Союзе такого еще не было, когда политик может общаться с избирателями на бытовом уровне. Это подкупало, привлекало к нему людей, не слишком сведущих в политических процессах.

- А вы, демократы, не говорили с людьми на бытовые вопросы? Конечно, на своем уровне, а не на уровне Жириновского. Почему вообще мало, кто из народа понимал, что делалось демократами?

- Разумеется, «Каждой бабе — по мужику, а каждому мужику — по бутылке водки» - это популизм. Но сам факт, что он начал говорить с людьми на бытовые темы — это было новым, и людям это нравилось. Я считаю, что чем яснее и проще говорит политик с людьми, говорит на понятном им языке — тем это эффективнее.  Все дело в том, что мы так не разговаривали. Мы выходили к избирателям и рассказывали им свою политическую программу. А большинство людей вообще не понимало в этом ничего.  Да, мы ездили по городам и районам, объясняли, пытались донести суть реформ. Но это имело локальное воздействие. А Жириновский вещал с экранов телевизоров на многомиллионную аудиторию. И он лучше поработал с домохозяйками и обывателями, чем представители любой другой партии. Говорил с людьми на понятном им языке о понятных им вещах. То есть голосование за ЛДПР было, я считаю,  не выражением протеста, а результатом эффективной популистской политики.

- Применяя к тем созывам Госдумы, в которых Вы были, термины медицины, много было «особо опасных инфекций» в нижней палате парламента?

- Первая Госдума дала возможность на достаточно небольшой, немногочисленной модели общества понять, что главная причина разрухи в стране – это разруха в головах. Это депутатское сообщество было реальным социальным «слепком» России. Миллионы людей не проанализируешь. А в Госдуме были реально представлены разные слои населения. И ты как бы видишь страну. И понимаешь, в чем суть ее проблем. ГД первого созыва – это облегченный вариант представления о том, чем больно общество.

- Вы много уделяли внимания партийному строительству. Как шли эти процессы в те времена, когда создавался «Демократический выбор России» и потом, в третьей Думе, когда создавался «Союз правых сил»?

- Во времена ДВР партийное строительство шло под руководством Гайдара. Я мог бы сказать, что при нем шел поступательный процесс. Были и ошибки, в основном организационные, их стремились исправлять.Но главное – в партии ДВР объединились идейные единомышленники, люди с вполне определенными взглядами и убеждениями. В процессе партийного строительства был достаточно высок статус региональных организаций, уровень доверия к ним. Это делало фундамент партии прочным и устойчивым. ДВР достойно закончила свое существование – она самораспустилась ради перспектив более широкого объединения демократов.

В период третьей Госдумы СПС имел неплохие возможности для развития, в том числе финансовые. Однако время показало, что СПС мог существовать как тактический союз для выборов, но как единая партия был обречен. В коалицию входили люди с слишком широким спектром политических воззрений. Сумма компромиссов, на которые приходилось идти ради единства рядов, была избыточной. Считаю, что этот проект оказался крайне неудачным в своем исполнении.

- Мало, кто знает, но в первой Госдуме вы ездили в Чеченскую республику в составе парламентской комиссии. Там тогда только разгорался костер войны. Как Вы туда попали и зачем?

- В первый раз я был в Чечне в декабре 1994 года, дней за десять до новогоднего штурма Грозного, когда стало известно, что на границе Дагестана и Чечни в плен попал взвод солдат-стройбатовцев и, что их могут казнить. Гайдар пригласил трех членов фракции — Валентина Михайлова, Виктора Зеленкина и меня, чтобы обсудить эту ситуацию и мы приняли решение, что надо срочно туда ехать спасать ребят. «Цепочку доверия» нам организовали чеченцы-акинцы, которые живут в районе Хасав-Юрта. Среди них было немало наших сторонников, единомышленников. По этой цепочке нам предложили отправиться, чтобы встретиться с руководством ЧР и решить вопрос с пленными. Вывезти нам тогда их не удалось, хотя мы были к этому готовы. Но мы получили гарантии, что их оставят в живых и будут обращаться по-человечески.

От увиденного в Чечне я, честно говоря, пришел ужас: ходят совершенно трезвые люди, воодушевленные, они за родину сражаются. Я думаю, ну что нашим пацанам 18 лет отроду против вот этих мужиков делать? Это вообще просто смешно, они десятерых наших  мальчиков стоят. В общем, жуткое у меня было, конечно, впечатление, в том плане, что пацаны на убой были загнаны. Не говоря уже о том, что сама по себе эта война была чудовищной ошибкой российского руководства, о которой Гайдар до последнего дня предупреждал Ельцина.

Второй раз я был Чечне в марте 1995 года, когда прошла информация, что в селе Самашки была проведена жестокая карательная операция. Разобраться в том, что там произошло, мы ездили с коллегой по фракции Анатолием Шабадом. Годы спустя я узнал, что в Самашках располагался госпиталь для раненых боевиков. Штурм села был жестокий, погибли, в том числе, женщины, старики и дети, мы видели их трупы. Вернулись в Госдуму, подняли этот вопрос  на пленарном заседании. А народный артист Станислав Говорухин утверждал, что тоже побывал там (после нас) и ничего особенного не увидел, вроде как ничего не произошло.

Мне чеченская война представлялась как некий апокалипсис, котел, в котором уничтожались все: и русские, и чеченцы, и гражданские, и военные, и старые, и малые...

- В своем приветственном выступлении на первом заседании первой Госдумы тогдашний Премьер Черномырдин призвал депутатов исключить из лексикона избранников слова «нетерпимость» и «нетерпение». Как работалось и проходило взаимодействие с тогдашней оппозицией?

- Когда наша первая Госдума въехала в воняющее гарью, частично выгоревшее здание мэрии, тогда был вообще сильный всеобщий политический накал. Я, например, не здоровался с коммунистами, руки не подавал — как можно, да это же враги народа! Они довели страну почти до гражданской войны! Я не считал возможным с ними здороваться, даже приходя в комитет. Враги! Такие были взаимоотношения.

Но на заседаниях нашего Комитета по делам Федерации и региональной политике идеологических баталий практически не было. Сидели, обсуждали законопроекты. Были столкновения бюрократического свойства — например, КПРФ своего руководителя аппарата протащить пыталась. А прямых политических столкновений не было.

- Некоторые противники демократов и тогдашнего президента Ельцина утверждают, что из администрации президента депутатами манипулировали. Это так?

- У меня нет собственных личных ощущений, что мной кто-то пытался манипулировать. А вот то, что потом, после начала Чеченской войны, начали дробить нашу фракцию — это следствие манипуляций людей из Администрации Президента. Это безусловно и однозначно так. Чеченская война сильно нас расколола, отдалила от Ельцина, и в президентской администрации начали искать опору среди тех, кто не будет твердо стоять на антивоенных позициях. И нашли такую опору. Создали группы «Стабильность» и «Россия». В первую очередь под те манипуляции попал «Выбор России» как самая крупная фракция. И у нас, к сожалению, нашлись свои «ястребы».

- Первая Дума была местом для дискуссий?

- На 100 процентов!

- Оппозиция политике Ельцина справа – то есть со стороны последовательных демократов была серьезной?

- В основном по Чеченской войне. Это была осознанная, выверенная, четкая оппозиция политике силового решения чеченского конфликта.

Вообще, политическая культура — вещь достаточно сложная. Это не только разбираться в том, какие партии существуют — это так, на уровне школьников. Политическая культура — это способность влезть в шкуру человека, который должен принять то или иное политическое решение в той или иной ситуации. Егор Гайдар на заседаниях нашей фракции много дал для меня уроков именно такого подхода. В том числе — понимания шагов и поступков Ельцина. А не просто: «Мы хотим так, он за нас или не за нас». Он должен принять решение. Противники — там, там и там; свои - тут, тут и тут. Зачастую точное, эффективное решение просто тяжело принять. Для меня это была очень большая школа.

- Какой законодательный акт Вы бы назвали самым существенным в первой Госдуме РФ?

- Гражданский кодекс. С его принятием наша страна вырвалась из советских экономических реалий и стала частью цивилизованного мира.

- Существует мнение, что главной и основной задачей первой Думы было принятие выборного законодательства. На этом ее функцию можно считать исчерпанной. Вы согласны с этим?

- Госдума первого созыва избиралась по указу Бориса Ельцина. Возможно, среди тех, кто готовил этот указ, были люди, которые так рассуждали. Действительно, выборные законы требовалось принять. Но, слава Богу, что в составе новой Госдумы оказались государственные мужи в истинном смысле этого слова, которые на первое место все же поставили Гражданский кодекс.

- В Вашей карьере во времена Бориса Ельцина был вираж в Администрацию Президента РФ, которую тогда возглавлял Анатолий Чубайс…

Я не считаю, что для меня это был «вираж». Уверовав в определенные идеи, я стремился их реализовать и на уровне создания партийных структур, и на уровне работы по поддержке экономических реформ. Когда Администрацию Президента возглавил человек, олицетворявший во многом эти реформы, по рекомендации Гайдара пошел на работу в Территориальное управление Администрации президента. Курировал ряд регионов хорошо мне знакомого Юга России. Считал, что, находясь на этом посту, я сделаю все от меня зависящее, чтобы сохранить реформаторский вектор движения. Поэтому никаких «виражей» в этом смысле у меня не было. А вот когда пошел другой «вираж» – ушел со своего поста Ельцин, то и я ушел из его Администрации.

- Традиционный вопрос, который я задаю всем, с кем беседую. Продолжите фразу: «Госдума России первого созыва – это:…»?

- … Это был путь в будущее.

Справка: ТИТЕНКО Борис Михайлович

Депутат Государственной Думы от избирательного объединения «Выбор России».

Родился 6 марта 1954 года в Кирове. Окончил Ростовский медицинский институт, врач.

Кандидат медицинских наук. Председатель Ростовской региональной организации Республиканской партии РФ.

Член фракции «Выбор России».  Член Комитета Государственной Думы по делам Федерации и региональной политике, председатель подкомитета по региональной политике в районах чрезвычайных ситуаций.

В марте 1994 года - член инициативной группы по созданию партии ДВР. Член политсовета, председатель Ростовского регионального отделения  ДВР.
Работал во ВНИИ прикладной микробиологии, аспирантом, младшим научным сотрудником, заведующим лабораторией Ростовского государственного научно-исследовательского противочумного института.  Был одним из организаторов движения «Демократическая платформа в КПСС», членом политсовета Республиканской партии РФ,  членом Совета представителей движения «Демократическая Россия». В августе 1991 возглавлял штаб противодействия ГКЧП в Ростовской области. Вместе с С.Сулакшиным организовал внутрипартийную фракцию «Выбор России» в РПРФ. Участвовал в создании движения и блока «Выбор России», был делегатом учредительного съезда.

Автор более 30 научных трудов и изобретений в области микробиологии, информатики, политологии.

Соучредитель историко-просветительского сообщества «Политика на сломе эпох».

Беседовал журналист, исполнительный директор историографического сообщества «Политика на сломе эпох» Артем Амелин