Продолжаем совместный проект с историографическим сообществом «Политика на сломе эпох» под общим названием «Парламентаризм новой России». В рамках этого проекта наши читатели смогут прочитать интервью с депутатами Госдумы России первого созыва, узнают, как строилась работа в парламенте и какие они, народные избранники, лично.

Наш очередной гость – депутат Госдумы РФ четырех созывов Николай Безбородов.

- Николай Максимович, у Вас была довольно успешная военная карьера, что подтолкнуло Вас пойти на выборы в Госдуму первого созыва?

- В Думу я не собирался и, вообще, я никогда не думал, что буду заниматься политикой. Поскольку человек я военный, солдат. Я искренне очень хотел стать военным, с детства мечтал. Очень рад, что осуществилась эта моя детская мечта – я стал военным летчиком, я летал. Но это совсем не означает, что я не переживал за судьбу нашей страны. Очень переживал. Особенно, когда начались процессы в конце 80-х начале 90-х гг. У меня всегда возникал вопрос, почему при такой большой армии членов коммунистической партии Советского Союза никак не удается найти выход для того, чтобы заняться серьезно реформами? Прежде всего - экономическими. Ведь политика - есть концентрированное выражение экономики, как известно. 

А тому, чтобы я пошел в Думу, способствовала целая серия обстоятельств. Когда в 1991 году мы выбирали первого президента Российской Федерации, я был начальником Курганского военно-политического авиационного училища. Я, может быть, даже допустил не совсем нравственный поступок, когда построил все училище, а это 2000 курсантов, 500 офицеров, и сказал, что завтра в России случится исторический момент: мы будем выбирать первого президента России. Там было, по-моему, восемь кандидатов. Я сказал курсантам и офицерам: «Дорогие сынки, я не имею права вам приказывать за кого голосовать, но я прошу вас, если вы не хотите, когда повзрослеете, проклинать себя, я прошу, за единственного человека не голосуйте - Бориса Николаевича Ельцина. Вы можете меня послушать, а можете не послушать». Так как наш избирательный участок был закрытый, это же воинская часть была, за Бориса Николаевича проголосовало 3,5%. Предпочтение было отдано Рыжкову, где-то 67%. А тут ГКЧП. Поскольку я был еще и начальником военного гарнизона в Кургане, то силовиков всех быстренько спросили, как вы относитесь к ГКЧП. Я ответил, что я положительно отношусь к ГКЧП, потому что без ограничения ряда демократических процессов, не спасти Советский Союз. 

После этого тогдашний маршал авиации Шапошников попросил Ельцина срочно снять меня с должности начальника училища. Четыре комиссии работали, в том числе и в Генпрокуратуре. Не нашли никаких противоправных действий. Меня оставили начальником училища, и я там продолжил служить. А тут и 1993 год. Известный указ, по сути дела - переворот. Что значит, советская власть должна самораспуститься и ликвидироваться. Меня тогда пригласили на сессию народных депутатов Курганской области. Собрали всех депутатов районов, это человек под 60, главы приехали, и председатель совета говорит: «Доклад я делать не буду, всем роздан указ, так и будем поступать». Я один из первых выступил и просто попросил: «Уважаемые народные избранники, я прошу вас, мы так много говорим, что подошли к последней черте, к развалу, что сейчас, оказавшись у этой последней черты, мы может быть даже не осознаем, что происходит, о чем речь идет. Совершается антиконституционный переворот, я прошу вас не подчиняться указам, сохранить советскую власть». И принимается на сессии решение, в Курганской области советы не ликвидировать. Через три дня я, естественно, освобожден от должности. Поскольку о моем выступлении сразу было доложено в министерство обороны и в администрацию президента. Но я с пониманием к этому отнесся. После октябрьских событий 1993 года собралась группа ветеранов училища, офицерское собрание, говорят: «Николай Максимович, мы создали группу избирателей и просим Вас дать согласие, чтобы мы Вас выдвигали». Я сказал тогда, что надо подумать, это же государственное дело. А тут меня приглашает обком КПРФ. Сразу после этой сессии народных депутатов. Говорят, что сейчас идет подготовка выдвижения кандидатов, КПРФ от себя никого выдвигать не будет, «мы просто неизвестны, тут у нас Вы, человек знаменитый на всю область, как Вы смотрите, если Вас выдвинут, и мы будем поддерживать?» Я говорю: «Положительно». Одним словом, я оказался в Госдуме.

- А Вы по одномандатному округу?

- Да, я по одномандатному округу шел. Поскольку я человек беспартийный, а КПСС запрещена была. В партию я ни в какую не стал вступать, был беспартийным. Это совсем не значит, что без убеждений. Убеждения всегда же есть.

- Серьезная борьба была в одномандатном округе?

- В первый созыв - человека было четыре. Потом второй, третий, четвертый созывы, там уже больше кандидатов было, доходило до восьми. Оказавшись в Госдуме, я серьезно взялся за работу, так как хотелось помочь очень многим. Я серьезно заявляю, что депутаты Госдумы живут при, скажем так, коммунизме. Потому что, будучи избранным в Госдуму, я понял, что мне, кроме работы, ничего не остается. Я защищен социально со всех сторон: мне платят регулярно и нормально, я бесплатно летаю, езжу, телефонные разговоры оплачивают, машины, приемы. Мне остается одно – перед глазами видеть лица тех, кто тебя избирал. Поэтому я окунулся в работу и стал трудиться. Тем более, что Дума была высокоинтеллектуальная. Где-то 30% доктора наук, кандидаты. Но это еще советские, это еще не купленные дипломы. Причем возраст от 20 до 50 лет, то есть люди уже зрелые. А 30% – это и вовсе старейшины. Все прошли профессиональную школу. Когда на встречах избиратели говорили: «Николай Максимович, у Вас там шуты выступают». Я отвечал, что давайте будем объективны вот в чем: они туда не сами пришли.

- Да, это вы их избрали, дорогие избиратели.

- Конечно. Но такой у нас народ: кому-то верят, кому-то передоверяют. Он же сам, говорю, не шел, не захватил место. Его вы избрали. Поэтому такая Дума бурная, потому что общество наше сегодня такое бурное. 

- Давайте вернемся к выборам. Вы же избирались и в другие созывы. С Вашей точки зрения, они, выборы, технологически менялись, отличались от выбора первого созыва?

- Я должен сказать, что у Думы первого и второго созывов (поскольку вторая избиралась через два года) механизм был одинаковый. А что касается третьей, особенно четвертой, там уже административный ресурс работал в полный рост. Он стал поддавливать. 

С каждым очередным созывом избираться было все тяжелее. Почему? Потому что жизнь в социальном плане у людей лучше не становилась, нужда не уменьшалась. Подросло поколение, которое было вынуждено, из-за невостребованности сельского хозяйства, деревенского труда, ехать в соседние города и регионы. Деревни стали вымирать десятками. Умирает последний старец на деревне, и вся деревня вымерла. Стали закрываться школы, стали больницы закрываться, жизнь лучше не становилась. Я всегда говорил моим избирателям, что вы имеете право меня не избирать, так как жизнь ваша лучше не становится. Что я делаю, вы все знаете – обратная связь работала тогда превосходно. Раз в два месяца на ТВ был диалог в прямом эфире, часа на полтора. Я где-то минут 40 говорил о работе в Думе, какие законы приняты, почему не удалось какие-то проблемы решить, что можно ожидать, а потом отвечал на вопросы аудитории. На радио выступал раз в месяц, газетах. 

- Тогда на первых выборах в первую Госдуму по спискам победила ЛДПР. Это не прогнозировалось никем, это было неожиданностью. Как Вы думаете, почему так произошло?

- Наверное, здесь произошла накладка в следующем. Скажем, почему победил не «Выбор России», а почему победила ЛДПР? Я думаю, что относительно «Выбора России» власть предержащими было принято правильное решение – не агитировать за «Выбор России». Почему? Мало времени прошло после расстрела парламента, Верховного Совета, а выборы уже в декабре, срок маленький, тут еще не все успели перестроиться, настроиться. Это одна причина. Вторая причина, я не вру, потому что в глубинке, во всяком случае после расстрела парламента, стало очень много негативной оценки Бориса Николаевича Ельцина. И если, в этом плане, он еще будет кого-то продавливать, то народ просто отвернется от этой партии окончательно. И вот, наверное, просто наслоение нескольких таких причин. 

А ЛДПР… Почему не коммунисты? Хотя я должен сказать, что КРПФ на область была, пожалуй, самой многочисленной партией. У них была хорошая организационная система. Так как остались от КПСС и райкомы, и обкомы. 2,5 тысячи членов организованность была. С КПРФ, раз она наследница КПСС, то все-таки связывалась ассоциация: ребят, это вы нас довели до такой жизни, мы вам верим, вы хорошие, вы в нашей области хорошие. Они тоже получили много. А ЛДПР сыграло, наверное, на волне тех процессов, которые пошли в обществе. А в обществе пошли и проклятия к власти, и к власти исполнительной, и недовольство расстрелом, и может быть даже сыграли свою роль такие захватывающие лозунги, как «Россия – для русских».

- «Каждой бабе по мужику, мужику – по бутылке водки»…

- Да, и кто-то просто из-за протеста. Да я лучше поддержу кого-то другого.

- Выходит, и коммунисты не то, и демократы не то?

- Объективности ради я должен сказать, что меня поддерживали все партии. И КПРФ в том числе. Правда, КПРФ под конец стала, может быть, меня даже критиковать: «Вот Вы верите в Путина (из моих уст прозвучала поддержка, когда он пришел после Бориса Николаевича), Вы предатель». Но это здесь сам обком выступил, а коммунисты рядовые продолжали голосовать за меня. И ЛДПР меня поддерживало, депутаты говорили, что своего кандидата выдвигать не будут, а поддержат меня. В «Яблоке» примерно так же говорили, что своего выдвигать не будут, агитировать за меня тоже не станут, но и препятствовать не будут. То есть, я обижаться не должен на них.

- А почему Вы не вступали ни в какую фракцию или партию?

- Мне вступать в партию какую-то… Мне коммунисты предлагали, мол, Вы же коммунист, Вы же политическое училище, Вы же комиссар от природы, Ваш долг быть в рядах КПРФ. Я говорю, мол, зачем же вы хотите вредить делу? Раз один депутат на область, он же должен контактировать со всеми партиями. Он же должен контактировать и с начинающим бизнесом, он же должен контактировать с директорским корпусом, и с фермерскими хозяйствами, проблемами их жить.

- То есть, какая-то партийная принадлежность Вас тяготила и суживала бы коридор возможностей?

- Да. Будучи беспартийным я был для всех свой человек. Все знали мои убеждения и знали, что я не буду ни воровать, ни жульничать. Позволяли независимо делать честное дело, во всяком случае, проталкивать какие-то проблемы.

- Уже в Думе произошел тоже удивительный случай: главой парламента стал Иван Петрович Рыбкин. Рядовой член довольно немногочисленной партии - Аграрной партии России. Почему именно он, как Вы думаете?

- Когда Иван Петрович был выдвинут в кандидаты на пост спикера палаты парламента, у меня вначале было некоторое удивление, потому что к этому моменту, за несколько дней до назначения, в Думе уже определились яркие фигуры, все политические, почему Иван Петрович? Но когда Иван Петрович приступил к исполнению, я понял, что с ним, как говорят, попали в яблочко. Он устраивал. Во всяком случае, он настолько был коммуникабелен, настолько был доступен, настолько был без апломба, что демократы считали его своим, а коммунисты, аграрии - гордились. Причем, я должен сказать, все два года он очень ровно относился ко всем депутатам. Может, кого-то больше уважал, кого-то любил, но официально все были равноправны. 

- Как Вы считаете, он справился со своими обязанностями?

- Да, он справился. Он, конечно, переживал, что во второй Думе уже его кандидатуру не выдвигали.

- Тогда же, во втором созыве, пост спикера занял Геннадий Николаевич Селезнев.

- Да. 

- Тоже серьезный человек, к которому уважительно относились все фракции.

- Серьезный, и я должен сказать, что на своем месте был.

- На первом заседании избранного парламента перед депутатами выступал Виктор Черномырдин, и он призвал депутатов исключить из лексикона народных избранников слова «нетерпимость» и «терпение». Депутаты к друг другу терпимо относились, толерантно, как по-вашему?

- Мне показалось, что он это сказал при всех, но адресовал конкретно некоторым несдержанным депутатам, ведь Дума была высокоинтеллигентная. Честное слово, культурная была Дума. Все очень уважительно друг к другу относились: если вы отстаиваете свою позицию с аргументами, оппоненты к вам прислушивались. 

Да, Виктор Степанович тогда призвал, но я думаю, не он повлиял на результат. Дума к этому отнеслась с пониманием, но власть исполнительная хотела, чтобы Дума была работоспособной. Тем более, надо с чистого листа все делать, и на все было дано два года. Но не это сыграло в Думе. Вот когда Дума начала работать, я в комитете по обороне был заместителем, а председателем — Сергей Николаевич Юшенков из «Выбора России». Мы с ним, в свое время, только в разные годы, заканчивали одну и ту же военно-политическую Академию имени Ленина, и, собравшись на самое первое заседание, выступили с одним обращением: «Коллеги, кого-то направила фракция, кто-то сам пришел, но Россия одна, вооруженные силы одни, и надо профессионально сделать все для того, чтобы они были сильными, поэтому, давайте на комитете политическими дрязгами не заниматься, а будем работать». И мы хорошо работали. Из комитета не вылезали, особенно, когда началась Чеченская кампания.

 - Кстати, я хотел бы отдельно про это поговорить. Как строилась работа комитета по обороне в довольно тяжелый период для армии? Особенно когда началась Чеченская кампания первая, как вы урегулировали эти вопросы?

- У нас, когда началась вся кампания, Госдума, помню, избрала такую комиссию, куда вошел и Сергей Адамович Ковалев, и от каждой фракции был представитель.

- Да, там Валерий Борщев был.

- Да, они выезжали. Параллельно с этим комитет по обороне собрал свою группу из военных людей. Эта группа встречалась даже с Дудаевым, чтобы не допустить боевых действий. Я в Госдуме тоже выступал по этому вопросу, в самом начале января, когда столкновение уже произошло. У нас там были большие потери, страшные потери, и я до сих пор говорю, что политика внутри страны, доведшая до гражданской войны, конечно, достойна проклятия. Но без участия вооруженных сил не спасти единства России от распада. Вот здесь трагедия. Вооруженные силы не должны этим заниматься. Это руководство страны, государство довело до такого момента.

- То есть, это была такая своеобразная вилка: хоть и плохо, но уже без военных действий не обойтись? 

- Да, уже не спасешь. Поэтому мы говорили тогда, что депутаты и парламент должны не разжигать проклятия, а сделать все, чтобы обеспечить успешное выполнение задачи с наименьшими потерями и для гражданского населения, и для военнослужащих. Выйти с наименьшими потерями, так сказать.

- А с исполнительной властью комитету по обороне в этот период взаимодействие удавалось? Как оно происходило?

- Я вошел в созданную президентом Ельциным временную наблюдательную комиссию по соблюдению конституционных прав и свобод Чеченской Республики. Я практически не вылезал оттуда. А в 1996 году президент Ельцин издал еще один указ: «По урегулированию кризиса в Чеченской Республике». Борис Николаевич Ельцин пошел на переговоры с боевиками, было перемирие. Комиссию в 1996 году возглавлял Черномырдин. От Госдумы - Селезнев и я. Поэтому, приходилось встречаться и вести переговоры по разрешению конфликта. И с Масхадовым, поскольку Дудаев уже был убит, и с другими. Приходилось десятки и десятки раз там быть, в том числе освобождать гражданских строителей, которых у нас там было 111 человек. 

- Вы работали в комитете по обороне не в самый благополучный период для армии: шла военная реформа. Вы как-то регулировали эти вопросы? Как-то старались снизить потери для армии в период ее реформирования?

- Конечно. Поэтому мне и моим коллегам удалось за эти два года принять целый блок законов: о воинской обязанности и военной службе, о статусе военнослужащего, о пограничной службе, об альтернативной гражданской службе. По поводу альтернативной службы пришлось пободаться: раз в Конституции записано, то должно быть и прописано законом. Но ряд депутатов и фракции выступали против, считали, что мы в ущерб вооруженным силам вводим альтернативную гражданскую службу. Мы им отвечали, мол, подождите, а если молодежь говорит, что не будет служить, пока не будет предоставлено право на альтернативную службу… 

- Да, тогда в первом созыве по поводу закона «Об альтернативной гражданской службе» были бои, РАПСИ писало об этом. 

- Да, очень большие. Особенно КПРФ не поддерживала. Но потом мы их убедили, что надо поддерживать. 

Был целый блок военных законов принят. Больше того, мы перед принятием закона обязательную «обкатку» делали в войсках. Например, нам удалось принять закон, это не в первой Думе, но он в ней уже был в разработке. Если у призывника ребеночек до трех лет, то он освобождался от призыва, а если второй ребеночек, то имел право вообще не служить. Но поскольку была нехватка резерва, мы сказали, а давайте платить деньги где-то 8 или 10 тысяч в месяц, которые будет получать кормящая мама, пока муж служит? И вот где-то в двух районах, причем в самых Богом забытых деревнях, мы спрашивали, устраивает ли такое предложение? И мне часто отвечали, что, Николай Максимович, спасибо, быстрее принимайте, без работы муж мой, работы нет, а так хоть какие-то деньги будут. 

- Пусть лучше пойдет послужить?

- Да, мне девушки говорили, что так они хоть буду знать, что муж служит, и деньги в семье будут. 

- Я когда-то делал интервью с полковником запаса, депутатом Верховного Совета, помощником председателя правительства Владимиром Смирновым, который принимал непосредственное участие в реформировании вооруженных сил. Он тогда рассказывал, что в начале 90-х годов стоял большой вопрос о переквалификации военных кадров: шла военная реформа, армия сокращалась и, соответственно, нужна была переквалификация военных. Вы как-то решали задачу законодательно?

- Да, решали. В законодательном плане под это специальный курс был, деньги давались. Во всяком случае, очень активно офицеры переквалифицировались.

- Тогда очень много говорилось о переходе на контрактную и профессиональную армию. Как Вы думаете, почему все-таки не удалось этого сделать?

- Пошло огульное сокращение вооруженных сил. В процессе перехода считалось, что к 2010 году 50% у нас будет профессиональных военных, по контракту. Хотя сегодня опять встал вопрос комплектования контрактниками, а также обеспечения их жильем. Все-таки я не хочу сегодня ничего негативного говорить про офицерский корпус, но давайте будем жить в той системе координат, в которой мы сегодня живем. Ценности у офицеров поменялись. Я не говорю, что 100% не романтики, я не имею права такого говорить, потому что кто-то грезит с детства быть военным и становится военным. Но когда мне при встрече знакомый молодой офицер, отслуживший где-то десяток лет, говорит об уходе... Ему 30 лет, я говорю, что же ты, ведь только сейчас набрался опыта за 10 лет, уже в майорской должности. Он отвечает: «Николай Максимович, жизнь короткая, жизнь – это миг, хочется пожить, хорошо пожить. То есть, с точки зрения материальной». Я думаю, одна из основных причин сегодня, комплектования по контракту - материальная сторона.

- Какой бы Вы назвали законопроект самым существенным из того, что были приняты в Государственной Думе первого созыва?

- В первой Думе серьезная работа шла над Гражданским кодексом. Специалисты, юристы, «Выбор России» говорили, что это, по сути дела, вторая Конституция, без него никак, потом доказывали аргументами, я считаю, что надо отдать должное этому закону. Там был целый блок: Гражданский кодекс, Арбитражный, Уголовный, целый блок судебного законодательства. Я тут должен подчеркнуть, что действительно, первая Дума заложила серьезную основу в развитие всей России. А сколько законопроектов она оставила последующим созывам!

Первую Думу критиковали и будут критиковать, это исторический процесс. Но она за два года из бурного такого, из ершистого парламента, стала парламентом, притерлась, то есть, здравый смысл стал побеждать в этой Думе. Причем, те, кто громче всех кричал, поутихли, потому что кроме голоса нужна еще и мудрость, а они не всегда ее имели. И когда они видели, что опытные люди, профессионалы, спокойным языком высказывают, почему надо принимать, почему не надо принимать, они стали притихать. 

- Первая Дума была местом для дискуссий?

- Да. Я должен сказать, что первая и вторая Думы были действительно местом для дискуссий. На комитетах, я уже говорил, дискуссий не было.

- Там была работа?

- Там была работа, там надо пахать и пахать. Причем оперативно и качественно пахать. А уж в самой Думе, в зале заседаний, там дискуссия. Но это была школа. Я рад, что в жизни удалось там поработать. 

- Вы говорите, первая и вторая Думы были местом для дискуссии, а в последующем эта дискуссионность сохранилось?

- В последующем стала сокращаться, и когда товарищ Грызлов в четвертой Думе сказал, что это не место для дискуссий, это был шок. А где же тогда еще? Тем более, уже партии есть. Хотя мое, например, мнение, наверное, оно консервативное, оно, может, необоснованное, я считаю, что много партий в обществе не надо. Хорошо, если бы было бы таких две, ну, три. Потому что народ тоже, когда много партий, он говорит, подождите, партий много, а Россия одна, а жизни нет нормальной. Поэтому все равно дискуссия должна быть, там должно быть столкновение мнений, там должна быть позиция. Это парламент.

- Вопрос, который я задаю всем. Продолжите фразу: «Госдума России первого созыва – это…»?

- Я скажу вначале фразу, а потом обосную ее. Я Вам серьезно говорю, что я с сожалением покидал первую Думу. Я полюбил первую Думу. Потому что это был высоконаучный потенциал нереализованных сил, государственной мудрости и нравственности. Я влюбился в личности. Особенно в поездках люди всегда познаются, когда их много.

Я сравнивал ее с полетом. Вот есть экипаж, все члены экипажа взаимопонимание нашли, сели в самолет, полностью заправленный качественным горючим. Исправнейший лайнер вырулил, взлетел, чтобы идти по маршруту до цели, творить чудо. А ему говорят: «Садись». Там ничего не отказало, все исправно, а просто, заходи не по маршруту, а по кругу зайди и садись. И он приземлился, поменяли экипаж, он лучше не стал, глубже потенциал не стал. Потому что ведь первая Дума формировалась на волне процессов конца 80-х начала 90-х гг. Причем, пережив такую трагедию. В общем, я сожалею, что первая Дума не реализовала свой потенциал. И он так и остался нереализованным.

Справка: БЕЗБОРОДОВ НИКОЛАЙ МАКСИМОВИЧ.

Родился 12 февраля 1944 года в городе Сегежа Карело-Финской ССР (ныне Карелия). Родители родом из Курской области (в 1931 были раскулачены и высланы в Карело-Финскую ССР).

После окончания Сегежской школы № 1 поступает в Сызранское высшее военное авиационное училище летчиков, которое окончил в 1967 году с отличием (вертолётчик). Окончил Военно-политическую академию им. В.И. Ленина в 1975 году с отличием, адъюнктуру при Военно-воздушной академии им. Ю.А. Гагарина в 1983 году. После защиты подал рапорт с просьбой о направлении в Афганистан для использования накопленного теоретического материала в боевой обстановке. Однако по решению командования ВВС два с половиной года служил в управлении по работе с личным составом в г. Москве. 

Член КПСС в 1968—1991 гг. 

В августе 1991 г. заявил, что из рядов Коммунистической партии добровольно выходить не собирается, так как вступил в неё по убеждению.

Был лётчиком-инструктором Сызранского училища (1967—1971), начальником политотдела отдельного вертолётного полка им. В.И. Ленина Дальневосточного военного округа. 

С 1983 года преподавал в Курганском высшем военно-политическом авиационном училище, заместитель начальника кафедры партийно-политической работы. 

С 1986 года — в политуправлении ВВС СССР. 

В 1988—1989 — начальник политотдела Саратовского высшего военного авиационного училища. 

С 1989 года — начальник Курганского высшего военно-политического авиационного училища. 

В августе 1991 г. поддержал ГКЧП, отдал приказ по училищу подчиняться его решениям. 

С 26 июня 1992 года по 27 сентября 1993 года — начальник Курганского авиационно-технического училища. 

27 сентября 1993 г. в связи с отрицательной оценкой им Указа Президента РФ от 21.09.1993 № 1400 освобожден от занимаемой должности и направлен в распоряжение Главнокомандующего ВВС. 

14 ноября 1993 года Н.М. Безбородову Указом Президента РФ присвоено воинское звание генерал-майор авиации.

12 декабря 1993 года избран в Государственную Думу РФ первого созыва по Восточному избирательному округу № 96 (Курганская область), набрав 43,9 % голосов. Входил в депутатскую группу «Российский путь» Сергея Бабурина, был заместителем председателя Комитета по обороне, в 1994 году возглавил народно-патриотическое движение «Отечество» Курганской области, затем стал лидером депутатской группы «Народовластие».

17 декабря 1995 года избран в Государственную Думу второго созыва по Курганскому избирательному округу № 95. Был выдвинут избирателями, фактически шёл при поддержке КПРФ и регионального движения «Отечество». Был членом депутатской группы «Народовластие», председателем подкомитета по вопросам подготовки граждан РФ к военной службе и призыва их на военную службу Комитета по обороне, заместителем председателя Комитета по обороне.

19 декабря 1999 года избран депутатом Государственной Думы РФ третьего созыва по Курганскомку одномандатному избирательному округу (Курганская область), входил в состав депутатской группы «Регионы России», был заместителем председателя Комитета по обороне, заместителем председателя Комиссии по геополитике и членом Комиссии по содействию Югославии в преодолении последствий агрессии НАТО.

7 декабря 2003 года был избран в Государственную Думу РФ четвертого созыва от Курганского избирательного округа № 96, был заместителем руководителя Фракции Народно-Патриотический Союз «Родина» (Партия Национального Возрождения «Народная Воля» — Социалистическая единая партия России — «Патриоты России»), членом Комитета по делам женщин, семьи и детей, членом Комиссии по рассмотрению расходов федерального бюджета, направленных на обеспечение обороны и государственной безопасности РФ.

Член Комитета Московского городского отделения партии «Патриоты России».

После работы в Думе — исполнительный директор в Фонде борьбы с беспризорностью Ирины Родниной.

Беседовал журналист, исполнительный директор историографического сообщества «Политика на сломе эпох» Артем Амелин