В проекте, посвященном истории выборов в России, отдельное внимание мы уделим экспериментам, альтернативным основному пути государственного развития. Изучение этого опыта спустя годы и века позволяет обновлять и совершенствовать правовые институты, а также инструменты, поддерживающие их адаптацию к актуальным задачам. О том, как электоральная политика казаков совместила в себе базовые принципы древней эпохи "военной демократии" и заложила фундамент идеологии анархизма, одной из наиболее дискутируемых правовых теорий, рассказывает кандидат исторических наук, депутат Госдумы первого созыва Александр Минжуренко.

Казачество России — особая этносоциальная общность, отличавшаяся по многим признакам от других сословий. Если рассматривать историю казачества, то сразу нужно оговориться, что появилось оно, строго говоря, не собственно на территории русского государства. Именно потому оно долгое время и не входило в государственную систему с ее законами и порядками, а имело свои формы организации и свое право.

Примечательно, что когда казачество попало в поле зрения Московского княжества, то все сношения с ним велись через Посольский приказ царя — как с любым иностранным государством. Соответственно и отношения между сторонами строились на договорной основе, а казачьи образования оставались полностью независимыми от Москвы.

Согласно господствующей версии образования российского казачества оно сложилось главным образом из беглых крестьян русских княжеств центральной России. Бегство крестьян из обжитых районов объяснялось становлением на этих землях феодализма.

Ранее свободные крестьяне попадали в феодальную зависимость от крупных землевладельцев. Это вступало в противоречие с прежними многовековыми представлениями сельского населения о своих правах и свободах, не соответствовало их правосознанию и вызывало протест. Одной из форм протеста и было бегство крестьян из селений, попавших во владения феодалов.

Но возникал вопрос: а куда бежать крестьянину? Феодализм как метастазы расползался по всей русской территории, и островков свободной земли становилось все меньше. Оставалось уходить еще дальше, за пределы границ русских княжеств.

Своеобразие русской истории раннефеодального периода состояло и в том, что для беглецов образовалось место  для бегства и поселения. Одним из последствий монгольского нашествия явилось то, что русское население массово уходило из степных южных районов, которые чаще других подвергались разорительным набегам кочевников.

Собственно и ранее эти земли были непопулярными у русских: беспокойные соседи, сменявшие друг друга — хазары, половцы, печенеги — не давали спокойно хозяйствовать здесь. Позднее, с образованием в 1441 году Крымского ханства, ситуация в этом смысле даже ухудшилась.

Таким образом, между самыми южными русскими  селениями и Крымским ханством образовалась довольно широкая "нейтральная полоса". Вот на эти пустующие свободные земли, которые так и называлась "Диким полем" и уходили те из крестьян, кому дороже всего была воля.

Считается, что таким образом происходила определенная селекция: на Дон, на Днепр, на Яик и Волгу отваживались уходить наиболее свободолюбивые крестьяне, не желавшие попадать в рабское положение. Отсюда и сложились мифы и легенды об особой породе людей — гордых и вольных казаках.

Такие люди, якобы, разительно отличались от большинства угнетаемых крестьян тем, что предпочли рисковать жизнью, поселяясь невдалеке от агрессивных кочевников, чем оказаться в крепостничестве. Впервые в русских летописях слово "казак" встречается уже в 1444 году.

Крестьяне уходили от феодального гнета и от государства, принуждавшего их нести феодальные повинности. Но тем самым, уходя из правового поля русского государства, беглецы лишались опеки и защиты со стороны этого государства. Попав в зону повышенного риска, крестьяне вынуждены были отныне сами заботиться о своей обороне. Они получали искомую свободу и волю, но за это приобретали те обязанности, которые обычно возлагались на государство.

Таким образом, для защиты от кочевников новоселы вынуждены были как-то сорганизоваться. А так как главной целью кооперации была оборона, то их объединения сразу приобрели вид военной организации. Отсюда и берет начало вся специфика казачества: они и производители сельскохозяйственных продуктов, но они же и воины. И можно спорить, что тут первично и определяюще.

Оказавшись вне государства, беглые крестьяне фактически вернулись к тем старым временам, когда этого института вообще ещё не существовало. Они попали снова в древнюю эпоху "военной демократии", когда все воины на народном собрании избирали своего вожака.

У казаков первоначально не было никакого государственного аппарата, кроме выборного главы — атамана. Это очень напоминает доисторического вождя рода или племени, когда царила власть авторитета, а не авторитет власти. Стихийно, как в дописьменную эру, здесь начинает складываться и устное обычное право, регулирующее жизнь в казачьей общине.

Атаман свободно выбирался всеми взрослыми мужчинами поселения. Кандидатура делегировалась из самых мудрых и опытных членов группы. Поэтому подчинялись ему не столько из страха наказания, сколько потому, что полностью доверяли: "атаман плохого не присоветует". Он скорее выступал в роли координатора действий свободных людей, чем в роли начальника. Кстати, высоко котировалась грамотность, образованность претендента на пост атамана.

Атаман управлял жизнью хутора или станицы. Позднее, с объединением казаков в сложные территориальные организации, каждая из которых стала называться "войском", избирали и атамана всего войска.

Эти республиканские демократические порядки последовательно распространялись на всё: отправляясь в поход, на охоту, на рыбалку казаки также избирали себе временного лидера — тоже атамана.

Как происходила деятельность народного собрания — казачьего Круга? По сложившейся традиции атаман в воскресенье или праздник, выйдя на крыльцо церкви, приглашал казаков на сбор. Есаулы обходили улицы станицы с насекой в руках и делали на каждом перекрестке "закличку".

В голосовании имели право принимать участие все взрослые казаки, кроме "порочных" и "пенных" (оштрафованных за проступки). Несовершеннолетние казаки тоже могли находиться на Круге, но только под присмотром отца или крестного.

В центр собрания выносились хоругвь или иконы, поэтому казаки стояли без головного убора. Когда старый атаман "слагал полномочия", он, положивши свою насеку, спрашивал атаманов-молодцов, кто будет делать доклад. Мы бы это сейчас назвали избранием председателя собрания, который должен организовать его успешное проведение.

Право доклада принадлежало не каждому и сам атаман без согласия избранных судей не мог делать доклада. И поговорка была соответствующая: "атаман не волен и в докладе".

Назначенный докладчик предлагал сбору выбрать нового лидера. Кандидаты ещё до Круга проводили своеобразную предвыборную кампанию, угощая всех желающих в кабаке или в доме своего ближайшего друга. Поэтому на самом Круге образовывались разные "партии", поддерживающие кого-либо из кандидатов. Их представители выступали, спорили и агитировали за своего претендента. Сами выборы проходили по принципу "чье имя чаще выкрикивается".

Провозглашенный принимал из рук докладчика атаманскую насеку, которая представляла собой посох с металлическим набалдашником, а почетные казаки прикрывали насеку своими шапками в знак поздравления и почтения.

Бывали случаи, что позднее казаки разочаровывались в своих избранниках. В оправдание своей ошибки голосующие обыкновенно приводили то обстоятельство, что этот человек ранее "не выказывал наружу своего нрава".

Атамана избирали на год или на три, т.е. "на терем". На это время приказы атамана были беспрекословны. Особенно авторитет атамана проявлялся в военных походах, где правильное решение вожака спасало казаков от неминуемой смерти. Поэтому казаки подчинялись своему атаману: "куда ты глазом кинешь, туда мы кинем головы свои".

Но власть атамана не была безграничной, за ошибки или оплошности он нес ответственность. На Круге его могли подвергнуть суду и даже всыпать розог. "За дело били, за правду", — говорили казаки-старики о нерадивых атаманах.

Казаки, таким образом, явили миру интереснейший пример создания самоуправления, которое включает в себя самоорганизацию, саморегуляцию и самодеятельность.

На этот опыт ссылались анархисты и другие партии, предлагавшие строить общество без государства как коммуну самоуправляющихся общин. Они считали, что российское казачество доказало жизнеспособность таких демократических образований и потому подобные теории не являются утопией.

К сожалению, этот замечательный исторический эксперимент не был доведен до конца, и потому эти утверждения продолжают оставаться дискуссионными.

Совсем не просто складывались отношения казаков и российского государства. Выступая в союзе с Россией в разных войнах, казаки показали себя блестящими воинами. Их называли лучшей легкой конницей в мире. Не раз они выручали русские регулярные войска, попавшие в тяжелое положение.

Но с другой стороны именно казаки были предводителями и главной силой всех крупных антифеодальных восстаний и крестьянских войн. Отсюда и складывалось неоднозначное отношение государства к казакам. Старинная казачья поговорка хорошо иллюстрирует эту противоречивую ситуацию: "Как война — так братцы, как мир – так сукины дети".

Российское государство в дальнейшем очень постепенно, но все же интегрировало в свое правовое поле территории казачьих войск, оставив им, однако, многое из тех прав и свобод, которые сами казаки отвоевали себе исторически. Казачье самоуправление в основном сохранилось вплоть до 1917 года.

Продолжение читайте на сайте РАПСИ 23 февраля.