Народный суд при полном аншлаге рассмотрел дело десяти студентов медицинского вуза, которые, испугавшись завалить сессию, подделали подписи профессоров о якобы сданных экзаменах и зачетах. Отмечается, что подсудимые выбрали разную тактику защиты, однако все получили одинаковое наказание. 

Также сообщается, что ещё шесть фигурантов дела скрылись от правосудия за границей и их дело выделено в отдельное производство. 

РАПСИ продолжает знакомить читателей с правовыми новостями столетней давности, на дворе 28 февраля 1922 года.*

Дело студентов-медиков

Еще задолго до начала процесса Богословская аудитория московского университета битком набивается «жаждущими» слушателями. Все больше, конечно, студентов и студенток. И, разумеется, представлен, главным образом, медицинский факультет. Есть, однако, и «посторонняя» публика, которую привлек общественный интерес дела.

Сплошной говор, сливающийся в жужжащий утомляющий шум. Молодые лица. Горящие глаза. Порывистая жестикуляция. Нескончаемая беспорядочно многословная и путанная дискуссия, начавшаяся, по-видимому, не здесь, перед началом процесса, а много дней тому назад, с того момента, как возник этот процесс. Но теперь, перед тем как скажет свое веское слово народный суд, этот спор возгорелся с новой силой.

Обстановка суда необычная, «семейная». Обвиняемые сидят в первом ряду аудитории, смешиваясь с тесно облепившими их со всех сторон слушателями.

Появляется суд. Все стихает в напряженном ожидании.

На председательском месте тов. И. А. Смирнов.

Один за другим встают обвиняемые: Калашников, Горяинов, Татаринов, Ромашов, Фомина, Пиньковский, Гордон, Яковлева, Митрофанов и Шапиро. (Всех обвиняемых 16, но дело 6 обвиняемых, по случаю неявки некоторых и другим причинам, выделено).

- Вы обвиняетесь в подделке в своей зачетной книжке отметок и подписей профессоров. Виновными себя признаете?

Почти все не отрицают своей виновности. (Только двое, Митрофанов и Фомина, уверяют, что подписи – подлинные). Заявляют о своем искреннем раскаянии. Длинно рассказывают об «обстоятельствах», вызвавших подделку. Над большинством висел Дамоклов меч исключения из университета за не сдачу минимума зачетов. У некоторых – «исключительные обстоятельства» разного характера. Одни сознаются, что подделывали подписи сами. Часть обвиняемых уверяет, что за них, из внимания к их тяжкому материально-учебному положению и психическому состоянию, самоотверженно подделали подписи профессоров «подруги» и «товарищи». А эти последние-то своевременно и счастливо «уехали за границу», то до сего времени остались для обвиняемых инкогнито, то, по святой традиции, бурно и не слишком трезво справляли Татьянин день и именно в этот самый день подделывали для блага своих приятелей подписи профессоров… Обвиняемые Фомина и Митрофанов избирают особый путь, утверждая, что подписи – подлинные.

В ясное, по революционной совести, дело экспертиза вносит и формально-юридическую ясность.

На вопрос, есть ли налицо во всех случаях подлоги, убеленный сединами эксперт, гр. Ладнов, четко отвечает:

- Безусловно. Грубые подлоги, не делающие чести «мастерам». Кто именно подделал – труднее сказать. Подписи тщательно «рисовались», поэтому индивидуальные черты почерков обвиняемых почти, а в некоторых случаях – и совсем, исчезли. Но есть нечто, характерное для всех подделок: это – известное соответствие между ними и почерками обвиняемых. Почерк обвиняемого хорош – и письмо подделанных подписей – хорошее. Обвиняемый пишет плохо, - письмо подделанных подписей также скверное. Это дает некоторое, правда, не категорическое право сказать, что авторами всех подделок, несмотря на упорное отрицание этого некоторыми обвиняемыми, во всех случаях являются сами обвиняемые.

Краткая обвинительная речь тов. Луцкого.

Длинные старательно красноречивые и высоко «лирические» речи правозаступников – гр. Брусиловского и Рязанского.

Последнее слово обвиняемых, рисующих свою трудовую жизнь, упорное стремление получить медицинское образование, материальные и прочие трудности, обстоятельства, при которых они «споткнулись» и, на конец, муки раскаяния, ими переживаемые…

На второй день процесса, после двухчасового пребывания судей в совещательной комнате, тов. Смирнов читает приговор:

- Виновность всех обвиняемых доказана… Исключить из университета… Но, принимая во внимание пролетарское происхождение обвиняемых, прошлую работу их на эпидемическом фронте, упорное стремление к получению медицинского образования, а также, применяя октябрьскую амнистию, дать им возможность закончить образование. Всем обвиняемым объявить общественное порицание. Обязать обвиняемых сдать экзамены по всем «подделанным» предметам. Вывесить текст приговора суда в здании университета на видных местах…

Медленно пустеет аудитория.

Чувствуется, что приговор народного суда не только выслушан, но и принят чуткими слушателями.

Л. Николаев.

(Известия В. Ц. И. К., №45)

Подготовил Евгений Новиков

*Стилистика, орфография и пунктуация публикаций сохранены