Как развитие цифровых технологий влияет на подготовку будущих юристов, почему необходимо уделять повышенное внимание умению юриста верифицировать информацию, можно ли в МГИМО получить «отлично» за написанную нейросетью работу, какие вуз внедряет дисциплины с цифровым элементом и должен ли юрист заменять программиста, рассказал в Открытой студии РАПСИ декан Международно-правового факультета МГИМО Никита Молчаков.

− Рады приветствовать Вас! Цифровизация захватывает абсолютно все сферы жизни, и мы видим огромный объем киберпреступлений, многие преступления сейчас происходят с использованием интернета, в связи с чем идут споры: а нужна ли отдельная квалификация? Рассмотрение этих вопросов будет внедряться параллельно в различные кафедры или все сосредоточится у Вас?

 − Конечно, цифровой компонент должен присутствовать в подготовке любого специалиста-гуманитария, не только юриста. 

Безусловно, изучение даже фундаментальных юридических дисциплин: гражданского права, уголовного права, административного права, финансового права − оно невозможно без этого цифрового компонента.

Использование термина «цифровой юрист» не совсем корректно, потому что любой современный юрист должен обладать теми или иными цифровыми компетенциями, чтобы работать в современных условиях. С другой стороны, действительно, наблюдается тенденция подготовки, если говорить об университете и работе юриста в сфере, связанной с правовым регулированием информационных технологии, промо-регулирования цифрового развития, цифровой экономики, цифровой трансформации бизнеса − и постепенно выкристаллизовывается новая специализация: как раз юриста, который специализируется именно на этих вопросах.

Для подготовки таких специалистов Международно-правовой факультет МГИМО в этом году открывает новую бакалаврскую программу «Международное право и правое регулирование информационных технологий». В рамках этой программы, с одной стороны, будет полностью сохранена фундаментальная подготовка юриста, а с другой − именно в блоке специализации, который обычно на программах бакалавриата находится на четвертом курсе, как раз будут специализированные дисциплины, связанные с правым регулированием информационных технологий, правовым режимом больших данных, правым режимом цифровой трансформации бизнеса.

При этом важно отметить, что на протяжении предшествующих трех лет ребята будут более углубленно знакомиться с дисциплинами в области информационных технологий. Это и работа с текстами, табличными процессорами, это и получение базовых навыков работы на языке Python и SQL. При этом мы не ставим здесь целью подготовки или подмены подготовки юриста, подготовкой программиста. Но мы должны дать тот минимум знаний, который необходим юристу для понимания той действительности, той реальности, где он, соответственно, будет работать.

То есть наша задача не научить юриста писать тот или иной код, а научить его, как работает этот код и как он может использовать результаты тех или иных информационных технологий, применения информационных технологий в профессиональной деятельности. И, конечно, на Международно-правом факультете, как в рамках классических программ.

Так вот, в рамках этой новой программы, про которую я рассказал, все дисциплины основного цикла они, конечно, дополнены цифровым компонентом, потому что без этого уже никак. 

Изменения происходят и в законодательстве: появляется такое явление как цифровые финансовые активы, объекты цифровых гражданских прав и прочее. Поэтому подготовка юриста без интеграции в основные правовые дисциплины цифрового компонента просто невозможна. Иначе такой юрист не будет востребован на рынке юридических услуг.

− Хотелось бы узнать, а есть ли какой-то международный опыт, который Вам нравится, который Вы считаете позитивным? Я, например, слежу за тем, что происходит в США по поводу чат-ботов и их использования в адвокатуре. И мне нравится, что все-таки они приходят к тому, что нейросеть не должна адвокату в работе помогать. А есть какой-то такой опыт дружественных стран, который вы можете выделить? 

− Безусловно, мы изучаем опыт всех стран – и дружественных, и недружественных. Есть очень разные, иногда полярные позиции по вопросам, о чем вы сказали, в частности, использование нейросетей в работе юриста. Как вы, наверное, тоже прекрасно знаете, право является таким национальным во многом продуктом и правовая система каждой страны, несмотря на наличие международного права, наличия неких тенденций, она имеет свои закономерности развития и свое отношение к тем или иным элементам в области правового регулирования, правопонимания, правосознания и так далее.

Поэтому, естественно, мы опыт изучаем, но я бы не стал делать какие-то категоричные суждения − плохо это или хорошо. Очевидно, что без нейросетей, без иных механизмов анализа большого количества юридической информации современный юрист работать не может, потому что, как нам представляется сейчас, основное требование на рынке − это не узкая специализация, а умение давать комплексное консультирование и, следовательно, универсальная подготовка. Работать с большим массивом юридической информации без использования информационных технологий просто невозможно. 

Этому, конечно, нам надо учить студентов: как правильно делать запрос, как правильно верифицировать результаты этого запроса. Это серьезная задача, которая стоит перед юридическим образованием, да и вообще перед образованием в целом. И здесь, конечно, мы находимся в начале пути, как и многие другие страны. И, конечно, обмен опытом здесь очень важен и интересен.

− Скажите, пожалуйста, а как бы Вы отнеслись, если бы студент написал работу с помощью нейросети? И, может быть, уже были такие случаи в вашем институте?

− Такие прецеденты случаются не только в нашем университете, но и в других общеобразовательных учреждениях. Как судить об этом? С одной стороны, как в известном кинофильме: «За изобретение ставлю 5, за экзамен − 2». 

Действительно, тот факт, что студенты обращаются к нейросетям − он не должен заслуживать порицания. Это нормально, это современно. С другой стороны, ведь и мобильный телефон можно использовать в мошеннических целях, а можно использовать в каких-то правильных, позитивных, рабочих целях. Так и здесь. С одной стороны, это хорошо, что он понимает, как работает нейросеть. С другой стороны, это плохо, что он ее использует, или, используя нейросеть, выдает ее продукт без внесения каких-то изменений, как свой собственный.

Мне кажется, здесь такое может быть решение. Надо обучить студента, естественно, использовать нейросеть как минимум для отслеживания, анализа информации, но в любом случае студент должен уметь верифицировать результаты этого поиска и делать грамотный текст. 

Вот как раз тех ребят, которые предоставляли такие письменные работы (написанные нейросеть), мы выявляли, просто читая текст. То есть там используются нестандартные обороты, такие фразы, которые нормальный человек, как на обывательском, так и на профессиональном уровне не скажет, поэтому даже здесь не нужны какие-то технические средства, система «Антиплагиат», чтобы выявить мошенника.

Конечно, таких студентов мы наказываем как минимум «двойкой». Но при этом еще раз скажу, что мы в начале пути, и здесь нужно искать некий компромисс.

Скорее здесь проблема в том, что современная молодежь, современные специалисты неплохо пишут. И у нас на факультете, и на многих юридических факультетах или университетах большое внимание, конечно, уделяется подготовке по русскому языку, русскому профессиональному языку, потому что, даже получив результат работы GPT-чата, нужно еще его привести к читаемому пониманию и признаваемому качественным текстом.

− А будет ли уделяться внимание вопросам кибербезопасности?

− Конечно. За последние 10-15 лет Министерство науки и высшего образования требовало от университета включения в учебные планы различных дисциплин, связанных с правом безопасности в целом, с противодействием терроризму, экстремизму и так далее.

И вот как раз в развитии этого абсолютно правильного начинания, соответственно, нужны и дисциплины, которые связаны с кибербезопасностью. Как минимум, они носят такой общеобразовательный характер, дают студенту понимание того, что представляет собой опасность, исходящая из этого бесконечного, бескрайнего мира цифры.

Поэтому я думаю, что здесь это уже не вопрос будущего, это вопрос настоящего. О том, что должны быть семинары, должны быть предметы по кибербезопасности. И вообще кибербезопасность должна стать элементом не только образовательного процесса, но и воспитательной работы.

− Огромное Вам спасибо!