В лозунгах Октябрьской революции были поставлены позитивные цели: «Мир народам, земля крестьянам, хлеб рабочим». Большевики считали, что под этими лозунгами сплотится подавляющее большинство населения и поэтому применять в больших масштабах революционное насилие не придется. Почему же этого не произошло, рассказывает в сто одиннадцатом материале своего тематического цикла юрист, кандидат исторических наук, депутат Государственной Думы первого созыва Александр Минжуренко.
Одним из самых первых постановлений Советской власти, принятом уже в момент ее утверждения – на Втором съезде Советов – стало решение об отмене смертной казни. И за первые три месяца правления Совнаркома не было вынесено ни одного смертного приговора.
Однако разгон Учредительного собрания спровоцировал протесты оппонентов большевиков, которые вылились в широкомасштабную Гражданскую войну. В этих условиях отношение большевиков к применению насилия против своих врагов существенно меняется.
21 февраля 1918 года был подписан Декрет «Социалистическое отечество в опасности», по которому Всероссийская чрезвычайная комиссия получила право вынесения смертных приговоров лицам, пойманным на месте преступления. Такие же жёсткие меры наказания стали применять к лицам, осуждённым за бандитизм и шпионаж.
Смертная казнь по политическим мотивам была применена к членам анархистских и эсеро-максималистских отрядов в Москве и других городах России. Органы ВЧК всё чаще прибегают к расстрелам «контрреволюционеров», не передавая дела в суды ревтрибуналов. И в то же время продолжали действовать декреты об отмене смертной казни.
13 июня 1918 года был принят декрет о восстановлении смертной казни. С этого момента расстрел мог применяться по приговорам революционных трибуналов.
Первым приговорённым революционным трибуналом к расстрелу 21 июня 1918 года стал адмирал А. М. Щастный. В вину ему было вменено то, что он спас остаток русского флота в Балтийском море от сдачи немцам и привел флот в Кронштадт.
Обвинение сформулировано так: «Щастный, совершая геройский подвиг, тем самым создавал себе популярность, намереваясь впоследствии использовать её против советской власти». Главным и единственным свидетелем против Щастного выступил Лев Троцкий.
Революционный террор в широком смысле слова имел место с самого начала установления Советской власти, но принято выделять период, во время которого целенаправленно проводилась «политика красного террора», сформулированная в специальных законодательных актах. Это был отрезок времени с 5 сентября по 6 ноября 1918 года.
Толчком к официальному объявлению начала этой политики явились акты «белого террора». 20 июня 1918 года в Петрограде был убит видный деятель большевистской партии Владимир Володарский, а 30 августа там же был убит председатель Петроградской ЧК Моисей Урицкий.
В тот же день 30 августа 1918 года произошло покушение на главу Советского правительства Владимира Ленина. Стрелявшая в него Фанни Каплан была членом партии эсеров и прямо заявила на следствии, что пошла на теракт именно из-за разгона большевиками Учредительного собрания.
Эти случаи и были выдвинуты в качестве основания ответных мер со стороны власти: «Ответим беспощадным красным террором на белый террор».
5 сентября 1918 года вышло постановление Совнаркома о «красном терроре». В нем говорилось, «что необходимо обеспечить Советскую республику от классовых врагов путем изолирования их в концентрационных лагерях; что подлежат расстрелу все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам».
Наиболее широко применяемым и жестким методом борьбы с контрреволюционерами был введенный институт заложников. Инициаторы этой практики прямо говорили, что данный институт вводится как средство запугивания классовых врагов и как способ отмщения за своих погибших товарищей.
Кто мог попасть в заложники?
Руководитель ВЧК Феликс Дзержинский так инструктировал и нацеливал своих подчиненных на особый выбор кандидатов в заложники, поясняя смысл этого института: «Заложник — это пленный член того общества или той организации, которая с нами борется. Причем такой член, который имеет какую-нибудь ценность, которым этот противник дорожит, который может служить залогом того, что противник ради него не погубит, не расстреляет нашего пленного товарища. Из этого вы поймете, что заложниками следует брать только тех людей, которые имеют вес в глазах контрреволюционеров… Они кем дорожат… Высокопоставленными сановными лицами, крупными помещиками, фабрикантами, выдающимися работниками, учеными, знатными родственниками находящихся при власти у них лиц и тому подобным».
Здесь речь не идет о какой-либо хотя бы косвенной вине людей, взятых в заложники и обреченных на расстрел за действия других лиц. Заложники по определению не совершали никаких противоправных деяний, но подлежали смертной казни как представители враждебных сословий и классов.
Наиболее внятно по этому вопросу высказался один из крупных руководящих работников ВЧК Мартин Лацис. В журнале ЧК «Красный террор» он писал: «Мы ведём войну не против отдельных лиц. Мы уничтожаем буржуазию как класс. В ходе расследования не ищите доказательств того, что обвиняемый действовал на словах или на деле против Советской власти. Первые вопросы, которые вы должны задать: к какому классу он принадлежит? Каково его происхождение? Каково его образование или профессия? И именно эти вопросы должны определять судьбу обвиняемого. В этом заключается значение и суть Красного террора».
Таким образом, государством открыто провозглашалась политика расправы над абсолютно невиновными людьми. Размах этого «красного террора» оказался невероятно широким. Еще до выхода указанного Декрета кампания мести за покушение на Ленина прокатилась по всем городам. Установить точную цифру казненных не представляется возможным, но счет шел на многие тысячи.
По официальным данным только в Петрограде за Ленина было расстреляно 500 человек. По другим данным эта цифра была значительно большей. Даже заместитель председателя ВЧК Яков Петерс назвал это «истерическим террором», в ходе которого «революционеры были выведены из равновесия и стали чересчур усердствовать», проводя расстрелы в Петрограде «слишком много и часто без разбора».
Наиболее жесткую позицию в вопросе проведения массового террора занимал сам Ленин. Когда в Петрограде в июне 1918 года застрелили Володарского, он гневно пишет местным руководителям: «Только сегодня мы услыхали в ЦК, что в Питере рабочие хотели ответить на убийство Володарского массовым террором и что вы… удержали. Протестую решительно! Мы компрометируем себя: грозим даже в резолюциях Совдепа массовым террором, а когда до дела, тормозим революционную инициативу масс, вполне правильную. Это невозможно! Террористы будут считать нас тряпками. Время архивоенное. Надо поощрять энергию и массовидность террора против контрреволюционеров…»
После официальной отмены политики «красного террора» 6 ноября 1918 года на практике мало что изменилось. Гражданская война достигла в дальнейшем своего апогея, и стороны применяли крайне жесткие формы расправы над своими противниками.
О том, что многое и после 6 ноября оставалось по-прежнему, говорит телеграмма Дзержинского от 11 февраля 1919 года о желательности «свертывания красного террора». Государство намеревалось перейти от массового террора к упорядоченным и организованным властями репрессиям по отношению к «контрреволюционерам».
Продолжение читайте на сайте 14 января
