Аркадий Смолин, обозреватель РАПСИ

22 марта суд Тель-Авива приговорил бывшего президента Израиля Моше Кацаву к семи годам тюрьмы за изнасилование. Два дня спустя стало известно о возбуждении уголовного дела в отношении бывшего начальника московского метро Дмитрия Гаева. При всем внешнем сходстве детали этих двух дел наилучшим образом демонстрируют принципиальные отличия двух правовых систем: одно основывается на защите общества, другое – на защите государства.

Руководя главной транспортной артерией российской столицы, Гаев на протяжении полутора десятилетий фактически являлся третьим по статусу лицом московской власти. Привлечение к суду такой знаковой фигуры как руководитель государственной структуры с многомиллиардным оборотом, несомненно, является важным прецедентом.

Развитие российской судебной системы и состояния правовой среды в стране во многом зависит от смыслового содержания, который придадут этому прецеденту: что это – начало разгрома мафиозной структуры, реализация политики всеобщего равноправия перед законом, или же просто экономические разборки политических группировок?

В отношении Гаева возбуждено уголовное дело по части 1 статьи 201 ("Злоупотребление полномочиями"), предусматривающей до четырех лет лишения свободы.

"Участвуя в реализации договоров в качестве руководителя предприятия и используя полученные в ходе исполнения договоров за счет государственных средств результаты, Гаев для извлечения личной выгоды, 16 января 1998 года направил заявку, а затем получил патент на изобретение "Автоматизированная система оплаты проезда и проверки проездных документов на транспорте", - сообщила представитель Следственного комитета при МВД Ирина Дудукина

Гаев, пользуясь служебным положением, заключил лицензионный договор на использование системы. По данным следствия, после заключения лицензионного договора Гаев с 1999 по 2010 годы получил от предприятия 112 миллионов рублей в качестве вознаграждения: то есть 12 миллионов сразу, а затем еще по 10 миллионов ежегодно.

Факт возбуждения уголовного дела в отношении Гаева, определенно, обнадеживает: это тот редкий случай, когда последствия раскрытия финансовых злоупотреблений высокопоставленного чиновника не ограничились его отставкой. Работу правоохранительных органов в отношении Гаева хочется трактовать как ликвидацию правового иммунитета "неприкасаемых".

Смущают только сроки расследования. Генпрокуратура потребовала уволить Гаева еще в первой половине декабря 2010 года, раскрыв факты его нарушений для широкой общественности. Однако дело было возбуждено лишь по прошествии трех с половиной месяцев. Между тем, по закону максимальный срок доследственной проверки составляет до 30 дней. Нет сомнений, что формально закон в отношении проверки нарушений Гаева будет соблюден. Так же, к сожалению, мало у кого есть сомнения, что следственные органы тянули с возбуждением уголовного дела в ожидании сигнала.

В отличие от российских коллег, израильские следователи инициировали возбуждение уголовного дела в отношении президента Кацава, когда он еще находился на своем посту. Причем, что особенно важно, процесс начался по инициативе самого Кацава. В 2006 году он обратился в полицию с просьбой оградить его от шантажа сотрудницы, вымогавшей компенсацию за якобы сексуальные домогательства. Допросив "шантажистку", полиция признала ее обвинения похожими на правду.

В 2007 году следователи предложили Кацаву сделку: признать себя виновным в наименее серьезных преступлениях и покинуть пост президента в обмен на условный срок. Политик предпочел бороться за свое честное имя. В итоге, двое из трех судей приговорили его к максимальному сроку за содеянное: семь лет тюрьмы, два года условно и выплата компенсаций общей суммой 125 тысяч шекелей (35 тысяч долларов). "Ни один человек не стоит выше закона. Высокое положение обвиняемого не может служить ему оправданием, напротив, его статус делает совершенные им преступления еще более тяжкими. Воля суда должна быть четкой", - объявил судья Джордж Кара.

У нас судьба Лужкова, Батуриной и прочих опальных чиновников, на данный момент, чаще всего складывается так, будто они добровольно сознались в своих правонарушениях и оказали следствию большую услугу своими показаниями. В результате, их безнаказанность лишает других обвиняемых чиновников стимулов для откровенности.

Есть версия, что суд над высокопоставленным чиновником негативно сказывается как на международном имидже страны, так и на статусе самой государственной службы в обществе. Впрочем, по словам президента Института национальной модели экономики Виталия Найшуля, власть у нас и так давно находится в некультурной зоне.

Отношение общества к административной службе похоже на то, как в советские времена воспринимали торговлю. Люди, которые торговали, были богаты, но не уважаемы. Так же и сейчас: идти в политику стыдно, но выгодно. Такое отношение формирует определенный контингент претендентов на кресло чиновников, с соответствующим наборов стимулов и моральных установок.

Нынешнее снисходительное отношение правоохранительных органов и судов к чиновникам формирует восприятие карьеры на государственной службе у молодых талантливых специалистов. Модернизация может опираться только на чиновников нового склада ума – молодых, талантливых и амбициозных – настолько, что воровство и коррупцию они будут воспринимать только как помеху реализации профессиональных проектов.

Решения судов, подобные приговору Кацаву, являются лучшей рекламной кампанией как для судебной, так и законодательной власти: демонстрация принципа, что преступление влечет за собой наказание, несмотря на социальный статус человека – идеальный способ заставить граждан уважать закон и решать свои конфликты в суде, а не взятками и звонками знакомым бандитам.

Нельзя не отдать должное мэру Москвы Сергею Собянину, который планомерно чистит "авгиевы конюшни" столичной власти. Он снимает чиновников, скомпрометировавших себя во время службы под покровительством предыдущего градоначальника. Вопрос только в том: достаточная ли для государства мера – увольнение коррумпированного чиновника? Ведь большая их часть - миллионеры, причем долларовые, а деньги, гарантирующие им комфортную старость, украдены из государственного бюджета.

Напомним, недавно Собянин уволил главу столичного комитета рекламы Владимира Макарова "в связи с реорганизацией комитета". Тем временем судебный процесс в отношении Макарова, которому грозит до четырех лет лишения свободы по обвинению в превышении полномочий (ч. 1 ст. 286 УК РФ), превращается в бесконечную волокиту: заседания последовательно игнорируют все свидетели.

По версии следствия, Макаров от имени столичного комитета рекламы, информации и оформления в 2004 году предоставил ОАО "Московская городская реклама" и ЗАО "Рекламная фирма "Столица-М" пятидесятипроцентную скидку на размещение наружной рекламы в обмен на бесплатное размещение этими компаниями социальной рекламы. По подсчетам следователей, в результате этой незаконной сделки бюджет Москвы с 2004-го по 2007 год недополучил не меньше 252 миллионов рублей.

Другое знаковое уголовное дело, касающееся лужковской Москвы, Генпрокуратура РФ 9 марта направила в Тимирязевский суд Москвы.

Гендиректор ОАО "Террикон" Виктор Бусаров обвиняется в хищении путем обмана 79 миллионов рублей у столичного ФГУП "Мосводоканал". Деньги коммерческая структура получила за работы по перекладке канализационного коллектора на Озерковской набережной, которые на самом деле не проводились: канализация под Озерковской набережной так и осталась старой.

Дело в отношении главного специалиста УКС ГТС "Мосводоканал" Владимира Селезнева, который подписал финансово-хозяйственные документы, послужившие основанием для оплаты фактически невыполненных работ, выделено в отдельное производство. Он, так же как и другой сотрудник "Мосводоканала" Александр Губаренков, обвиняется в злоупотреблении полномочиями.

О правонарушении стало известно еще полтора года назад, однако с тех пор заметного продвижения в деле отмечено не было.

В заключение приведем случай из страны, которую в последнее время принято сравнивать с Россией: Южная Корея, также как и Советский Союз, несколько десятилетий был авторитарной страной с анахроничной экономической системой, пока в девяностые так не была проведена стремительная модернизация, начавшаяся с судебной реформы.

Предыдущий президент этой страны Но Му Хен, стабилизировавший положение Южной Кореи в числе мировых лидеров по социально-экономическим показателям, оказался под следствием по подозрению в коррупции. 23 мая 2009 года он покончил с собой, прыгнув со скалы. Позволим себе предположить, что у нас же его, скорее всего, ждала бы почетная пенсия или, в худшем случае, старость в Лондоне. Может, именно здесь кроется главное отличие нашей модернизации от корейской?