РАПСИ продолжает публикацию цикла исторических расследований кандидата исторических наук, депутата Госдумы первого созыва Александра Минжуренко о событиях, случившихся в столице России в 1917 году. В третьем материале рассказывается о причинах, почему именно убежденные монархисты стали главными инициаторами свержения с престола Николая II.

Итак, как мы выяснили в предыдущей части нашего исторического цикла, первыми начали стрелять не революционеры и не либералы, а крайне правые. И первые пули революции полетели в любимца царской семьи – Распутина. Парадоксальность Русской Февральской революции состояла как раз в том, что первыми за свержение царя выступили именно убежденные монархисты. Речь идет об активных деятелях правых монархических партий, патриотических организаций и офицерах. И они не просто выступили на словах – они предприняли серьезные действия в целях подготовки и организации государственного переворота. Зачем и почему?

Да, эти люди были «государственниками» и стойко боролись с противниками царизма за сохранение прежних вековых устоев, но их сильно подводил вот этот конкретный царь – Николай II, компрометировавший институт самодержавия. Монархисты верили в то, что царистская идеология по-прежнему доминирует в крестьянских массах, которые составляли подавляющее большинство населения России. Однако, в народе все более крепло недовольство действиями и политикой того, кто сейчас восседал на троне. 

Да, действительно, крестьяне искренне верили в то, что власть царя от Бога, и о другой форме правления государством и слышать не хотели, но в окопах всё чаще императора называли презрительно «Николашкой». Про него – помазанника Божьего – рассказывали неприличные анекдоты и распевали похабные частушки. Где ж это было видано на Святой Руси?! Такое вот диалектическое противоречие образовалось в настроениях народа, и консервативные патриотические силы пытались, по мере сил, разрешить его.

Вначале они пытались спасти авторитет монарха различными демаршами, оказывая на него моральное давление. В этих акциях принимали участие самые высокородные члены дома Романовых и самые высокопоставленные сановники, включая глав правительств. Рискуя своей карьерой и благорасположением императора, они отважно резали царю правду-матку в глаза, мол, его авторитет в народе падает из-за того, что он ставит во главе министерств и ведомств недостойных и некомпетентных людей, что он находится под большим влиянием царицы, что он привечает у себя в доме мракобеса Распутина и т.д.

Николай II считался мягким человеком и, действительно, был подвержен влияниям извне. Потому и сановники были так смелы, что высказывали ему в лицо крайне неприятные для него вещи. Попробовали бы они подобное сказать отцу Николая Александру III?! Но, несмотря на свою пресловутую мягкость, Николай II сильно гневался на авторов таких дерзких речей. Поэтому они, и на самом деле, страдали за свою правду: по настоянию царицы император отстранял их от высоких должностей, отдалял от своего двора, не щадя и великих князей. Вот таковы были начальные формы борьбы и первые жертвы борцов за сохранение высокого авторитета монархии как института. Они пытались спасти монархию как идею от реального носителя этой идеи – действующего императора.

Супруга царя, Александра Федоровна, как нам хорошо известно из их переписки, уверяла Николая в том, что его по-прежнему беззаветно любит весь русский народ, а вот некоторые злонамеренные сановники и царедворцы докладывают ему недостоверные сведения и клевещут на царскую семью, на нее и на «нашего Друга» (так – всегда с большой буквы она писала про Распутина).

Вот и метался наш бедный последний царь между двумя центрами влияния на него. Отсюда и его непоследовательность: он поочередно уступал то жене, то Думе. Но это делало его политику еще более неустойчивой, неубедительной и непредсказуемой. Такие колебания не добавляли ему авторитета. В годы войны всегда бывает востребована «твердая рука» лидера нации. А Николай II делал ошибку за ошибкой.

Одной из таких роковых ошибок было его решение непосредственно возглавить сражающуюся армию в роли Верховного Главнокомандующего, что и произошло 23 августа 1915 года. Николай ведь всерьез верил супруге в том, что армия и народ его по-прежнему боготворит и пойдет за ним в огонь и воду и на смерть. Император надеялся своим личным участием в войне вдохновить солдат и офицеров на подвиги: ведь теперь он в их рядах, идет впереди со знаменем в руках. Пожалуй, это выглядело наивным, но Николай II и считался идеалистом. 

Русские цари до него обычно не решались на такой рискованный шаг. Ведь возглавив армию, император принимал на себя все ее неудачи, становился виновником во всех ее поражениях и просчетах. Он, как сейчас говорят, сильно подставлялся. Вот, например, в Отечественной войне 1812 года вся ответственность за сдачу Москвы французам пала на Кутузова, а авторитет императора Александра I не пострадал. В ходе неудачной Крымской войны в сдаче Севастополя виновным был признан Главнокомандующий князь Горчаков, а не император Александр II и т.д. А тут все шишки посыпались непосредственно на голову царя. 

Какого-то заметного подъема в войсках от принятия командования на себя императором не было обнаружено. Момент для этого был упущен. Ко времени появления Государя в Ставке его репутация в армии была уже подмочена всеми теми грязными слухами, которые ползли из столицы.

Вот на этом фоне и рождается у монархистов логичная идея сместить данного неудачного царя, исключительно для того, чтобы спасти монархический строй как таковой. Николай II ведь компрометировал не только себя, но и саму идею самодержавия. И им решили пожертвовать ради «сбережения России и сохранения в неизменном виде вековечного, естественного для России, государственного устройства». О необходимости сместить царя в монархических кругах к концу 1916 года говорили уже почти в открытую, и это считалось проявлением высокого патриотизма.

Однако сторонники отстранения Николая II от престола, естественно, не хотели при этом поколебать сами устои государственного строя России. Всё должно было оставаться в правовом поле. Поэтому сам момент смены царя должен был произойти исключительно в форме добровольного отречения царствующего монарха. Тут инициаторы переворота хотели соблюсти все юридические детали и тонкости процесса передачи трона. 

Так, согласно их планам, управление страной должна было перейти младшему брату Николая 38-летнему Михаилу Александровичу, но отречься в пользу Михаила император не мог: это было бы юридически некорректно, ведь официально наследником был цесаревич Алексей, и корона по праву могла перейти только ему. И ради соблюдения этой законной традиции переворотчики и готовили проекты манифеста об отречении Николая именно в пользу своего сына Алексея. Ну, а так как цесаревич был еще несовершеннолетним, то реальная власть должна была перейти к регенту – временному Правителю Государства – великому князю Михаилу.

Планировалось, таким образом, убедить или принудить царя к отречению от престола в пользу своего сына. Заговорщики, исчерпав все приемы давления на царя, приготовились к насильственному перевороту. Нет, убивать Николая они не собирались, но хотели заставить его подписать манифест о своем отречении, если понадобится, то и в буквальном смысле под дулами револьверов. 

Естественно, о факте принуждения и насилия над царем никто в России не должен был узнать: всё должно было подаваться как акт добровольного решения самого монарха, всё должно было выглядеть легитимным. 

Существовало несколько планов нападения на императора, в т.ч. и морской. Наиболее подходящим был признан план перехвата царского поезда. Офицеров смущала только очень возможная перестрелка с конвоем Его Величества: не хотелось невинных жертв в таком «праведном» деле. 

Однажды группа вооруженных офицеров из заговорщиков уже залегла на железнодорожной насыпи, поджидая поезд Николая из Царского Села. Но поездку отменили. Царский поезд пошел другой дорогой, и русская история пошла другим путем.

Продолжение читайте на сайте РАПСИ 10 марта.