РАПСИ продолжает публикацию цикла исторических расследований кандидата исторических наук, депутата Госдумы первого созыва Александра Минжуренко о событиях, случившихся в России сто лет назад. Двадцать вторая глава посвящена национальной политике после революции. Как проблема украинского национализма изменила состав российского правительства и вектор политического развития страны.
Идею «единой и неделимой России» разделяли подавляющее большинство российских политических партий. И если в программных документах некоторых партий вопрос о национальной политике почти не рассматривался, то это означало лишь то, что упомянутая концепция сохранения государственной целостности страны принималась как само собой разумеющееся. Правда, вопрос о Польше и Финляндии всегда стоял особняком, но это — отдельный разговор.
Пожалуй, самыми радикальными и свободолюбивыми политиками в национальном вопросе выглядели идеологи Конституционно-демократической партии народной свободы. Уже при основании этой партии в программу были заложены требования предоставить различным национальностям широкую автономию.
В ходе предвыборной кампании в I Государственную Думу кадеты широко пропагандировали этот свой тезис, что дало им признание и голоса многих нерусских избирателей. Да и их фракция в парламенте оказалась наиболее интернациональной по составу, так как представители различных национальностей «видели в партии кадетов адвоката своих национальных интересов». Не случайно президент польской группы Коло в Думе А.П. Ледницкий заявил однажды, что «лишь в партии кадетов все нерусские народности могут найти действительную опору и поддержку».
И кадеты, казалось, были последовательными в проведении декларируемой ими прогрессивной политики по национальной проблематике. Тем поразительнее, что причиной июльского кризиса Временного правительства, вызвавшего большие потрясения, столкновения и жертвы, как ни странно, оказалось резкое расхождение кадетов с большинством кабинета именно по национальному вопросу.
Это очень странно и требует внимательного рассмотрения. Неужели и кадетов сбросит с себя русская тройка революции, да еще и на ухабе национальных проблем?! Невероятно. Ведь именно эта тема была «коньком» кадетов, приведшим их к большой популярности у населения национальных окраин России.
Для ответа на этот вопрос сформулируем рабочую гипотезу: кадеты выдвигали в 1905-1912 годах свои привлекательные тезисы по национальному вопросу, в первую очередь, ради успеха на выборах. И преуспели в этом. А вот когда они оказались в правительстве и ощутили на себе ответственность за страну, за ее государственную целостность, то все их прекраснодушные мечтания и благие пожелания испарились в свете суровой практики жизни, и они отказались реализовывать свои же лозунги.
Такая версия имеет право на существование, так как споткнулись кадеты именно на том, что одна из национальных окраин потребовала себе ту самую «широкую автономию», о которой любили порассуждать кадеты. Но, наверное, всё дело состояло только в том, что это была за окраина. А была это Украина. Вот к этому кадеты оказались не готовы.
Другие народности уже вовсю шумели про автономию, и кадеты на это взирали спокойно и даже поддакивали, а вот с Украиной у них что-то заело: какую-то непоследовательность они проявили. Почему? Прямого и откровенного ответа у самих лидеров кадетов мы не находим. Как-то уж очень невнятно они объясняют то исключение, которое они сделали для Украины.
Возможно, дело тут в двух причинах. Во-первых, говоря об автономии кадеты имели в виду тех, кого они считали, действительно, «инородцами», т.е. иноязычными и иноверцами. Но украинцев и белорусов они к таковым не относили, вот в чем дело. Они полагали, что русские состоят из триединого народа: великороссов, малороссов и белорусов. Украинский язык из-за его схожести с русским считался чем-то вроде одного из его диалектов.
В партии кадетов было много выходцев из Украины, которые прекрасно владели русским языком, получили на нем высшее образование и не обозначали себя «украинцами». Даже они считали украинский язык неким «селянским наречием» или местным устным народным говором, у которого нет своего высшего уровня — литературного языка.
Такому восприятию способствовала широкая практика того времени: украинские города говорили в основном на русском языке, а село — на украинском. Образованные украинцы тоже в большинстве своем переходили на русский, считая это показателем и признаком своего высокого культурного уровня. Националистов в такой среде было очень немного и к ним относились как к чудакам.
Да и вообще кадеты были настолько «зациклены» на самых общих вопросах «борьбы за свободу», что кроме дежурных пунктов о поддержке идеи автономии иных народов, национальным вопросом глубоко не занимались. Поэтому украинский казус и застал их врасплох.
Позднее Милюков так это объяснял: у разных народов России «ведь был общий враг — самодержавие и общее знамя политической свободы». «Народности, — пишет Милюков, — не желали одного; отделения от России и желали тоже одного - возможности организоваться для совместной политической борьбы за народное представительство».
Кроме того, кадетов, помимо того, что «уж от украинцев они такого вообще не ожидали», по-видимому, встревожили требования украинских националистов. Они сразу стали очень широкими: вплоть до формирования отдельных украинизированных воинских частей. Но это уже выходило за рамки автономии и больше напоминало формирование своей отдельной государственности.
Итак, в начале марта 1917 года в Киеве, также без широких выборов, появляется самозваная Центральная Рада, которую образовали представители политических партий и различных общественных организаций. Вернувшись из ссылки 14 марта ее возглавил известный общественный деятель профессор М.С. Грушевский. Понимая отсутствие легитимности этого органа, Грушевский успокаивал Временное правительство тем, что Рада является «лишь моральным лидером украинской нации».
Действительно, для беспокойства, казалось бы, не было оснований: в Раде преобладали автономисты. За автономию выступали и сам Грушевский, и все социалисты, начиная от большевиков, и другие партии, включая правых. Даже прославившийся в дальнейшем С. Петлюра был автономистом.
Самостийников было очень немного. Возглавлял их одиозный деятель Н. Михновский, известный попыткой подрыва памятнику А.С. Пушкину в Харькове. К этим сторонникам независимости Украины относились не очень серьезно, и даже орган националистической Революционной Украинской партии называл сподвижников Михновского «кружком политических придурков».
С течением времени, однако, Центральная Рада возжелала конституироваться и утвердиться на Украине уже не только в роли «морального лидера». В апреле был собран Всеукраинский национальный съезд, который избрал новый состав Рады и наделил ее законодательными полномочиями.
После этого Рада стала все настойчивее требовать от российского Временного правительства хотя бы декларации о благожелательном отношении к автономии Украины. Но не только это: в своем меморандуме Рада предлагала «выделить украинцев в отдельные войсковые части», распространить украинизацию на школы и на комплектование административного аппарата. Временное правительство заняло выжидательную позицию.
И тогда 10 июня Центральная рада приняла свой Первый Универсал (что-то вроде декрета или манифеста), которым провозглашалась в одностороннем порядке национально-территориальная автономия Украины в составе России. 16 июня был создан Генеральный секретариат — исполнительный орган Центральной рады, т.е. правительство Украины. Председателем (премьер-министром) Генерального секретариата был избран В. Винниченко. С. Петлюра занял пост генерального секретаря по военным делам.
В ответ на это Временное правительство направило 28 июня в Киев свою делегацию в составе А. Керенского, И. Церетели и М. Терещенко, которая фактически заверила украинцев в том, что все их требования будут удовлетворены, но на это у Временного правительства нет полномочий, а посему, чтобы все было законно, надо дождаться Всероссийского Учредительного собрания.
«Главноуговаривающему русской революции» (так прозвали Керенского) и здесь удалось уговорить оппонентов: украинцы выпустили Второй Универсал, в котором согласились отложить решение вопроса об автономии Украины до Учредительного собрания. Но за это Временное правительство признало Генеральный секретариат в качестве высшего распорядительного органа Украины и согласилось на то, что проект о будущем национально-политическом статусе Украины разработает сама Центральная рада.
И вот эти результаты переговоров в Киеве и переполнили чашу терпения кадетов. Они в этих мерах по предоставлению Украине автономии увидели шаги к ее выходу из состава России, с чем они никак не могли согласиться. Кадеты верно угадали тенденцию развития украинского автономизма: всё шло к отделению Украины.
Радикальные самостийщики все больше набирали силу и вес. И им делались уступка за уступкой. В июле 1917 года это уже не было кучкой «придурков», да и сами известные ведущие автономисты заметно эволюционировали в сторону сепаратизма: содержание и тон их выступлений и статей становились все более схожими с речами сторонников полной независимости республики.
Министры кадеты, оказавшись теперь на правом фланге правительства в роли «государственников», подали в отставку в знак протеста с курсом правительства в национальном, точнее – в украинском вопросе. Таким образом, эволюция или радикализация революции продолжалась, продолжалось и полевение состава правительства.
В результате ухода кадетов разразился правительственный и политический кризис. В отставку ушел и глава правительства князь Г. Львов. После этого во втором коалиционном кабинете уже не было преобладания «министров-капиталистов». И председателем правительства стал эсер А. Керенский. Начинался новый этап революции — с правительством социалистов.
Продолжение читайте на сайте РАПСИ 21 июля.
