Над Керенским сгущаются тучи: процесс над мятежным генералом Корниловым породил слухи, что никакой измены не было, а Временное Правительство подставило генерала, чтобы под предлогом госпереворота собрать войска в Петрограде для обеспечения личной безопасности. Такую версию породили показания одного из ключевых свидетелей – Савинкова, который вел с Корниловым переговоры о сдаче.

Отсутствие Керенского в столице лишь подогревает сплетни и порождает новые толки, например, что министр-председатель покончил с собой или занят сбором войск для подавления возможного восстания большевиков. В любом случае долгий отъезд Керенского отрицательно сказывается не только на его имидже, но и вводит в кризис все Временное Правительство.

«Надежда на то, что Керенскому удастся представить исчерпывающее объяснение, заметно падает… да и положение Временного Правительства все более осложняется, растерянность растет с каждым часом и сказывается прежде всего в почти полном бездействии», — констатируют газеты.

Между тем большевики и правда начинают вооружаться: издано распоряжение о покупке «на первое время» 12 тысяч винтовок, 24 пулеметов и 4 миллионов патронов, пресса подозревает создание особой «красной гвардии» и возмущена, что простым обывателям, а также представителям других партий оружие не только не разрешают приобретать, но и подвергают за это уголовному преследованию.

РАПСИ продолжает знакомить читателей с правовыми новостями столетней давности, на дворе середина сентября 1917 года*.

11 сентября

Разоружаю и вооружают

Тремя месяцами тюрьмы или 3.000 рублей штрафа грозит и.о. ген.-губернатора за хранение огнестрельного оружия без права разрешения властей.

Нас, простых обывателей — врача, юриста, писателя, торговца, фабриканта, ремесленника, банкира — товарищ-милицейский охотно арестует или оштрафует, если найдет в ящике письменного стола или в пыли на шкафу заржавевший «бульдог» или над кроватью, на ковре, не стреляющий майн-ридовский карабин.

Но, разумеется, не будут оштрафованы те 40.000 рабочих, которые в спешном порядке вооружаются нынче под флагом «рабочей милиции», призванной для охраны… Вы не знаете ли, для какой охраны предназначена эта рабочая лейб-гвардия?

По нашим сведениям, на заводах ружья получают только большевики. Меньшевики, социал-революционеры и в особенности беспартийные рабочие состоят под большим подозрением и на строгом учете.

А не это же ли происходит и у нас в Москве, где и городской голова г. Руднев и заведующий милицией г. Филатьев решительно высказались против введения «красной гвардии», но… только высказались?

А вот что происходит. В «Известиях С. Р. Д.», высказались:

«Штабом красной гвардии в заседании 6 сентября обсуждался вопрос о приобретении оружия. Решено немедленно послать делегацию на Тульский и Сормовский заводы для приобретения оружия путем переговоров с артиллеристским управлением, Сормовским и Тульским заводами.

Признано необходимым на первое время приобрести 12.000 винтовок, 24 пулемета и 4 миллиона патронов. Вместе с тем признано необходимым получение оружия из арсенала и складов милиции, обследовать заводы, вырабатывающие ручные гранаты, и возвращения оружия, отобранного у революционных организаций и у отдельных рабочих.

Для приведения в исполнение намеченных мер по приобретению оружия образованы три комиссии. а) для поездки в Петроград, б) для обследования заводов и арсенала милиции и в) для приобретения ручных гранат».

Может быть, «штаб красной гвардии», в случае если оружия на заводах не хватит, еще распорядится взять недостающее с фронта?

(вечерняя газета Время)

Георгиевские кавалеры

Какое-то странное, если не сказать более, какое-то пассивно-враждебное отношение, известной части общества и властей, вызывают к себе организации георгиевских кавалеров.

Первоначально я думал, что такое настроение повсеместно и что, таким образом, оно должно являться или следствием несимпатичного облика георгиевских союзов или же следствием известного определенного настроения общественных масс, которым основные положения георгиевских организаций временно не по нутру.

Но, к моей радости, я узнал, что, напротив, во всех городах союзы георгиевских кавалеров являются организацией наиболее популярной, объединяющей около себя все то, что ставит интересы своей родной земли выше своих личных эгоистических помыслов. И печальным в этом отношении исключением является сердце России – Москва, в которой георгиевский союз находится в положении какого-то нелюбимого ребенка.

Такое отношение является непонятным, странным и совершенно необъяснимым. Не только сам георгиевский союз с своей стороны сделал все возможное, чтобы его деятельность была вне подозрений, но и такие факты, в отношении которых вообще к организациям следовало бы относиться осторожнее, как, например, обыски Верховского не дали никаких указаний на то, чтобы деятельность союза была бы хоть относительно партийна.

Союз делает открытыми все заседания исполнительного комитета и президиума, приглашая каждого желающего на них присутствовать; на другой день после обыска командующий войсками объявляет в газетах, что союз вне подозрений. Но результат пущенной сплетни остается в силе, и пресса, московская свободная пресса, так презиравшая цензуру старого режима, не дает места ни одной резолюции георгиевского союза последних дней. И если в свободной стране свершаются факты недельного уже держания под арестом израненного офицера георгиевского кавалера без предъявления ему каких-либо обвинений, то его товарищи-кавалеры не имеют даже возможности довести об этом до сведения публики.

Таково положение георгиевцев в Москве, что, в свою очередь, может дать представление о колорите главенствующего настроения первопрестольной. Да, на этот раз нужно сознаться, что Москва не представляет из себя духовного сердца России!

Не мне быть заступником московских георгиевских кавалеров, но я хочу, чтобы светлые задачи этого союза были бы известны московскому обществу, которое само уже поймет, как к ним относиться.

Основными задачами московского отдела георгиевского союза являются полное отсутствие каких-либо политических или партийных целей и подчинение тому Временному Правительству, которое законно возглавляет собой российское государство. Ближайшими своими заботами георгиевцы поставили себе помощь в достижении боеспособности армии, правильный взгляд на дисциплину не только в войсках, но и на дисциплину общественности, порядок, борьбу с праздностью, подчинение эгоистических стремлений благу всего общества, трудолюбие и порицание праздности, а также защиту слабых и обездоленных.

Как союз, отбрасывающий от себя всякие политические вопросы и значение, объявивший себя вне всяких партий, московские георгиевцы хотят объединить вокруг себя лиц всех политических течений, которые всемерно старались бы содействовать борьбе с наибольшим злом, тянущим русскую землю в пучину бедствий: внутренней междоусобицей, ленью, праздностью, разнузданностью, бесшабашным разгулом и раздиранием родины по своим карманам для того, чтобы в скором будущем гибнуть, с полными, может быть, карманами бумажных денег, от голода, холода и чужестранного рабства.

Такими мне лично представляются основные задачи, поставленные московским отделом георгиевского союза ближайшей целью своей деятельности. Она будет проводиться в жизнь путем лекций, агитации, литературы и личного примера. Отсутствие каких бы то ни было политических выступлений, но защита всеми доступными способами порядка и законности на местах должна служить венцом деятельности георгиевского союза.

Казалось бы, что все те, которые видят всю грядущую пагубу русской разрухи, которые понимают, куда ведет страну толпа неразумных и своекорыстных людей, должны были бы протянуть руку помощи и содействия георгиевскому союзу, а не вставлять ему палки в колеса.

И в то время, когда на Юге сотня волостей приписываются к местному георгиевскому союзу и под его влиянием шлют хлеб на войну и в города, в Москве он находится под каким-то бойкотом.

Кто виноват – союз или Москва? Если и виноват союз своей слабой пока деятельностью, стесненной желанием его затушевать, то виновата Москва в лице лучших ее слоев. Она не хочет ознакомиться с союзом и объединиться вокруг него; она не хочет и самостоятельно соорганизоваться, поставить на своем знамени те же цели, доступные для каждого честного гражданина, и проводить в жизнь словом, примером и делом лозунги нашего союза: беспартийность, отсутствие политики и помощь Временному Правительству в доведении до разумного Учредительного Собрания распространением среди народа идей истинного блага общественной жизни, работоспособности, дисциплины настоящего свободного народа и боеспособности армии.

Всероссийское общество «Мининых и Пожарских» — вот что должно зародиться в настоящее время в сердце России, Москве, если она действительно остается еще таковым, а не рассадником будущей гибели созданного великого государства.

Мы пропадаем не от внешних бурь немецкого победоносного шествия и шпионажа, а от внутреннего гниения. И если живые соки народа с этим гниением не справятся, то гибель России неминуема. Ее не спасут никакие съезды и правительства.

Не мечом и классовой враждой должно действовать общество «Мининых и Пожарских», а примером, словом и единением, столь же страшным врагам русского народа, как крест дьяволу.

Неужели же такое общество опять должно родиться где-нибудь в Нижнем Новгороде, а не в Москве?

Ведь тогда Москва была в руках врагов внешних, а теперь?

А. Заиончковский.

(вечерняя газета Время)

12 сентября

Кризис власти

Задержка А.Ф. Керенского в ставке возбуждает среди Временного Правительства большое волнение и все более увеличивает смущение членов кабинета. Кабинету было заранее известно, что демократическое совещание будет отсрочено, но тем не менее Временное Правительство считает необходимым приезд А.Ф. Керенского за несколько дней до открытия совещания для выяснения всех вопросов, возникших в связи с совещанием. О причинах задержки А.Ф. Керенского, в ставке существуют различные версии.

Вначале задержка объяснялась тем, что Керенский наблюдает за следствием по корниловскому делу, чтобы иметь фактическую возможность доказать неосновательность слуха, пущенного против него крайней левой печатью. Однако, это теряет всякую основательность особенно после того, как главный прокурор Шабловский, ведущий следствие, выехал из ставки. Теперь сообщают другую версию: А.Ф. Керенскому необходимо быть в ставке по должности главнокомандующего, во-первых, ввиду того, что он производит коренную реорганизацию в командном составе, а во-вторых, ввиду осложнения нашего дела на фронте, но этому объяснению некоторые члены правительства не склонны предавать серьезного значения, указывая, что все это можно осуществлять, находясь в Петрограде, где присутствие Керенского в такой серьезный момент особенно желательно. Приезд его крайне важен в смысле разрешения слухов и толков, все более и более скопляющихся вокруг корниловского дела.

Особенно сильное впечатление в этом деле произвело заявление Б.В. Савинкова о том, что корниловские действия могут быть признаны мятежом только после телеграммы А.Ф. Керенского о сдаче командования другому лицу. Нет ничего удивительного, что заявление Б.В. Савинкова, одного из главных действующих лиц, сводящееся к тому, что 27-го августа у А.Ф. Керенского не было основания обвинять Корнилова в мятеже, производит весьма сильное впечатление.

Надежда на то, что Керенскому удастся представить исчерпывающее объяснение, заметно падает. В связи с этим по городу стали циркулировать самые невероятные слухи, например, к вечеру распространились слухи, будто А.Ф. Керенский покончил с собой. Другие фантазеры уверяют, что Керенский собирает войска на случай, если бы большевики одержали верх. Фантастичность этих слухов доказывается уже тем, что А.Ф. Керенский почти целый день беседует с Временным Правительством по прямому проводу и хорошо осведомлен с мнением членов кабинета, полагающих, что большевикам едва ли суждено иметь на предстоящем совещании особенный успех.

Но сами по себе все эти слухи симптоматичны, да и положение Временного Правительства все более осложняется, растерянность растет с каждым часом и сказывается прежде всего в почти полном бездействии. В то время, когда в стране царит крайне напряженное настроение, когда демократические элементы проявляют большую энергию в деле организации, когда крайне левые элементы открыто стремятся к захвату власти, в Зимнем дворце царит полное спокойствие и тишина. Изредка члены кабинета собираются для обсуждения текущих вопросов, собираются вяло, и настроение этих совещаний совершенно не отвечает условиям момента. Совет пяти хотя и собирается, но почти всегда при участии трех министров, причем и здесь нерешительность и неопределенность сказываются во всех решениях, вернее, — на отсутствии решений, и даже среди самих членов кабинета встает вопрос, где правительство и что оно делает. Совещание пяти в составе трех, происходит раз в три дня, едва ли могут почитаться действительным управлением страной в столь серьезный момент, да и самый состав правительства до сих пор не заполнен. Некоторые посты так и остались незамещенными. Все чувствуют себя на отлете, что, конечно, не может способствовать твердости и определенности действий в такой серьезный момент.

Характерным показателем служит эпизод 8-го сентября. Вечером, когда М.И. Терещенко решил созвать экстренное совещание, министров пришлось долго и основательно разыскивать. Курьеры ездили, телефоны работали, опрашивали родных, знакомых и даже министров. Насилу к половине первого удалось собрать всего четырех министров, глубочайшей ночью удалось разыскать А.М. Никитина и еще двух-трех управляющих ведомствами.

Принцип коалиции, до сих пор еще сохранившийся во Временном Правительстве, потерпел значительный и серьезный удар. Ушел в отставку единственный оставшийся до сих пор в составе правительства кадет Карташов. 10-го сентября А.В. Карташов вручил М.И. Терещенко для передачи А.Ф. Керенскому прошение об отставке, в котором говорится, что ввиду явного засилья социалистов над Временным Правительством и невозможности подлинной коалиционной структуры кабинета, он просит министра председателя уволить его от звания министра исповедания и члена Временного Правительства.

Уход А.В. Карташова произвел впечатление на Временное Правительство. Он поставил членов Правительства лицом к лицу перед тем противоречивым положением, в котором Временное Правительство оказалось ввиду растерянности и отсутствия главы. Противоречие сказывается в том, что с одной стороны все члены кабинета признают безусловную необходимость коалиции, а с другой – этот принцип не только не осуществляется, но даже постепенно исчезают последние остатки коалиции. Единственным министром не социалистом остался в кабинете только М.И. Терещенко.

Этот уход Карташова вызвал среди некоторых членов правительства сомнение в правильности тактики, согласно которой кабинет не конструируется на принципе коалиции до открытия демократического совещания. Указывают, что такая тактика правительства дает лишний козырь в руки тем, которые стоят за социалистическое министерство. Эти элементы всегда могут указать, что в сущности принцип коалиционности уже фактически упразднен, его нет в составе Временного Правительства, и крайние элементы могут поставить вопрос в таком виде, что дело идет уже не о конструкции коалиционного министерства, а о возврате к принципам, упраздненным самим правительством. Есть основание полагать, что вопрос в такой постановке будет служить темой разговоров по прямому проводу с А.Ф. Керенским, если он завтра не приедет в Петроград.

(Утро России)

13 сентября

Дело генерала Корнилова

Бывший заместитель министра-председателя Н.В. Некрасов по поводу дела ген. Корнилова говорит:

— Я ясно помню тот вечер с 26 на 27 августа, когда А.Ф. Керенский вызвал меня из заседания Временного Правительства, показал мне документ, подписанный В.Н. Львовым, содержавший ультиматум ген. Корнилова, и обратился ко мне с прямым вопросом, готов ли я вместе с ним идти до конца. Я отчетливо помню фразу, которую сказал при этом А.Ф. Керенский: «Я им революции не отдам». Он получил мое согласие, и с этого момента началась наша работа по ликвидации корниловского движения. А.Ф. Керенский принял все меры для отражения натиска корниловских войск. Распоряжение остановить движение корниловских эшелонов по железным дорогам, подписанное А.Ф. Керенским, было передано мною Юреневу, подавшему накануне прошение об отставке, но оставшемуся при исполнении служебных обязанностей. Юренев заявил, что он передаст обязанности Ливеровскому. Мною был вызван Ливеровский, которому и был передан приказ.

Я помню, как через два часа после этого Ливеровский сообщил мне, что корниловские эшелоны прорываются насильно и что их можно остановить только силой, разломав путь. Об этом мною было доложено А.Ф. Керенскому, и он, не колеблясь, дал распоряжение применить это героическое средство.

Все это происходило до разговора Б В. Савинкова с ген. Корниловым по аппарату, который состоялся в 4 часа дня 27 августа. Объяснения, данные Б.В. Савинковым по этому поводу, совершенно правильны. Действительно, конный корпус был вызван в Петроград, когда неустойчивость рижского фронта стала всем ясна и можно было опасаться, что Петроград станет ареной таких же кровавых событий, какие произошли в Тарнополе, Калуше и других местах. Кроме того, в связи с событиями на фронте можно было опасаться повторения событий 3-5 июля, т.е. попытки со стороны большевиков свергнуть Временное Правительство. Войска были необходимы чтобы отразить попытки анархических выступлений. Я не согласен с Б.В. Савинковым только в той части его объяснений, где он говорит, что войска вызывались на случай объявления военного положения в Петрограде и подавления беспорядков, которые могли вспыхнуть в связи с этим.

Совершенно верно, что А.Ф. Керенский не прочитал ген. Корнилову точного текста переданного ему В.Н. Львовым ультиматума. Разговор с ген. Корниловым велся от имени В.Н. Львова и был весьма краток. По телеграфу ген. Корнилову был задан вопрос: «Александр Федорович сомневается, можно ли мне безусловно доверять?» На это был получен ответ ген. Корнилова: «Да, безусловно можно». Корнилов этим ответом принял на себя ответственность за содержание предъявленного В.Н. Львовым ультиматума. Теперь из этого неопределенного разговора по телеграфу делается вывод, что в данном случае было недоразумение, что предположение ген. Корнилова было неверно передано В.Н. Львовым. Роль В.Н. Львова была спасительной для революции. Он взорвал приготовленную мину на два дня раньше срока. Заговор, несомненно, был, и В.Н. Львов раскрыл его слишком рано. Временное Правительство прилагало величайшие усилия, чтобы создать согласованную деятельность между ним и подчиненным ему верховным главнокомандованием, и эта согласованность сорвалась как раз в тот момент, когда мы думали, что она наладилась.

Бывший управляющий военным министерством Б.В. Савинков в письме в редакцию «Воля народа» возражает на появившиеся в «Деле народа» статьи Виктора Чернова:

— Я не нахожу для себя уместным, — пишет Б.В. Савинков, — полемизировать с Черновым, но считаю долгом во избежание всяких недоразумений сообщить следующее:

1) При разговоре моем с Корниловым по аппарату 27 августа присутствовал не только Маклаков, но и многие другие свидетели, как например Пальчинский, ген.-м. Барановский, товарищи военного министра Якубович и князь Туманов, комиссар северного фронта Станкевич и другие. Разговор был прочитан во Временном Правительстве министром-председателем в присутствии Чернова и возражений не встретил.

2) Конный корпус был испрошен мною от верховного главнокомандующего по поручению министра-председателя для обеспечения реального осуществления военного положения в Петрограде, которое было вызвано стратегической необходимостью подчинения петроградского военного округа, ввиду падения Риги, верховному главнокомандующему. Проект объявления Петрограда на военном положении был, насколько мне известно, одобрен правительством, в числе членов которого состоял и Чернов. Само собою разумеется, что этот военный корпус, поступая в распоряжение правительства, должен был бы его защищать от всяких посягательств, с чьей бы стороны такие посягательства ни шли, как, например, сводный отряд защищал правительство в начале июля от посягательств большевиков.

3) В переговорах Львова, Керенского и Корнилова я не участвовал и даже о них не знал: они стали мне известны лишь 26 августа вечером от Керенского, 27 августа днем – по аппарату от Корнилова.

4) «Иносказательный» разговор Филоненко с Корниловым касался, как это разъяснили Филоненко и Корнилов, не единоличной чьей-либо кандидатуры, а малого комитета обороны или директории по образцу ныне существующей, только с другим составом членов. Мысль о необходимости такой директории разделялась уже давно многими членами правительства.

(Утро России)

Отказ в выдаче ген. Деникина

Ставка верховного главнокомандующего. Юго-западные фронтовые организации во главе с киевским Советом Р. и С.Д. категорически отказались передать в распоряжение следственной комиссии Шабловского арестованных и содержащихся около Бердичева генералов Деникина, Маркова, Эльснера и других, постановив непосредственно передать их военно-революционному суду. С целью ликвидации этого положения следственная комиссия в сопровождении комиссара Иорданского срочно выезжала в Киев и Бердичев и оттуда вернулась этой ночью в ставку.

Добиться разрешения конфликта и передачи арестованных комиссии не удалось, несмотря на личные выступления в киевском Совете Р. и С. Д. Шабловского, указавшего на весь вред для общего хода следствия такого положения вещей и на то, что этим нарушается основное судопроизводственное требование непрерывности следствия и единства суда над всеми обвиняемыми по соучастию. В результате долгих переговоров киевский Совет Р. и С.Д. решил отсрочить на неделю назначение военно-революционного суда над указанными выше генералами. Следственными властями решено приложить все усилия, чтобы вопрос получил разрешение в интересах права и справедливости, причем будут уничтожены все обстоятельства, на которые указывают организации.

Сегодня следственная комиссия выезжает в Петроград для допроса ряда прикосновенных к мятежу лиц. В ближайшие дни генерал Корнилов вместе с другими арестованными, а равно и сама следственная комиссия переводятся в целях большего обеспечения спокойной работы следственной комиссии в один из близ лежащих к ставке городов.

Между тем, по мнению юристов, дело это не может быть выделено из общего дела ген. Корнилова и не подлежит военно-революционному суду ввиду его неясности и сложности. Если несмотря на это состоится военно-революционный суд и генерал Деникин будет расстрелян, то совершится величайшее нарушение права и справедливости.

(Утро России)

14 сентября

Закрытие шведской границы

В финляндских коммерческих кругах получено сообщение, что в ближайшем времени Швецией будет закрыта граница с Финляндией. Закрытие границы вызывается опасением наплыва русских эмигрантов в связи с крайне обострившимся продовольственным кризисом. Иностранцы будут пропускаться через шведскую границу только с предварительного согласия шведских властей. Это запрещение не касается коренных финляндских уроженцев, имеющих деловые сношения со Швецией.

(Утро России)

15 сентября

Сто двадцать и тридцать

В последние годы жизни Толстой нередко говорил, что будь он не так стар, он весь бы отдался делу кооперации.

Со свойственным ему проникновением в будущие судьбы человечества, мудрый старец не мог не предвидеть, что именно кооперация (а не социализм, как таковой) победит и низложит современного Молоха – капиталистический строй.

Всякие иные методы борьбы с капитализмом только бунтарские попытки.

Как всякий бунт, они не приводят к созданию нового, а лишь к частичному разрушению старого.

И как всякое бунтарское торжество, подобные завоевания кратковременны и непрочны.

Царизм, верный друг капитализма, отлично понимает, откуда грозит их тесному союзу настоящая опасность, и наряду с угнетением рабочих масс старался ставить всевозможные преграды свободному развитию кооперативного движения.

Царизм сейчас в могиле, а кооперация, наконец-то, вздохнувшая полной грудью, только собирается сослужить великую службу родине.

Кооперации предстоит сказать свое веское, отрезвляющее слово на демократическом совещании, созванном группой беспочвенных и опасных политических мечтателей.

В сутолоке и гаме торжествующей улицы, чей голос преимущественно будет звучать в театральном зале петроградской Александрийки, представители всероссийской кооперации, люди настоящего труда и подлинной «земли», напомнят, что кроме грызни, самолюбий и партийных счетов, существует еще и нечто, неизмеримо более важное.

Это попираемые и презираемые кучкой бессознательных Хлестаковых и сознательных Искариотов жизненные интересы России.

Опираясь на волю двадцатимиллионного, организованного трудового населения, представители кооперации скажут «о необходимости создать твердую государственную власть».

Они скажут, что «Правительство должно быть национально», что в его рядах должны находиться не только фавориты кружковых организаций, но люди, «умеющие подчинить личные интересы и интересы своего класса интересам государственным».

А самое главное, они мужественно укажут существующей бессильной власти единственное, достойное настоящей власти государственное поведение:

«Правительство должно быть свободно от всякой зависимости отдельных групп и организаций и ответственно только перед народом и Учредительным Собранием».

Может быть, это мужественное указание будет некоторым откровением для власти, в конец запутанной ночными визитами в Зимний дворец разных советских Робеспьеров «из Чухломы» и Маратов «из Ахалцых».

Но, так или иначе, выслушать это категорическое осуждение всего прошлого ее поведения власти придется.

Тем сильнее и энергичнее выступят на петроградском совещании кооператоры, в этом они убедились на своем предварительном съезде в Москве в попытке раскола в их собственной среде.

Из ста пятидесяти мест на демократическом совещании, предназначенных для кооператоров, тридцать оказались заблаговременно захваченными, явно при содействии организаторов совещания, отщепенцами кооперации.

Тридцать делегатов от рабочих кооператоров, ставя на первое место свои партийные взгляды, изменили основному принципу, не только русской, но и мировой кооперации – не смешивать узко-классовую точку зрения с широкими общенародными задачами кооперативной работы.

Тем хуже для них. Им пришлось выслушать не мало резких упреков от своих же, более сознательных товарищей-рабочих.

И в будущем подобные обособленные выступления повлекут за собой суровое дисциплинарное осуждение.

Не важно то, что в числе делегатов нашлось тридцать малоразвитых людей, поддавшихся на митинговое краснобайство.

Тем более, прижатые к стене, они вынуждены были сознаться, что отвечают только за себя лично, а не за тех своих избирателей, которые имели неосторожность им довериться.

Гораздо характернее тот иезуитский прием, к которому прибег организационный комитет петроградского совещания, по личной инициативе отведя из 150 кооперативных мест 30 «исключительно представителям рабочих кооперативов».

Комитет не имел права на подобную узурпацию внутренних распорядков центральных органов кооперации.

Разумеется, в конце концов, удельный вес этих «бессознательных» или «полусознательных» утянутых у кооперации тридцати голосов ничтожен.

И не к ним, а к остальным ста двадцати голосам неподкупных, настоящих, идейных кооператоров, придется прислушаться и петроградскому совещанию и Правительству.

Но недостойная уловка организаторов совещания, претендующая на верховное руководительство страной, лучше всего свидетельствует, что почва под их ногами колеблется.

В добрый час! И чем скорее рухнет эта мертворожденная затея, странным образом совпадающая с германскими заискиваниями перед нашими союзниками и возвращением Ленина из подполья, тем больше надежды, что кошмарные дни свободной России на исходе.

И что приближается время настоящей созидательной, творческой работы, участниками в которой не могут быть ни власть, колеблемая, как трость, ни агенты Вильгельма, ни русские пораженцы.

Изет-Нич.

(вечерняя газета Время)

16 сентября

Ленин и Зиновьев

В течение последних двух дней чины контрразведки и городской милиции разыскивали по всему городу Ленина и Зиновьева. До сведения милиции дошло, что они вчера к четвертому часу дня находились в вестибюле Александринского театра и выжидали решения президиума демократического совещания относительно их участия в заседании. После решения президиума в Александринском театре состоялось совещание большевиков, на котором было постановлено отменить первоначальное решение, согласно которому Ленин и Зиновьев делегируются от фракции большевиков. Свое решение большевики мотивировали тем, что присутствие Ленина и Зиновьева на совещании послужит поводом для того, чтобы сорвать само совещание, так как Временное Правительство приведет в исполнение свое решение, арестовать Ленина и Зиновьева, а фракция большевиков приняла бы против этого энергичные меры. Таким образом, на самом совещании могли бы разыграться вокруг этих имен неожиданные события, которые могли бы повлечь за собою роспуск совещания.

(Утро России)

17 сентября

Осел, груженый золотом

Филипп Македонский говорил, что нет такой высокой стены враждебного города, через которую не перешагнул бы осел, нагруженный золотом. Кажется, нет в мире страны, к которой так подходило бы теперь это классическое изречение, как наша несчастная Россия. С горечью, с болью приходится об этом писать, но это так. Да, изворовались русские люди, и как верен этот старинный термин смутного времени для наших дней. В начале прошлого столетия Карамзину задали вопрос, что поделывается у вас в России? «Это можно определить одним словом: «Грабят», — ответил наш знаменитый историк. Сколько воды утекло с тех пор, вот уже мы живем при «новом режиме» в русской республике, а у нас берут взятки, воруют и грабят всюду, где только можно. Не делаем обобщений, но спросим, разве не берут взятки, не воруют в «обновленном революционном» чиновничестве, разве не берут взятки и не воруют в бесчисленных комиссариатах, разве не берут взятки и не воруют в милиции, разве не берут взятки и не воруют представители нашего доблестного солдатства? Не будем говорить уже о всевозможных «комитетах» и «советах». Творится что-то ужасное. Идет невообразимая вакханалия хищений. Люди с ума сошли от жадности, кругом тащат, хватают, дерут. У нас нет ничего, чего бы нельзя было достать или сделать за деньги. Весь вопрос только в сумме.

Думаем, не нужно доказывать того положения, что наша революция подняла наверх всю мерзость, всю грязь, все низменные инстинкты и гнусные страсти, таившиеся до того на самом дне души русского народа. Многим приходилось возмущаться до революции, но после революции редко попадешь на явления в нашей повседневной жизни, которые не возбуждали бы самого острого и непримиримого возмущения. Но хуже всего та продажность, которую мы видим на каждом шагу. При нашем бездорожье у нас есть один путь,  гладкий, удобный и легко проходимый, это — путь для осла, груженого золотом.

На так называемом демократическом совещании Керенский думал испугать страну известием, что в связи с событиями в Финляндии, находящейся под охраной русского «революционного» войска, к нашим берегам на Балтийском море приближается немецкая эскадра. Это еще не страшно. Мы уже привыкли к мысли, что немец вообще приближается к нам всюду, где только ему угодно, не встречая сопротивления со стороны нашего революционного воинства, которому поет хвалебные гимны за его организацию генерал Верховский. Не об немецком нашествии надо теперь кричать на всех перекрестках, — нет, а о том, что мы все преданы и проданы немцам. Да, проданы, как скотина, выведенная на базар, проданы помимо нашей воли, не сознавая того, что за наши головы торговались и набивали цену… Кругом нас кишат комиссионеры и коммивояжеры германского генерального штаба, которые считают сделку уже заключенной и полными гордости сыплют немецкие марки в жадно подставляемые им с разных сторон русские пригоршни. Говорят с ужасом о походе немцев на Петроград. Неужели этого бояться? Петроград уже взят немцами, потому что туда давно уже торжественно вступил осел, нагруженный немецким золотом.

Не все ли равно, каким путем прибыл к нам этот осел и какой он масти? Приехал ли он к нам в запломбированном вагоне, подобно Ленину, с его физиономией преступника-дегенерата, заполонил ли он мужицкие сердца демагогической аграрной программой, как это сделал «товарищ» Чернов, с его пошлой наружностью бульварного дон-Жуана или внес растление в солдатские ряды каким-нибудь приказом номер первый, мы знаем, что этот роковой осел среди нас и к нему отовсюду сбегаются толпы народа, жаждущие что-нибудь урвать от его ноши. Его крик, раздирающий уши и призывный, слышится то там, то здесь, и теперь он особенно настойчиво звучит на Петроградском демократическом совещании. Социал-демократия, находится под высочайшим покровительством кайзера Вильгельма, работает, не покладая рук, над созиданием «всеобщего мира без аннексий и контрибуций, на основах самоопределения народностей». Это немецкий мир. Голосу патриотизма, благоразумия, чести, верности у нас не может быть места, его тотчас же заглушит потрясающий рев демократического осла, и его рев будут приветствовать, так как знают, что у этого голосистого оратора есть очень веские доводы в его пользу.

Да, с холодным отчаянием приходится повторить еще раз: Россия гибнет. Гибнет не от собственного бессилия, не от внешней опасности, а от глубокого внутреннего оподления. Мы побеждены, но нас победил не немец силою своего оружия, нас победил осел, нагруженный немецким золотом. Хуже, позорнее этого ничего не может быть.

(Московские ведомости)

Подготовил Евгений Новиков

*Стилистика и пунктуация публикаций сохранены