РАПСИ продолжает проект, посвященный исследованию истории прав человека в России. Темой первой серии материалов стал земельный вопрос и права крестьян. В двенадцатой части главы кандидат исторических наук, депутат Госдумы первого созыва Александр Минжуренко описывает особенности общинного кодекса прав крестьян. Почему стремление к абсолютному равноправию, особенно в земельном вопросе, привело к негативным и деструктивным последствиям.

В дореформенный период защита прав крестьян возлагалась по закону на их помещика. Он имел право и должен был обращаться в различные ведомства и инстанции в случае нарушения интересов своих крестьян, выступать в их защиту в суде и вообще быть в полном смысле попечителем населения принадлежащих ему деревень и сел.

Вот почему после освободительной реформы у многих крестьян, привыкших к такой опеке, были распространены панические настроения: кто же теперь будет защищать их права? Какого-либо гражданского опыта у сельских жителей не было, а обращение в суд представлялось им невероятно сложным и хлопотным делом.

Такие настроения привели к тому, что воспитанные в патриархальном духе крестьяне, опасаясь оказаться в одиночку перед трудностями и сложными обстоятельствами жизни, еще теснее сплотились в своем сельском обществе. Отныне защищать их права, вместо помещика, должна была община. И сельский «мир» выполнял эту функцию, не давая в обиду своих членов.

Однако, обладая правами рассчитывать на поддержку общины, каждый крестьянин был обременен и большим перечнем обязанностей перед обществом. Членство в общине во многом сковывало крестьянина в его хозяйственном и социальном поведении. Так что полностью свободным крестьянин-общинник не был.

Самым ощутимым препятствием к свободной деятельности крестьянина были установленные законом правила совместного землепользования. Весь массив общинной земли принадлежал на правах собственности не отдельным домохозяевам, а сельскому «миру». Каждый крестьянин имел право получить в свое хозяйственное пользование земельный надел. Обычно надельной единицей считалась «душа мужского пола» с определенного возраста.

Особенностью русской общины было то, что она дожила до XX столетия почти в первозданном виде и то, что там царили уравнительные порядки. На каждую надельную «душу» отводилось строго одинаковое количество земли. Периодически, обычно один раз в 12 лет, община производила передел всех угодий между ее членами в связи с тем, что в семьях мог измениться состав: кто-то умер, а кто-то вошёл в надельный возраст. Вот за эту уравнительность и справедливость славили русскую общину народники, а их последователи – эсеры в XX веке – всерьез считали ее «ячейкой социализма», собираясь по ее образу и подобию строить социализм в масштабе всей России.

Однако любой социализм накладывает ограничения на свободу личности от имени социума. Общинная собственность не позволяла каждому крестьянину свободно распорядиться своим земельным наделом. Он не обладал правом, например, продать его, какие бы жизненные планы и обстоятельства его не толкали к этому.

Даже решив перебраться в город и заняться совсем другим делом крестьянин должен был продолжать платить земельную подать за тот надел, который за ним числился. Многие городские рабочие, овладев рабочей профессией и давно работая на предприятиях, продолжали годами официально считаться крестьянами и несли все повинности по прежнему месту жительства.

Даже в сугубо конкретных хозяйственных делах крестьянин обязан был во всем согласовывать свои действия с общиной и ее порядками. Так, если тот или иной участок угодий засевался соседями одной культурой, то каждый хозяин должен был сеять здесь именно ее. Иначе его календарь сельхозработ мог не совпасть со всеми остальными, которые, убрав урожай, тут же выпускали пастись скот на жнивье.

Если большинство сеяло здесь озимые, то и каждый вынужден был присоединиться к этому решению, если яровые, то – только яровые, согласно господствовавшему с незапамятных времен трехполью. Таким образом, засеять свой надел более урожайной и более интенсивной культурой или применить какой-либо прогрессивный севооборот любой продвинутый крестьянин не мог. Он должен был «шагать в ногу со всеми».

Продолжал существовать и замечательный социалистический принцип – круговая порука, когда каждый крестьянин платил подати и налоги даже за тех, кто безвестно отсутствовал или по разным причинам не мог нести податное бремя. Следовательно, трудоспособный крестьянин обычно платил различных сборов больше, чем конкретно с него полагалось.

Если же всё-таки крестьянин намеревался полностью порвать с общиной, то он не имел право свободно сменить свое место жительства и род занятий. Закон обязывал его соблюсти весь сложнейший порядок выхода из сельского общества, выполнить массу условий и пройти длинную цепочку формальностей.

Так, у него не должно быть «препятствий по отправлению рекрутской повинности», а также «чтобы на семействе увольняемого не было никаких казенных, земских и мирских недоимок, и чтобы при том подати были уплачены им по 1 января следующего года»; «чтобы на увольняемом не было бесспорных частных взысканий и обязательств предъявленных волостному правлению»; «чтобы увольняемый не состоял под судом и следствием»; «чтобы родители увольняемого были согласны на увольнение»; «чтобы остающиеся в  обществе,  в  семействе увольняемого крестьянина,  малолетние  и  другие лица,  не способные к работе были обеспечены в своем содержании»; «чтобы на  увольняемом  крестьянине,  если  он  пользуется наделом помещичьей земли, не было недоимок, причитающихся за таковое пользование»; «чтобы желающий получить увольнение представил приемный приговор от  того  общества,  куда  он переходит» и т.д. А волостной  старшина был обязан «по крайней мере за месяц до выдачи свидетельства  опросить  на  сходе  крестьян  того сельского общества в  коем состоит увольняемый крестьянин, не имеется ли к  увольнению  его  каких-либо  законных препятствий».

Справедливость при разделе земельных угодий соблюдалась в общине строжайшим образом. Неуклонное и скрупулезное следование этому принципу доводило его до абсурда.

Так, в каждом большом общинном массиве земли были участки с разными почвенными и другими природными условиями. Следовательно, чтобы никого не обидеть, отведя ему надел на менее плодородной земле, каждый отличающийся по каким-либо признакам участок делился на все надельные души.

Но таких участков с какими-то особенностями крестьяне – природные агрономы – насчитывали в пределах своего общинного поля огромное множество. И вот, претворяя в жизнь принцип справедливости, крестьяне делили абсолютно каждый такой участок на всё количество надельных душ. Если в большом селе значилось 600 душ мужского пола, то на столько полосок и делился каждый отличающийся кусочек земли.

В результате, скажем, семейный надел в 7 десятин мог быть разбросан в 10-20-30 местах (бывало и значительно больше). Вот оттуда-то и пошла поговорка о крестьянских полосках шириной «в полтора лаптя». Это не было преувеличением.

Подобное положение приводило к нежелательным хозяйственным последствиям. Полоски, действительно, были часто настолько узкими, что применить их поперечную обработку не представлялось возможным. Были случаи, когда полоска по ширине была уже стандартной бороны.

Такое явление разбросанности семейных наделов называлось «чересполосицей». Она наносила большой вред хозяйствам. В частности, тем, что большая часть земли была занята под межи, которые являлись границами между полосками и не распахивались, превращаясь в рассадники сорняков. В случае очень узких полосок каждая межа могла почти равняться им по ширине.

В целом по России на межи уходило до одной трети крестьянской земли. И это при том, что крестьяне постоянно жаловались на малоземелье. Чересполосица приводила и к большим бесполезным трудозатратам и потере драгоценного времени в страдную пору, так как каждый крестьянин тратил много времени на переезды к своим разбросанным на большие расстояние полоскам.

Таким образом, строго соблюдая права крестьян на справедливое и равное наделение землей, русская община стала препятствием в реализации других важнейших прав – права на свободу передвижения, права на выбор рода занятий и права свободы в своей хозяйственной деятельности.

Архаичная форма организации крестьян превратилась в новых исторических условиях в тяжелую обузу для самих земледельцев и в препятствие прогрессу в сельском хозяйстве России.

Продолжение читайте на сайте РАПСИ 5 декабря.