Отношения казаков и Русского государства долгое время строились на обоюдных интересах по защите границ. Москва не вмешивалась во внутренние дела казачьих сообществ, позволяя им руководствоваться собственными законами. Однако после того, как казаки начали практиковать пашенное земледелие формат правовых взаимоотношений с Москвой кардинально изменился.

О централизации власти в Донском войске, регулировании Русским государством своей внешней политики при участии казаков и обмене земли на присягу царю рассказывает в пятом эпизоде своего расследования кандидат исторических наук, депутат Госдумы первого созыва Александр Минжуренко.

Серьезный конфликт казаков с Борисом Годуновым заставил Москву задуматься о проведении более тонкой политики выстраивания взаимоотношений с казачеством. Грубые, прямолинейные шаги, направленные на жесткое подчинение казачьих войск, не оправдали себя. Попытка применить силу со стороны государства вызвала решительное сопротивление казаков, выступивших против ограничения их традиционных прав и вольностей.

Москва, правда, и не помышляла до поры до времени вмешиваться во внутренние дела казачьих войск и распространять на эти территории свою юрисдикцию в полном объеме. Здесь явно наблюдался такой подход Центра: всё из правовых обычаев казаков, что не вступало в противоречие с интересами Русского государства, могло оставаться в прежнем состоянии. 

Следовательно, расхождения намечались пока только в проведении внешней политики Москвы и Войска. Они заключались на практике в том, что Русское государство было намерено установить нормальные мирные добрососедские отношения со всеми пограничными государственными образованиями, что является вполне естественным в международных отношениях. Безопасность своих границ Москва старалась достигнуть путем мирных переговоров. 

Но казачьи войска вели себя по-другому, они все ещё во многом рассчитывали на получение дополнительных доходов от своих удачных грабительских набегов на соседей, и время от времени совершали свои походы на Казань, Крым и в другие области. Таким образом деятельность казаков часто не совпадала с политикой Москвы, что приводило к неприятным для той и другой стороны переговорам и переписке.

В ответ на строгие упреки Москвы казаки заявляли, что с крымцами и другими ордами кочевников в принципе не может быть мирных отношений, потому что они никогда их не соблюдают и, пользуясь любой неожиданностью и всяким удачным случаем, нападают на казачьи городки, убивают людей и угоняют скот и пленных.

Москве было о чем задуматься: с одной стороны, казачьи станицы служили заслоном для русских земель от набегов кочевников, а с другой – своими порой не в меру агрессивными действиями казаки провоцировали ответные удары южных соседей, которые приходились не только на казаков, но и на территории русских земель. Это и вызывало недовольство московского руководства, пытавшегося добиться как можно более длительных перемирий и передышек в этой постоянной войне со Степью.

А так как Москва постоянно снабжала казаков оружием, боеприпасами, сукном и провиантом, то жертвы казачьих набегов – Крым и Турция – считали казаков подданными московских царей. Потому и жалобы на действия казачьих отрядов они посылали в Москву. В ответ московские власти отвечали, что казаки им «не подвластны» и, следовательно, Русское государство не может нести ответственность за их лихие дела. 

Но всё же время от времени Москва пыталась урезонить казачьих атаманов, так как их налеты на соседей приводили к ухудшению отношений Руси с пограничными государствами. Но наказывать казаков в буквальном смысле Москва не могла, не имела права: казаки за предоставляемую материальную помощь обязывались царю военной службой, но присяги ему не приносили.

В свою очередь, казачьи атаманы отвечали Москве, что во многих районах Дикого поля действуют никому не подконтрольные «воровские шайки», которые тоже называют себя казаками. Атаманы немного лукавили: на самом деле такие набеги могли совершать и отряды из станиц, входящих в состав Войска. 

Отвергая упреки в несогласованных с Москвой действиях во внешних отношениях, лидеры казаков в то же время не хотели портить с ней отношения и пытались все более твердо осуществлять политику централизованного управления казачьей вольницей. 

Так, уже с 1572 года Донское войско было объединено под властью одного атамана и была введена жесткая дисциплина: за неповиновение войску применялись решительные меры не только к отдельным лицам, но и целые станицы «брались на щит» и виновные поголовно уничтожались.

Однако, несмотря на конфликты из-за разных подходов к вопросам отношения с соседними государствами, ни Москва, ни казаки, похоже, не помышляли о принципиальном разрыве между собой. Связи между ними сохранялись на постоянной основе и все более упрочивались. 

Но проблема подчинения казачьего сообщества государству с одновременным сохранением больших прав у казаков оставалась, и решалась она постепенно – путем взаимных уступок сторон.

Значительным событием в жизни казачьих войск явилось принятие ими в 1671 году присяги на службу московскому царю. Это уже ставило казаков в определенную степень юридической зависимости от Русского государства. Права и суверенитет казаков тем самым сократились.

К еще более серьезным переменам в правовом положении казаков привело их решение о переходе к ведению земледельческого хозяйства. Это произошло в 1695 году. Теперь занятие земледелием уже не влекло за собой сурового наказания по прежним нормам их обычного права. Состоялось «оседание казаков на землю». 

Каждая казачья семья получила право возделывать отведенные станице пахотные угодья. А это означало наступление конца их кочевому и полукочевому образу жизни. Земля привязывала казаков к определенной местности, что позволяло государству осуществлять контроль над этими людьми. Уходили в прошлое те времена, когда казачьи отряды, совершив что-либо неугодное Москве, легко снимались с места и растворялись в необъятных просторах Дикого поля, избегая ответственности и наказания.

С появлением пашенного земледелия сами казаки почувствовали необходимость закрепления их прав на земельные участки. В обычаях и традициях казаков подобные акты не были предусмотрены. Поэтому они и потянулись к государству как к солидному и прочному источнику их прав на землевладение. Только государство своим авторитетом и силой могло обеспечить им гарантии прав на обладание сельскохозяйственными угодьями.

А государство, в свою очередь, воспользовалось этой ситуацией и вступило в роль верховного собственника земли. Так складывались новые правовые основания взаимоотношений Русского государства и казачества. Москва «жаловала» казакам земельные угодья, а те принимали присягу на верность царю и обязывались нести военную службу по защите границ страны и участвовать в походах русского войска.

Таким образом, отношения Русского государства и казачества, несмотря на разногласия по отдельным вопросам, становились все более тесными. Они строились на взаимовыгодных условиях. Москва увидела на своих южных границах стихийно возникший заслон от беспокойных соседей, содержание которого ей вначале вообще ничего не стоило. 

Это было вполне удачной находкой для Московии. Оставалось только поддержать эти казачьи заставы по мере возможности и необходимости, что было не очень затратно. Да и в дальнейшем поддержка казачьих войск обходилось государству не очень дорого. 

Казаки, защищая самих себя, тем самым защищали и русские земли. Это были саморегулируемые военные образования, выполнявшие роль пограничных войск. И Москве не было смысла вмешиваться во внутренние дела казачьих сообществ и навязывать им свои законы во всех отношениях. Большинство свобод и прав казаков сохранились и после принятия присяги царю.  

Продолжение читайте на сайте РАПСИ 31 декабря