Первые шаги российской буржуазии в политике показали ее абсолютную неопытность в этой сфере. В деловых кругах еще до выхода манифеста от 17 октября верх взяла тенденция провести в Думу, задуманную как законосовещательную, наибольшее число депутатов от торгово-промышленного мира. Для этого планировалось принять «все меры к самому тесному единению фабрикантов, заводчиков и биржевиков».

Почему узость взглядов на правовые вопросы помешала реализации политических амбиций предпринимателей рассказывает в девятом эпизоде своего расследования кандидат исторических наук, депутат Госдумы первого созыва Александр Минжуренко.

Манифест царя от 17 октября 1905 года о придании Госдуме уже не законосовещательных, а законодательных полномочий, возбудил у предпринимателей радужные надежды на то, что они, разумеется, войдут в этот законодательный орган власти и будут там успешно отстаивать свои интересы и защищать свои права.

При этом буржуазные деятели видели эти задачи очень упрощенно и буквально, явно не понимая даже азов политики и парламентаризма. Так, они «забыли» про широкий электорат и про то, что они численно составляют очень небольшую часть населения. Соответственно, они не поняли и то, что, выдвинув свои узкие, классово-ограниченные программы, они не получат поддержки массового избирателя, которому интересы буржуазии были чужды.

Манифест 17 октября даровал россиянам не только законодательную Думу, но и многие свободы: свободу голоса и свободу союзов. Теперь можно было открыто создавать политические партии и свободно издавать газеты, цензуру ликвидировали. И буржуазные деятели ринулись строить свои партии, беда которых и состояла именно в том, что они были «свои», т.е. из своих и для своих.

Сразу после издания манифеста возникло несколько партий крупной и средней буржуазии. Первой по времени появилась Прогрессивно-экономическая партия. На учредительном собрании 31 октября 1905 г. ее лидер – Триполитов – сетовал на то, что «все соединяются в союзы, сплачиваются за исключением представителей промышленности и торговли».

Триполитов, будучи сам совершенно неискушенным в искусстве партстроительства, убеждал собравшихся в жизнеспособности чисто предпринимательского по составу объединения.

Правда, на собрании раздавались осторожные голоса относительно опасности столь откровенного «буржуазного» характера партии: «Под этим флагом трудно будет что-нибудь сделать, так как капиталистов меньше, чем других». Но эти голоса не были услышаны большинством участников собрания.

Но не только состав Прогрессивно-экономической партии, но и ее программа не обеспечивали широкой поддержки избирателей. Увлекшись защитой своих прав, «прогрессисты» не уделили должного внимания двум острейшим проблемам в жизни России, которые и волновали большинство избирателей: аграрному и рабочему вопросам.

Аграрно-крестьянский вопрос они предлагали разрешить путём ликвидации крестьянской общины, не затрагивая помещичьего землевладения. Одно только это могло оттолкнуть от данной партии подавляющее число избирателей.

А в рабочем вопросе они соглашались лишь на законодательное ограничение рабочего времени женщин и малолетних, но не соглашались на регулирование продолжительности рабочего дня взрослых мужчин, т.е. не поддерживали требование 8-часового рабочего дня. Это тоже не привлекало многих городских избирателей.

В итоге таких ошибок партия по составу оставалась немногочисленной и чисто предпринимательской: в ней числилось около 3,8 тыс. членов, но на собраниях присутствовало не более 200 человек.

В Москве по почину либеральной части делового мира образовалась Умеренно-прогрессивная партия. Она также фактически была узко-буржуазной и имела те же недостатки, что и Прогрессивно-экономическая партия. Так, ее члены считали, что, «абсолютно нельзя установить у нас 8-часовой рабочий день, иначе наши предприятия не выдержат иностранной конкуренции...»

Правда программа Умеренно-прогрессивной партии допускала свободу рабочих союзов, собраний и право рабочих на «мирные» стачки. В аграрной части выдвигалось аналогичное требование увеличить крестьянское землевладение «путем отчуждения за счет государства удельных, кабинетских, монастырских и частновладельческих земель».

Затем группа москвичей во главе с председателем Биржевого комитета Г.А.Крестовниковым сформировала Торгово-промышленную партию, в целом занимавшую более правые позиции, чем умеренно-прогрессивная. Призывая «лиц правопорядка» к единению, создатели ее подчеркивали, что «только на такую мощную партию будет в состоянии опереться правительство в предстоящей ему трудной прогрессивно-созидательной работе».

И здесь буржуазные политики, кажется, не понимали, что «мощной» партией может быть только та, которую поддерживают массы избирателей, а не та, которая выражает готовность сотрудничать с царскими правительством. А «идейными принципами партии» были заявлены «полное содействие правительству по проведению в жизнь начал Манифеста 17 октября».

Торгово-промышленная партия открыто выступала за протекционизм в промышленной сфере, т.е. заявляла о своем стремлении прямолинейно защищать интересы буржуазии, используя рычаги законодательной власти.

Она также отвергала требование 8-часового рабочего дня, а в аграрной программе предваряла столыпинскую политику, заявляя, что крестьянину нужно не только позволить выйти из общины, но и действенно помочь в обустройстве собственного отдельного хозяйства. В этом тезисе присутствует забота об интересах формирующейся сельской буржуазии и отстаиваются ее права на освобождение от оков средневековой общины и на свободное предпринимательство в сельскохозяйственной отрасли.

Типичная ошибка начинающих буржуазных политиков в данном случае очень выпукло проявилась даже в названии партии – «Торгово-промышленная». С таким названием нечего было и рассчитывать на то, чтобы стать массовой организацией. Так назвать свою партию – это значит обречь ее на положение узкой профессионально-классовой секты.

Создатели этой партии, отвечая на упреки в том, что они только одним названием оттолкнули от членства в ней подавляющее большинство населения, наивно высказывали надежды на то их партия должна была объединять все «торговое сословие», не только хозяев предприятий, но и рабочих и служащих.

Однако, по своему составу партия, несмотря на усилия расширить её социальную базу, оставалась объединением крупных предпринимателей. И ввиду своей малочисленности, как и остальные политические образования буржуазии, была обречена на неудачу в предвыборной борьбе. Нередко приказчики вступали в партию «торгового сословия» под прямым давлением работодателей и при первом удобном случае выходили из ее состава.

В этом перечне стоит еще назвать созданный в ноябре 1905 г. в Петербурге Всероссийский союз торговли и промышленности, который отражал интересы заводчиков и коммерсантов средней руки. Им предлагалось обновить «крайне древнее торгово-промышленное законодательство», ослабить налоговый гнет, сократить гипертрофированную казенную сферу экономики. Вместе с тем, в программе даже не упоминались самые больные вопросы российского общества – рабочий и аграрный.

Таким образом, в партийном строительстве буржуазия совершила массу грубейших ошибок, не понимая, что на выборы в парламент необходимо идти не с узкими требованиями защиты только своих классовых прав и интересов, а с общенациональной программой, которую могут поддержать широкие массы избирателей из разных слоев населения.

Можно сказать, что идеологам русской буржуазии не хватило демократизма при подготовке своих политических платформ, и они оказались на очень узкой социальной базе. Но на этих ошибках российская буржуазия быстро училась и набиралась опыта.

Продолжение читайте на сайте РАПСИ 16 июня