После резонансного приговора по делу о самочинном расстиле обвиняемого, газеты начали собирать мнения чиновников и простых обывателей о деятельности судов и органов юстиции и выявили тенденцию зависимости этих ведомств от настроения местных властей. В связи с чем Комиссариату юстиции рекомендуется активнее работать над имиджем своих сотрудников и заняться коренной реформой собственной деятельности.

РАПСИ продолжает знакомить читателей с правовыми новостями столетней давности, на дворе 1 июля 1921 года.*  

Еще к вопросу о советской юстиции

Поднятая на страницах «Известий В. Ц. И. К.» дискуссия о революционной законности и о роли в ее проведении органов юстиции и способах насаждения ее как в широких массах, так и среди представителей различных учреждений всех ведомств, казалось, исчерпала все стороны вопроса. А то, что ни среди получаемых редакцией писем, ни среди поступающих новых статей на эту же тему, не печатаемых за повторением в них уже сказанного в опубликованных уже статьях, не встречается ни одного возражения, говорит за то, что в принципе по этому вопросу нет разногласия. Речь же может идти только о том, как провести эту идею в жизнь наилучшим и наиболее скорым способом. А за необходимостью этого говорят факты самой жизни, хотя бы опубликованные на днях в «Известиях В. Ц. И. К.» процесса о самочинном расстреле, разбиравшийся в особой сессии Московского Совнарсуда, выяснивший попутно противодействие следственным властям со стороны уездного исполкома и местного райкома. И это в центре России, в нескольких верстах от Москвы, в непосредственной близости к высшему органу юстиции – Народному Комиссариату Юстиции, призванному стоять на страже революционной законности и воспитания масс и представителей власти в ее духе.

Но как раз о роли и линии направления самого Наркомюста в этом вопросе не было ни одной статьи. Признаться, мы ожидали, что по такому близко касающемуся его вопросу выскажется так или иначе и Наркомюст, подобно тому, как отзываются по каждому задевающему их ведомства вопросу тов. Семашко по народному здравию, тов. Винокуров по социальному обеспечению, тов. Лежава по внешторгу и другие. Но ожидания наши не оправдались.

Чем можно было бы объяснить это? Ответ на это, как будто, можно усмотреть в присланной в редакцию статьи тов. Вшивкова (Пермь).

Констатируя наличность посягательств на нарушение законов, «тяжелое положение на местах органов юстиции, поставленных в роль пасынков революции»… «как неизбежное зло, терпимое, как «пережиток» старого строя»… «бесправие народных судей и следователей, оценку всякого указания судебного работника, идущего в разрез с мнениями местных, как порывающее авторитет власти и контрреволюционное», т. Вшивков находит не по силу бороться со всем этим местными силами распыленных работников юстиции.

«Тут нужна, - говорит он, - крепкая, сильная воля сверху, чего, к сожалению, не приходится наблюдать в политике (если только она есть) НКЮ… Тут нужна широкая помощь всех органов и, главным образом, партийных. Пора бросить узкие взгляды на советскую юстицию, памятуя, что пасынков у РКП нет. Пора проснуться и НКЮ и проявить широкую организационную способность и инициативу. Необходимо выйти из рамок узкой ведомственности на путь широкого советского строительства… Приходится пожелать, чтобы НКЮ, наконец, отрекся от сухого слога циркулярных распоряжений и, с слабых вежд стряхнув дремоту, вышел на дорогу коренной организации советской юстиции, и не путем кабинетных выкладок и теоретических построений, а употребив весь трехгодичный опыт. Нужно кликнуть кличь, и местные работники, умудренные трехгодичным опытом, внесут светлую струю в мертво-бюрократическую атмосферу кабинетов НКЮ».

Такова критика работы НКЮ со стороны местного работника, три года работающего в органах юстиции. Критика строгая – но справедливая или нет?

К сожалению, приходится признать, что для такой критики НКЮ дает много оснований. Действительно приходится констатировать, что политика НКЮ не только для широких масс, но и для его местных органов остается неизвестной, что его интерес к работе местных органов юстиции не проявляется в должной степени, что близкой связи со своими местными органами у НКЮ нет. Возможно, что это объясняется недостатком партийных квалифицированных юридических сил  в самом НКЮ, - невозможностью в условиях гражданской войны проводить в нужной полноте идею законности, когда законы неминуемо должны молчать. Но сейчас гражданская война закончена. Страна переходит к мирному строительству. Взят новый курс в политике вообще и, в частности, экономической. Ведомству юстиции предстоит большая и новая работа. Необходимо создать гарантии, что новый курс взят «твердо и на долгое время», как о том заявила Советская власть. Необходимо вкоренить, укрепить в сознании и трудящихся масс, и всех органов власти, что настало время, когда уже закон должен являться опорой диктатуры пролетариата; когда право, революционное право создает незыблемые основы нового государства.

Что это большой и крайне серьезный вопрос, опять свидетельствует повседневная жизнь.

Только на днях в редакцию пришел крестьянин Ярославской губ., еще юноша, и рассказал, что он приехал в Москву искать «закон». Как ни трудно ему было получить пропуск на проезд в Москву, он все же решился поехать. «Хоть зайцем, но проеду», - рассказывал он. А приехал он потому, что на местах, по его словам, на закон не обращают внимания, а за указание на беззаконие грозятся арестом; что на местах сидят «аристократы», с которыми боязно говорить, «к ним не подступишься»; «что крестьянство охотно идет за Советской властью, потому что верит, что в центре не так смотрят на вещи, но, верно, не знают, что делается на местах, и этот дефект, который вредно отражается на психологии крестьянства».

Это его подлинные слова. Колоритная фигура молодого крестьянина, пришедшего в редакцию прямо с вокзала, с котомкой за плечами и документами в кармане, искать закон или указания, как и где найти его здесь, как нельзя лучше свидетельствует, что не только городская, но и крестьянская масса, доросла до сознания необходимости настоящего правового строя, необходимости соблюдения той законности, которую принесла с собой революция.

Пойти на встречу укреплению в многомиллионной массе крестьянства и рабочих уверенности, что закон своего же рабоче-крестьянского правительства незыблем и обязателен для всех, есть сейчас самая неотложная и благодарная задача НКЮ. Только нужно ему для этого, быть может, самому уверовать в свой авторитет, неуклонно и строго защищать и отстаивать намеченные позиции. Быть может, для этого придется переконструировать местные органы юстиции; быть может, создать какие-либо новые, достаточно уполномоченные, независимые от местных властей и подчиненные ради сохранения этой независимости только центру, - это вопрос другой и вопрос чисто организационный.

Но что НКЮ должен оживить свою деятельность, должен поставить свой авторитет так высоко, чтобы его органы не терпелись, как «неизбежное зло», а являлись бы сейчас наивысшими в надзоре за соблюдением революционной законности ради защиты и укрепления диктатуры пролетариата, это бесспорно.

Без этого, без выступления на арену широкого советского строительства самого НКЮ, действительно, никакие усилия отдельных его представителей ничего на смогут сделать.

А. Вавулин.

(Известия В. Ц. И. К.)

Подготовил Евгений Новиков

* Стилистика, орфография и пунктуация публикаций сохранены