Аркадий Смолин, специальный корреспондент

Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) обязал российские власти в срочном порядке принять меры к устранению бесчеловечных или унижающих достоинство условий содержания заключенных в СИЗО.

Согласно заветам классиков, благие намерения европейцев могут умостить дорогу в ад для многих россиян. Речь идет об особом азиатском виде истязания: близостью спасения, последний шаг для достижения которого раз за разом откладывается. И так до бесконечности.

Дедлайн

Принятое ЕСПЧ пилотное постановление обязывает Россию в течение полугода с момента его вступления в силу разработать обязательный к исполнению график введения в действие средств защиты прав человека в СИЗО.

Вступить в силу постановление может уже через три месяца, если Минюст РФ решит не обращаться в Большую палату ЕСПЧ с обжалованием решения. До этого постановление должны изучить ФСИН, суды и Генпрокуратура.

По всей видимости, ЕСПЧ рассчитывает, что Россия совместно с Комитетом министров Совета Европы разработает график реформ на ближайшие четыре-пять лет. В частности, суд отметил, что до конца 2016 года в рамках очередной федеральной программы планируется продолжить работы по постройке новых и реконструкции уже имеющихся изоляторов.

Кроме того, по словам Владимира Лукина, также с 2016 года в России должна начать действовать система пробации. Ее целью является распространение альтернативных видов наказаний для осужденных, а также облегчение адаптации вышедших на свободу.

Таким образом, уже через четыре года ожидаются радикальные перемены в работе пенитенциарной и судебной систем России.

Это может обнадеживать, если забыть о выступлении президента РФ на Съезде судей в 2008 году. Три года назад Дмитрий Медведев официально озвучил программу, которая почти в точности повторяется в нынешнем постановлении ЕСПЧ.

Причем слова Медведева никак нельзя было назвать популизмом, краснобайством. Программа гуманизации наказаний, действительно, была сформирована и все эти три года генерировала революционные идеи и законопроекты, до некоторых из которых пока не дошел даже ЕСПЧ.

Пирамида обещаний

Проблема в том, что все эти проекты также были ориентированы на среднесрочную перспективу. Первые из них должны были начать работать в этом году.

Подошло время увидеть реальные результаты реформ пенитенциарной системы РФ. И вот на пороге этого дедлайна, когда нужно либо предъявлять факты реальных перемен, либо ставить крест на анонсированном проекте реформы, счастливым образом появляется аналогичная европейская программа тех же самых реформ.

Принятие этой программы, с одной стороны, демонстрирует готовность России к близкому сотрудничеству с Европой, открытость к Западу. С другой, подтверждает прогрессивный характер мышления и действий российских властей, чьи инициативы полностью совпадают и даже опережают европейские требования. Но главное не в этом.

Прелесть постановления ЕСПЧ заключается в моменте его появления: приоритет европейского документа позволяет перезагрузить реформы даже на финальной стадии предыдущего проекта. Фактически, никто не мешает российским ведомствам заявить о начале новых реформ по европейским лекалам (при том, что, по сути, они ничем не будут отличаться от инициированных Медведевым) вместо окончания действующих проектов.

Происходящее с реформой пенитенциарной системы РФ напоминает функционирование финансовой пирамиды. Некоторое время реальные результаты удается заменять повышением уровня обещанных перемен. Когда же инфляция обещаний достигает предела, проект сменяет вывеску, чтобы повторить тот же сценарий.

Пока все это лишь самые пессимистические прогнозы. Как в действительности поступят российские власти с постановлением ЕСПЧ и уже действующей программой гуманизации наказания, станет ясно в ближайшие полгода.

В принципе, это будет очевидно уже из первой же официальной оценки постановления ЕСПЧ. Интересная особенность оного заключается в явном разделении требований на две части.

Комплексные. К ним относится решение проблемы переполненности следственных изоляторов: максимальное количество содержащихся в СИЗО должно соответствовать хотя бы национальным стандартам. Тюрьмы должны быть пристанищем только для фигурантов самых тяжких дел, связанных с насильственными преступлениями. Содержание под стражей – исключительная мера, а не норма.

Локальные. Расширение полномочий начальников СИЗО, с предоставлением им права отказываться от принятия заключенных в случае переполненности изоляторов. Требования повесить шторки или поставить стенки вокруг туалетов в камерах, убрать плотную сетку на окнах, которая ограничивает доступ дневного света, и увеличить количество банных дней.

При этом, что характерно, ЕСПЧ, в отличие от предыдущего пилотного решения, не указал России, какие именно меры она должна принять. Суд лишь обозначил ряд критериев, касающихся как материальной части, так и действий судебной системы.

Если внимание российских властей ограничится лишь комплексными вопросами, глобальными задачами, велика вероятность реализации вышеописанного сценария. Ведь успешность попыток отделить опасных преступников от осужденных (подозреваемых) по экономическим и другим, не представляющим угрозы для окружающих, статьям гораздо сложнее отслеживать, чем оснащение камер простейшими санитарными средствами.

Понятно, что это несопоставимые по важности задачи. Однако, неоспорим и такой факт, что слишком большая ноша на старте увеличивает инерцию: глобальные требования приводят к пробуксовке реформ, препятствуя началу их движения.

Спираль истории

Итак, попробуем подвести итоги проектов, обсуждавшихся в России в последние годы, которые теперь будут рассматриваться как требования ЕСПЧ.

В ноябре 2009 года, через несколько дней, после того как на обстоятельства смерти Магнитского обратил внимание президент РФ, появилась информация, что в России уже с 2010 года может быть введено ограничение свободы как вид наказания. Об этом говорила начальник отдела исполнения наказаний управления организации исполнения наказаний, не связанных с изоляцией осужденных от общества, ФСИН РФ Татьяна Никитина.

Кроме того, предполагалось введение такого вида наказаний, как принудительные работы, которые будут назначаться за преступления небольшой и средней тяжести, а также впервые осужденным за совершение тяжкого преступления.

"Количество осужденных без лишения свободы, таким образом, может достигать 800 тысяч человек", - сказала Никитина. Таким образом, фактически представитель ФСИН говорила о возможности полностью освободить помещения исправительных учреждений.

Примерно в то же время руководитель Управления охраны ФСИН Александр Новиков, сообщил о переводе в ближайшие годы большинства российских осужденных из колоний в тюрьму. Эти изменения в системе исполнения наказаний потребуют других условий содержания заключенных. Помочь чему призвано было строительство новых тюрем, которые соответствуют современным международным нормам.

Тему строительства новых тюрем уже летом этого года поднял и министр юстиции Александр Коновалов. Он напомнил об утвержденной год назад концепции реформирования пенитенциарной системы, в рамках которой предлагается создать учреждения четырех видов: колонии-поселения двух видов, воспитательные центры и тюрьмы в их первичном понимании.

Интересно, что именно строительство тюрем Коновалов назвал самой дорогостоящей частью реформы. Не по этой ли причине их необходимость чаще всего педалируется экспертами разных рангов? В то же время, новостей об ограничении свободы как виде наказания давно не поступало.

В самом конце 2009 года Медведев подписал законопроекты, внедряющие в России практику домашнего ареста. Представители ФСИН тогда утверждали, что применение электронных браслетов позволит почти на треть сократить число заключенных.

Этот проект также носил внушительное финансовое обременение. На изготовление спецсредств, создание диспетчерских пунктов, отслеживающих перемещения «объектов», и другие технические расходы, по расчетам Минюста, могло потребоваться около 34 миллиардов рублей.

Последняя информация, которую можно обнаружить по вопросу домашнего ареста, касается закупки опытной партии электронных браслетов в разных регионах России. Об их применении почти ничего не сообщается. Между тем, в большинстве субъектов принято правило, что пока первая партия с успехом себя не оправдает, вторая в область (край, республику) не поступит. В итоге, эксперимент как бы проходит, деньги потрачены, но отчитываться по его результатам пока необходимости нет, как и менять структуру работы судов и ФСИН.

Есть, конечно, и другие формы слежки. Например, контрольные проверки и звонки. Однако у нас все попытки внедрения такой формы домашнего ареста обычно упираются в удобную законодательную лакуну: до сих пор, четко не определено, кто именно должен следить за поведением помещенного под домашний арест. Суд не может этим заниматься, МВД не хочет. В результате, не остается ничего иного как посадить подозреваемого в СИЗО, а осужденного – в тюрьму.

Наконец, в декабре 2009 года первый вице-спикер Совета Федерации Александр Торшин предложил создать в России систему частных тюрем. Такое решение потенциально могло позволить содержать заключенных в нормальных условиях, а тюрьмы превратить в рентабельные производства.

Расходы на строительство предполагалось возложить на богатых инвесторов, которые сами будут нанимать охранников и персонал. По проекту Торшина, владелец частной тюрьмы получит от государства средства на содержание каждого осужденного, а государство будет определять конкретную норму прибыли для такой тюрьмы. За строгим соблюдением законов в частных тюрьмах могут следить специально прикрепленные чиновники.

Такая практика могла бы дать возможность гражданам с высшим образованием, специалистам высокого класса и за решеткой трудиться и самореализовываться на взаимовыгодных для них и государства условиях. Ограничило бы влияние закоренелых преступников на обычных заключенных. Практика разведения по разным тюрьмам квалифицированных рабочих, специалистов и уголовников позволила бы избежать большинства конфликтов, возникающих в местах заключения.

Однако эта тема даже не поднималась во время итогового обсуждения проекта реформы уголовно-исправительной системы.

Единственная резонансная инициатива гуманизации наказаний, признаки реализации которой легко заметить в российской действительности, касается осужденных по экономическим статьям. Действительно, бизнесмены больше не являются главным источником неправовых доходов сотрудников правоохранительных органов.

Угроза упрощения

За последние три года российские власти использовали почти все законодательные ресурсы для изменения условий содержания заключенных.

Нельзя сказать, что это не принесло никаких результатов. Например, в сентябре 2011 года Владимир Лукин сообщил, что за полгода в уголовно-исправительной системе России стало на 26 тысяч заключенных меньше, на 3 тысячи сократилось число содержащихся в следственных изоляторах.

Так что, причина все же, наверное, не в безразличии властей к этой теме. Отчего напоминания и ультиматумы ЕСПЧ и оказываются бесполезны. Они стимулируют и так единственно активную точку.

Как показывает принцип отбора проектов для решений этой проблемы, скорее всего, все упирается в финансирование. Причем вопрос не столько в тратах на реализацию реформ, а в ограничении источника неправовых доходов. Пока СИЗО и тюрьма используются как теневой бизнес, угрозы из-за рубежа и требования властей так и будут без следа растворяться в кромешном сумраке условий существования низовых структур.

Требуется не терапия, а кардинальное переформатирование работы уголовно-исправительной системы (УИС), причем не в гуманитарном, а в антикоррупционном ключе. Однако это требует слишком больших ресурсов – временных (скорее всего, не меньше десятка лет) и финансовых. А в первую очередь ресурсов доверия – как населения, так и специалистов. Властям проще продолжать платить компенсации по решению ЕСПЧ,  чем менять УИС.

И надежда на Европу в нашем случае вряд ли оправдана. Постановление ЕСПЧ, вероятнее всего, обусловлено вовсе не жаждой помощи России, а желанием упростить режим своей работы. Как заметила адвокат Ирина Хрунова, ЕСПЧ принял такое решение, поскольку "ему надоело 12 лет выносить аналогичные решения по каждому конкретному случаю".