Аркадий Смолин, собственный корреспондент РАПСИ

Идея создания Азиатского суда по правам человека (АСПЧ) по аналогии с Европейским судом (ЕСПЧ) по правам человека начала обсуждаться в России лишь во второй половине 2014 года – в контексте возможного выхода нашей страны из западных международных организаций, включая ЕСПЧ.

На первый взгляд, может сложиться впечатление, что именно Россия и инициировала этот проект. Конечно же, это не так. Фундамент для создания АСПЧ был заложен еще в 2012 году при подписании Азиатской декларации прав человека.  Или даже в 2008 году, когда вступила в силу Арабская хартия прав человека, прямо предусматривающая создание собственного комитета для изучения правовых проблем исламских государств, не заточенного под интеграцию в западную систему международных организаций.

Внимание России, безусловно, способно заметно ускорить процесс рождения АСПЧ. Однако настоящий интерес представляют не сроки появления на свет нового института, а его конечный вид. Он обещает быть удивительным, непредсказуемым и влиятельным. Фактически, на сегодняшний день, можно различить прообраз проекта «правового Вавилона», где смешаются шариат и конфуцианские заповеди, гуманистические базисы христианского мира и буддистский отказ от индивидуальности…

Рассмотрим правовые предпосылки для этого и трудности, которые имеются на сегодняшний день.

Точка отсчета

Идея создания АСПЧ отражена в Сеульском Коммюнике от 30 сентября 2014 года Всемирной конференции по конституционному правосудию.

Обсуждение его перспектив продолжилось в ноябре в Санкт-Петербурге в ходе встречи председателя Конституционного суда (КС) РФ Валерия Зорькина с руководителем КС Индонезии и президентом Ассоциации азиатских конституционных судов Хамданом Зулфой. «Стороны выразили готовность способствовать реализации данного предложения, в том числе через его обсуждение на ближайшем заседании Ассоциации Азиатских Конституционных Судов и эквивалентных органов в Джакарте», - говорится в официальном сообщении КС РФ.

Лично Зорькин в СМИ поддержал инициативу, отметив, что АСПЧ был бы актуален для нашей страны в связи с тем, что «Россия не только европейская, но и евразийская страна».

Идея вызвала интерес у большей части российских юристов и экспертов, которые отмечали, что «Европейский суд становится все более политизированным», а также критиковали ЕСПЧ за скорость рассмотрения дел. «Вы за всю свою жизнь можете обратиться в ЕСПЧ только один раз и то, если повезет. У меня в ЕСПЧ крутится порядка 15 дел, некоторые там висят уже по 12 лет, поэтому я полагаю, что идея создания дополнительной инстанции перспективна», – высказал популярную точку зрения адвокат Игорь Трунов.

Таким образом, сегодня юридическое сообщество в России рассматривает проект АСПЧ как дублера ЕСПЧ – запасной вариант для направления жалоб, которые не удается довести до рассмотрения в Страсбурге по политическим, либо временным причинам. На наш взгляд, это в корне ошибочное восприятие, которое может помешать России уделить должное внимание и новому институту, выделить силы для своевременной интеграции и закрепления в его уставе важных для нас принципов.

Других членов профессионального сообщества смущает отсутствие концепции и, собственно, такого понятия, как азиатские нормы прав человека. «В Европе есть Конвенция по правам человека, создан ЕСПЧ, у которого есть право контроля над тем, нарушаются или нет права человека, защищаемые этой Конвенцией. Мне неизвестно о наличии азиатской Конвенции по правам человека, соответственно, возникает вопрос: каков будет предмет контроля этого суда?» – озвучил наиболее очевидную претензию к идее адвокат Вадим Клювгант.

Азиатская декларация прав человека

Уважаемый адвокат не совсем прав. Помимо Арабской хартии прав человека и Каирской декларации о правах человека в исламе, на восточной части евразийского материка уже более двух лет действует Азиатская декларация прав человека. Она была подписана 18 ноября 2012 года лидерами стран Ассоциации государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН).

Из-за отсутствия реально действующей системы применения ее на практике (в частности, палаты или суда по правам человека) эта декларация пока является необязательной к исполнению. Что, ни в коем случае, нельзя воспринимать как характеристику качества самого текста. Он мало отличается от принятого ООН в 1948 году прообраза всех подобных документов – Всеобщей декларации прав человека.

Начинается азиатская декларация со слов "Все люди рождены свободными и равными в своем достоинстве и правах"; в ней утверждается, что все граждане имеют право на равную защиту со стороны закона и что уязвимые группы (женщины, меньшинства, инвалиды и мигранты) имеют "неотчуждаемые" права и свободы.

Наиболее интересной особенностью документа АСЕАН является акцент на том, что права человека должны "рассматриваться в региональном и национальном контексте", а также соотноситься с исполнением ими "соответствующих обязанностей ". Это два важнейших тезиса, которые фактически сводят на нет шансы на достижение компромисса с ООН и полноценную интеграцию Азии в западную правовую систему.

Первый тезис противоречит утверждению ООН об «универсальности» основных прав и свобод человека. В 1993 году Всемирная конференция по правам человека провозгласила «бесспорный характер» того, что права и свободы являются общими для всех членов международного сообщества. Поэтому абсолютное большинство государств-участников Венской конференции не поддержало сторонников «азиатской» концепции.

В этом контексте формулировка в новой Азиатской декларации прав человека выглядит как прямая заявка на выход из западной правовой системы и первый шаг к созданию альтернативных институтов защиты прав граждан, проживающих в обществах с более традиционным укладом жизни.

Эту версию подтверждает и второй из вышеуказанных отличительных тезисов азиатской декларации, который отсылает к классической заповеди как конфуцианского учения, так и законов шариата: в частности, главной концепцией мусульманского права является идея не столько прав человека, сколько возложенных на него Аллахом обязанностей.

Слабостью азиатской декларации в ее нынешнем виде является тот факт, что ее подписали пока только страны АСЕАН, в число которых входят Бруней, Камбоджа, Индонезия, Лаос, Малайзия, Мьянма, Филиппины, Сингапур, Таиланд и Вьетнам. О готовности других стран принять ее как образец для всеазиатской декларации пока ничего не известно. Причем о содержании текста страны АСЕАН спорили на протяжении целых пяти лет (страшно представить на какой срок могут затянуться споры о составе и принципах работы нового суда).

В то же время обнадеживает, что среди членов АСЕАН представлены страны, исповедующие все основные религии Азии (кроме локального индуизма): если крупнейшее мусульманское государство мира Индонезия, буддистский Таиланд, конфуцианский, по сути, Сингапур и  христианские Филиппины сумели-таки найти правовой компромисс, вероятно, их работа сможет послужить платформой и для остальных стран этой части света.

Невозможность компромисса

Более серьезным препятствием для создания АСПЧ видится отсутствие в Азии института подобного Совету Европы. Соответственно, ни у кого не возникает обязанности создать судебный орган аналогичный ЕСПЧ. В то же время, европейские эксперты отмечают «давление азиатских специалистов в области прав человека и лидеров многих азиатских государств по проблеме полной адекватности и гуманитарной состоятельности азиатского выбора пути в проблеме прав человека».

Позиции западных институтов, настаивающих на единстве правовых норм, сегодня сильно ослаблены тем, что даже в среде экспертов все более заметными становятся споры по поводу определения универсальных принципов в правовой терминологии.

Так, например, известный исследователь проблемы Доннелли определяет "человеческое достоинство" как универсальную ценность в концептуальной трактовке "консенсуса охвата прав". А ведущий японский эксперт Ясуаки критикует данный термин, как специфичное явление, характерное лишь для западных философских течений. Он предлагает использовать для концептуальной трактовки категорию "стремления к духовному и материальному благосостоянию" как универсальную ценность.

Многие из прав, закрепленных в принятой резолюцией 217 А (III) Генеральной Ассамблеи ООН 10 декабря 1948 года Всеобщей декларации прав человека, не только не находят отклика у населения многих стран, но и вступают в конфликт с устоявшимися нормами и ценностями традиционных обществ. Поэтому требования западных стран соблюдать декларацию прав человека в формулировке ООН, как и отказ всерьез рассматривать региональные корректировки, экспертами воспринимается как политическое давление сродни неоколониализму.

Особо критически к концепции универсальности прав человека отнеслись представители Китая, Индонезии, Сирии, Пакистана, Йемена... Они заявили о незападной концепции прав человека.

Ее суть можно свести к трем основным пунктам:

основное внимание должно уделяться региональной специфике государств при трактовке прав человека;

социально-экономические права должны быть приоритетны перед гражданскими и политическими, а коллективные – перед индивидуальными;

определение статуса личности – исключительно внутренняя компетенция государства, а принцип невмешательства во внутренние дела государства является определяющим.

Многолетние попытки найти компромисс между Западом и Востоком к реальным результатам так и не привели. Поэтому, в начале XXI века зародилась идея "перекрестного консенсуса прав". Сегодня она получила выражение в создании параллельных институтов (в перспективе – специализированных судов), которые будут базироваться на основополагающей единой гуманистической платформе (такой как право на жизнь, право на свободу вероисповедания...), но предлагать для представителей разных культур, традиций и уклада альтернативные площадки для защиты своих прав.

Самый важный вопрос, в этой связи, звучит так: какие позитивные идеи могут предложить для альтернативного ЕСПЧ Азиатского суда по правам человека страны с конфуцианскими, мусульманскими и иными традициями.

Юго-Восток

Наиболее артикулированно беспокойство по поводу навязывания западной системы прав человека высказывают представители Юго-Восточной Азии. Среди них доминирует позиция первого премьер-министра Сингапура Ли Куан Ю и его приверженцев в регионе. Они видят опасность в индивидуализации, фрагментировании норм обязанностей и прав, в растворении азиатской философии общины в западной юридической культуре.

«Порядок и гармония вместо свободы и равенства, самопожертвование и кооперация вместо независимости личности, приверженность общим догмам вместо свободомыслия», – такой порядок ценностей сформулировал Ли Куан Ю.

Представители этого региона сходятся на критике западного законодательного давления, они выступают против философских ценностей, которые отдают предпочтение индивидуальностям. В противовес выдвигается корпоративная мораль конфуцианства для развития концепции "консенсуса охвата прав". Именно со статусом личности связано основное отличие конфуцианской культуры от христианской и демократической культуры Запада. Согласно ей, человек в Сингапуре, Китае или другой стране, где распространено конфуцианство, не имеет статуса, дающего ему право выступать против семьи и социальных групп, с которыми он связан с рождения.

Большинство ученых, исследующих конфуцианство, рассматривает его не-(или даже анти-)демократичным и в значительной степени преувеличивает характерные признаки, препятствующие распространению демократической политической системы в западном понимании. В то же время, имеющий японские корни, американский политолог Фрэнсис Фукуяма, приводит в пример роль конфунцианства в прогрессе китайского и японского обществ, говоря о реальной способности конфуцианского общества создать жизнеспособные демократические институты.

Феноменальный экономический успех Сингапура, по мнению экспертов, может стать прообразом аналогичного прорыва региона в дипломатическо-правовом сегменте международных отношений. Применение государственного опыта 80-90-х годов для эффективного развития регионального суда по правам человека и всей правовой системы, заточенной под интересы восточных, набирающих силы и влияние, стран может в скором времени привести к полноценной двуполярности международной системы взаимоотношений.

Магия Сингапура в восьмидесятые заключалась в подходе, основанном на поиске тех общих ценностей, которые могли бы разделить все этнические группы, признавая и уважая при этом многообразие культур и религий. Многообразие культур явилось объединяющей силой, а национальная идеология дополняла демократическую систему Сингапура. В девяностые в основе политики правительства Го была реализация системы пяти коллективных ценностей, которые вполне можно калькировать на правовую систему региона: интересы нации и общества стоят выше своих собственных; семья – основная ячейка общества; поддержка и уважение личности; консенсус, а не конфронтация; расовая и религиозная гармония.

Сингапур демонстрирует, что конфуцианские ценности могут сочетаться и дополняться западными ценностями. Как отмечают эксперты, если экономическая модернизация действительно влечет за собой, потребность в повышении статуса личности, то уже следующее поколение граждан Сингапура должно начать активно выступать за расширение политического участия и личной свободы не потому, что это западные ценности, а потому, что они отвечают интересам образованного среднего класса.

Соответственно, создание и успешное функционирование АСПЧ может стать основой для мощного регионального кластера с экономическими, арбитражными и пр. судами (первые проекты уже  анонсированы в Гонконге и Китае), куда будут обращаться граждане и компании со всех континентов не в силу религиозных и культурологических приоритетов, а исключительно по причине прагматической эффективности.

«Если конфуцианские традиции в Азии помогут ей найти точный и стабильный баланс между свободой и коллективизмом, то она станет поистине политическим раем», - считает Фукуяма

Китай

В новейшей истории Китай является едва ли ни самой популярной мишенью для обвинений в нарушении прав человека. Этот факт скорее выглядит доказательством неприменимости западных критериев для стран иных культур, чем основанием для усиления международного давления на Поднебесную.

Почти все специалисты по этой стране сходятся на том, что ситуация с правами человека в современном Китае вряд ли хуже, чем в большинстве европейских стран. А традиция их соблюдения, вероятно, даже более древняя, чем в Старом свете. Впервые стройная система воззрений по поводу прав человека появилась в Китае еще в период Чуньцю в VIII-V веках до нашей эры. Достижением настоящего времени является только сам термин «права человека».

По мнению китайских ученых Вань Эсяня и Ян Чэнмина, мы имеем дело лишь с терминологической лакуной в традиционной китайской культуре, а не с отсутствием понятия о правах человека. По их мнению, принципиальное расхождение западной культуры с конфуцианством по вопросу отношения власти к индивиду заключается в том, что Запад ставит во главу угла именно потребности личности, требуя от общества предоставления полной свободы для осуществления частных прав. Неизбежным результатом этого становится то, что индивид оказывается в ситуации постоянной борьбы за свои права. С другой стороны, в традиционной китайской культуре предполагается, что индивид занят выполнением своих обязанностей (см. второй из вышеприведенных отличительных тезисов Азиатской декларации прав человека).

Однако надо принимать во внимание тот факт, что в китайской культурной традиции индивидуум никогда не был центральной фигурой осмысления концепции прав. В традиционном культурном наследии Китая идея свободы личности или идея социального порядка, гармонии личности и общества никогда не связывалась с гармонией самого общества и с идеями истины общественного устройства.

Поэтому китайская система прав человека оперирует не свободой атомизированного человека, а гарантиями обеспечения всех возможностей для полноценной самореализации гражданина в социальном пространстве.

Исламский мир

Мусульманские страны критикуют документы ООН за неспособность учитывать культурную и религиозную специфику незападных стран. В 1981 году представитель Ирана в ООН Саид Раджаи-Харасани сформулировал позицию своей страны в отношении Всеобщей декларации прав человека, которая стала базовой и для большинства других исламских государств. Он назвал документ «светским пониманием иудео-христианской традиции», которое не может быть реализовано мусульманами без нарушения исламского законодательства.

Источниками исламской концепции прав человека являются Коран, Сунна, Иждтихад, судебные решение и иные исламские соглашения по правам человека. Исходя из принципа верховенства шариата, мусульманские юристы выделяют около 70 стихов (аятов) Корана, посвященных правам человека.

Но главной концепцией мусульманского права является идея не столько прав человека, сколько возложенных на него Аллахом обязанностей. Таким образом, идея гармоничного сочетания прав и обязанностей претендует на отличительную особенность всей азиатской системы, связывая ислам, конфуцианство и даже индуизм.

Основные положения исламской концепции прав человека:

правоверные абсолютно равны;

каждый мусульманин вправе требовать от государства уважения своих основных прав;

взаимная ответственность общества и индивида;

индивид не является субъектом международного права в отличие от исламского государства.

Государство должно обеспечить права мусульман, которые могут быть ограничены в интересах мусульманской общины, укрепления обороноспособности страны.

Среди политических прав особое место занимает положения о том, что «у каждого человека и у каждого народа есть неотчуждаемое право на свободу во всех ее видах: физической, культурной, экономической и политической – и у них должно быть право бороться всеми возможными способами против любого нарушения или попрания этих прав; и у каждого угнетенного человека или народа есть законное право поддерживать других людей или другие народы в этой борьбе».

Право на протест связано с обязанностью каждого человека участвовать индивидуально или коллективно в религиозной, политической, социальной или культурной жизни своего сообщества и учреждать специальные институты, предназначенные для поощрения того, что правильно и предотвращения недозволенного. Именно такого рода «обязанности» занимают в азиатской системе привилегированное положение по отношению к правам (представляя собой основную «инновацию» азиатской правовой системы, где обязанности более успешно защищают свободу человека, идентифицирующего себя с определенной ячейкой социума, чем права).

В исламе концепция прав человека строится на убежденности в том, что исключительно Всевышний является автором закона и источником прав человека. В силу своего божественного происхождения они не могут быть сокращены или упразднены какой бы то ни было правящей группой. Поэтому вариант принятия или хотя бы интегрирования западной правовой системы в исламский мир практически исключен. Выход возможен только в вышеупомянутой «перекрестной системе права».

В случае создания АСПЧ, мусульманские страны будут оперировать, скорее всего, Каирской декларацией о правах человека в исламе. Она принята 45 членами государств-членов Организации Исламская конференция в 1990 году. Декларация утверждает исламское законодательство (шариат) в качестве единственного источника прав человека. Она гарантирует большую часть прав, представленных во Всеобщей декларации ООН, но в то же время подтверждает неравенства, закрепленные в исламском праве (фикхе) и религиозных традиций в семейных отношениях, политических правах и других аспектов жизни современного общества.

Основы Каирской декларации:

декларация запрещает дискриминацию по расовому, языковому, половому, религиозному и т. д. признаку;

провозглашает святость жизни, и объявляет «сохранение человеческой жизни», в качестве «обязанности, установленной шариатом»;

гарантирует невоюющему мирному населению (старикам, женщинам, детям, раненным, больным и военнопленным) право на продовольствие, жильё, безопасность и лечение в военное время;

дает мужчинам и женщинам «право на брак» независимо от их расы, цвета кожи или национальности, но не религиозной принадлежности. Каждая семья «право на неприкосновенность частной жизни»;

женщина имеет свой «самостоятельный гражданский статус и финансовую независимость, а также право сохранять свое имя и род»;

муж отвечает за социальную и финансовую защиту семьи;

защищает каждого человека от произвольного ареста, пыток, жестокого обращения или унижения;

ни один человек не должен быть использован для медицинских или научных экспериментов;

гарантирует презумпцию невиновности.

В 1992 году текст Каирской декларации был представлен Комиссии ООН по правам человека, где она была решительно осуждена Международной комиссией юристов за то, что не гарантирует свободу вероисповедания, в частности право каждого человека изменить свою религию. В совместном заявлении, представленном Международным гуманистическим и этическим союзом (МГЭС), Ассоциацией всемирного просвещения (АСП) и Ассоциация граждан мира (АГМ) говорится, что Каирская декларация «является попыткой ограничить права, закрепленные во Всеобщей декларации прав и Международных пактах. Он не может рассматриваться в качестве дополнения к Всеобщей декларации». Таким образом, путь к компромиссу и реальному участию мусульманских стран в ЕСПЧ был в очередной раз отрезан.

Первый шаг к институализации мусульманской декларации был сделан в 2004 году, когда Лига арабских государств (ЛАГ) приняла Арабскую хартию прав человека.

Она вступила в силу в 2008 году, по данным Международного института права бесприбыльных организаций на 2013 год, конвенцию ратифицировали Иордания, Бахрейн, Ливия, Алжир, ОАЭ, Палестина, Йемен, Ирак, Кувейт, Ливан, Катар, Саудовская Аравия, Сирия. Подписали, но не ратифицировали — Судан, Марокко, Египет, Тунис. По данным Университета Джона Хопкинса на 2014 год, участники конвенции — Иордания, Бахрейн, Ливия, Алжир, ОАЭ, Палестина, Йемен, Ирак, Кувейт, Судан, Катар, Саудовская Аравия, Сирия. На англоязычной версии сайта ЛАГ на 2014 год указывается, что хартию подписали 16 стран и 11 ратифицировали, конкретные страны не указаны.

Верховный комиссар ООН по правам человека Луиза Арбур приветствовала вступление Хартии в силу, затем, после письма протеста от «UN Watch», высказала критику Хартии за то, что она приравнивает сионизм к расизму, за подход к правам женщин и иностранцев а также за допущение смертной казни в отношении несовершеннолетних. Также хартия критикуется «Международной амнистией» и Международной комиссией юристов.

На наш взгляд, основной правовой недостаток данной Хартии в том, что он не содержит правового механизма защиты прав и свобод человека, который бы рассматривал индивидуальные жалобы отдельных лиц, контролировал соблюдение прав человека на территориях ЛАГ. Данный механизм должен быть реализован путем создания комиссии по рассмотрению жалоб и арабского суда по правам человека, решение, которых были бы обязательными для исполнения всеми государствами-участниками.

Пока же Хартия предусматривает только создание комитета, который уполномочен рассматривать доклады государств-участников, но не отдельных граждан.

Таким образом, мусульманская концепция прав человека представляется наиболее проработанной в Азии, но не претендующей на роль фундамента для создания альтернативного суда по правам человека.

Перекрестный консенсус прав

Таким образом, каждая отдельно взятая страна формирует собственную национальную концепцию прав и свобод человека, опираясь на принцип универсальности и различия, сохраняя и развивая культуру и национальное своеобразие. Безуспешное внедрение западной модели развития в развивающихся государствах и странах третьего мира, по всей видимости, объясняется тем, что в основу развития берется опыт, наработанный в ином культурном контексте, и предлагаемый без предварительного осмысления и переработки в условиях последнего.

Итак, большинство экспертов, в т.ч. и западных, сходятся на том, что в условиях глобализации и интернационализации все более актуализируется разумное отношение к традициям, которые продолжают играть важную роль в жизни каждого народа.

Например, главным препятствием для реформ в Японии считали общину. Японцы показали, что современные демократические цели государства можно провести через общину, обладавшую высокой солидарностью и способной решить такую задачу лучше, чем еще не сложившееся гражданское общество. Осуществляя развитие на собственной основе,  без требования предварительной смены идентичности, они создали условия, которые через корректировку образования и технологий, появление новых социальных структур постепенно меняли людей.

На основании этого примера западные эксперты надеются, что появление АСПЧ, который интегрирует все отклоненные Западом правовые ценности традиционных обществ, создаст конкурентные условия для их эволюционного развития, которое, в конце концов, максимально сблизит западные и восточные правовые постулаты. Интеграция не через «принуждение к праву», а через конкуренцию институтов.