Денис Дворников, член Общественной палаты РФ, кандидат юридических наук
Все-таки оно работает. Влияние общественного мнения на правосудие по своей силе находится на втором месте после буквы закона, периодически ее обгоняя. Судьи тоже люди, иногда гораздо более ранимые и человечные, чем те, кто никогда не надевал мантию. Неоднократно задавая судьям вопрос "Влияет ли на вас общественное мнение?" я в подавляющем большинстве случаев получал утвердительный ответ. И не важно, кто выступает субъектом давления, президент или популярный оппозиционный журналист.
Однако и реакция на общественное мнение может быть парадоксальной. У меня есть личное ощущение, что суровый второй приговор Ходорковскому и Лебедеву был вынесен в ответ на тот беспрецедентный прессинг, которому подвергся не только судья Данилкин, но и вся столичная система правосудия. И это не вопрос применения неправильной нормы.
Дело ЮКОСа в силу своей специфики, пожалуй, одно из самых сложных. На слух разобраться в контрактах, тарифах, лицензиях, финансовых потоках и замысловатой комбинации транзакций нереально. Поэтому принятие окончательного решения о степени вины осуществляется в результате тщательной трактовки каждого из составляющих общую картину действий. Это примерно как работа в режиме двоичного кода: да – нет, 0 – 1, плюс или минус. И именно в эти локальные моменты оценки каждого действия подсудимых, катализатором могла стать та активная реакция защиты через средства массовой информации.
Энергия информационного потока умножала то самое личное убеждение, которым руководствуется судья, а в некоторых случаях заставляло это самое внутреннее убеждение защищаться. Операция под кодовым названием "Откровения Натальи Васильевой" была явным перебором. Это было too much, и по факту и по технике исполнения, и, весьма вероятно, сыграло против подсудимых. Повторюсь, дело не в том, что судьи мстили за публичное унижение, намеренно искажая свое решение. Процесс подготовки приговора по такому сложному делу можно сравнить с составлением сложной многоуровневой сметы расходов, в которой увеличение затрат на 100 рублей в каждой отдельной позиции, в итоговой строке приводит к возрастанию суммы на десятки тысяч. Грубое сравнение, но, пожалуй, наиболее иллюстративное.
В последние полтора года произошли серьезные политические сдвиги. В воздухе все отчетливее ощущается идея о том, что "теперь можно все". Можно привлекать, а главное слушать любых экспертов, можно свободнее пользоваться поправками в законодательство. При этом создается впечатление, что судьи готовы тщательнее прислушиваться к общественному мнению, понимая это как благой прогрессивный подход. В случае с Платоном Лебедевым это скорее хорошо. В случае с каким-нибудь педофилом, чьи "братья во-грехе" уже успели доказать свое умение и возможности манипулировать общественным мнением, скорее плохо.
Судиться в условиях, когда общественное мнение влияет на решение суда – страшновато. Это не менее страшно, чем когда судебная система контролируется политическим руководством. Только в случае подконтрольной судебной власти ее действия и логика предсказуемы, а в случае информационной дезориентации и стихийности общественной позиции все гораздо сложнее. В условиях, когда общественное мнение становится все более существенным фактором, новый виток информационных войн вполне предсказуем.
"Допустимость подобных методов воздействия на правосудие не только девальвирует идею справедливости и состязательности судопроизводства, но дает возможность оправдывать угрозы и издевательства над судебной и правоохранительной системами политической борьбой". Это фраза из того самого "Письма 55". За Платона Лебедева и его родственников можно только порадоваться. При этом нужно очень трезво относиться к тенденции, когда митинг, статья или высказывание президента могут повлиять на судебное решение.
