Сам по себе факт нецелевого использования денежных средств не свидетельствует о наличии корыстного преступного умысла, разъясняет Верховный суд (ВС) РФ в изученном РАПСИ определении.
При этом присутствие корыстной цели является обязательным признаком хищения, обращает внимание высшая инстанция.
Суть дела
Судебная коллегия по уголовным делам ВС РФ рассмотрела уголовное дело о хищении денежных средств приемного ребенка: опекун осужден по части 4 статьи 160 УК РФ к 2 годам лишения свободы условно.
Как усматривается из материалов дела, опекун недееспособной приемной дочери перевел с ее банковского счета более 1,2 миллиона рублей на свой, а позднее деньги обналичил.
Согласно отчету, обвиняемый обоснованно израсходовал в интересах подопечной около 300 тысяч, а еще 610 тысяч он вернул на счет дочери.
Оставшиеся средства, по мнению следствия и судов трех инстанций, фигурант необоснованно растратил.
Адвокат в жалобе обращает внимание, что все спорные расходы осуществлялись опекуном с согласия подопечной и в ее интересах — на улучшение жилищных условий, лечение, оздоровление и реабилитацию. Защитник считает, что суд ошибочно посчитал данные расходы хищением.
Позиция ВС
Разрешая вопрос о наличии в деянии состава хищения в форме присвоения или растраты, суд должен установить обстоятельства, подтверждающие, что умыслом лица охватывался противоправный, безвозмездный характер действий, совершаемых с целью обратить вверенное ему имущество в свою пользу или пользу других лиц, отмечает ВС (пункты 25 и 26 постановления Пленума от 30 ноября 2017 г. № 48).
«Направленность умысла в каждом подобном случае должна определяться судом исходя из конкретных обстоятельств дела, например, таких, как наличие у лица реальной возможности возвратить имущество его собственнику, совершение им попыток путем подлога или другим способом скрыть свои действия», — разъясняет высшая инстанция.
При решении вопроса о виновности лиц в совершении мошенничества, присвоения или растраты суды должны иметь в виду, что обязательным признаком хищения является наличие у лица корыстной цели, то есть стремления изъять и (или) обратить чужое имущество в свою пользу либо распорядиться указанным имуществом как своим собственным, в том числе путем передачи его в обладание других лиц, круг которых не ограничен, обращает внимание Судебная коллегия по уголовным делам.
«В связи с этим установление корыстного мотива или его отсутствия имеет существенное значение для правильной квалификации действий осужденного, в отношении наличия (отсутствия) состава преступления, предусмотренного ст. 160 УК РФ», — отмечает ВС.
В данном деле суды пришли к выводу, что расходы, понесенные на благоустройство жилого дома и придомовой территории, приобретение строительных и отделочных материалов и оплата работ, а также ремонт автомобиля не могли быть произведены за счет подопечной, поскольку не связаны с необходимостью ее жизнеобеспечения.
«Однако данные выводы о наличии у (опекуна) корыстного мотива и обращении денежных средств потерпевшей в свою пользу вызывают сомнение, поскольку суд не дал оценку всем имеющим значение для разрешения данного дела обстоятельствам», — приходит к выводу высшая инстанция.
Так, из показаний фигуранта усматривается, что корыстной цели у него не было, поскольку он руководствовался исключительно интересами подопечной.
«Возможные нарушения при расходовании денег подопечной носят формальный характер и не могут указывать о его преступном намерении», — отмечает ВС, указывая, что обвиняемый всего лишь не представил в орган опеки и попечительства отчет о расходовании денежных средств.
Причем, когда опекун отчет все же представил, то часть потраченных им денежных средств была признана отвечающим интересам подопечной.
Кроме того, одна из свидетелей пояснила, что деньги приемного ребенка были потрачены на благоустройство жилого дома, в котором она также проживала, с целью улучшения комфортных условий, а также для благоустройства подсобного хозяйства, приобретения необходимых материалов и инструментов, на лечение и отдых девочки, для ремонта автомобиля, на котором ребенка возят на реабилитацию, на оплату стоматологических услуг для подопечной и совместный отдых.
При этом суды, приходя к выводу о нецелевом использовании денежных средств, сослались лишь на факт, что товарами и услугами пользовалась не только подопечная, но и вся семья опекунов, а каких-либо других доказательств в судебных решениях не приведено, констатирует высшая инстанция.
Вместе с тем, как следует из материалов дела, денежные средства были израсходованы на благоустройство жилого дома, в котором подопечная не только проживала, но и является его собственницей, а опекун не имел на него вещных прав.
«Таким образом, потерпевшая непосредственно получила в личное владение и пользование все результаты ремонта и благоустройства дома, произведённого (опекуном), а затем приобрела их в свою собственность», — отмечает ВС.
Он также обращает внимание, что опекун выделил деньги на ремонт автомашины матери приемного ребенка, а сам он не являлся собственником автомашины и не пользовался ею.
«С учетом установленных судом обстоятельств и фактов расходования (обвиняемым) денежных средств, вызывает сомнение вывод суда о незаконном и безвозмездном обращении денежных средств, принадлежавших потерпевшей, в свою пользу.
Сам по себе факт нецелевого использования денежных средств, принадлежавших потерпевшей, не свидетельствует о наличии в действиях осужденного корыстного преступного умысла, направленного на обращение этих денежных средств в свою пользу на собственные нужды», — подчеркивает ВС.
В связи с чем высшая инстанция отменила обвинительный приговор, а дело направила на новое судебное разбирательство в суд первой инстанции (Дело №3-УД24-9-КЗ).
Алиса Фокс
