Продолжаем совместный проект с историографическим сообществом «Политика на сломе эпох» под общим названием: «Парламентаризм новой России». В рамках этого проекта наши читатели смогут прочитать интервью с депутатами Госдумы России первого созыва, узнают, как строилась работа в парламенте и какие они, народные избранники, лично.

Наш очередной гость – депутат Верховного Совета СССР, начальник ГУВД Москвы, депутат Госдумы РФ первого созыва Аркадий Мурашев.

- У Вас были удивительные виражи в политике: и депутат Верховного Совета СССР, и глава московской милиции. Какие пути вывели Вас в Госдуму первого созыва?

- В конце 1992 года правительство Гайдара переживало кризис. Членов его команды постепенно начали увольнять. В результате этой чистки, как мы знаем, добрались и до самого Егора Тимуровича, которого Верховный Совет решил поменять на Виктора Черномырдина. В городе Москве, в это время, происходили примерно аналогичные брожения. Результатом этого брожения стала отставка тогдашнего мэра столицы, Гавриила Попова. Вслед за этим, новым главой Москвы стал Юрий Лужков, который мне прямо и честно сказал, что на моем месте видит другого человека. И я начал подбор преемника, чтобы ввести в курс дела, передать работу.

Вслед за тем, как я подобрал себе преемника и окончательно распрощался с ГУВД, стало ясно, что нам – демократическим силам – снова необходимо готовится к выборам. По тогдашним законам, ближайшие выборы в Верховный Совет должны были состояться еще через три года, где-то в 1994 году. Следовательно, самое время начинать постепенно готовиться к ним, начинать партийное строительство. И вот, в 1993 году мы занялись строительством новой партии – «Демократического выбора России», так как стало понятно, что тогдашний флагман демократических сил, партия «Демократическая Россия», в том виде, в котором она находилась к этому времени, существовать уже не могла, и исчерпала себя. Было очевидно, что лидером демократической общественности стал Гайдар и люди его окружавшие в правительстве, его соратники, заменив лидеров «Демроссии». Мне же тогда была отведена роль по взаимодействию с демократическими силам в регионах. В мои задачи входила необходимость убедить региональных демократических лидеров пойти под наши знамена, убедить, что надо менять тактику и стратегию, строить новую партию. Таким образом, на это важное дело у меня ушла вся весна и лето.

Затем грянули события 1993 года. Мы абсолютно не были готовы к такому повороту событий, что выборы состоятся раньше запланированного. Тем не менее, решение было принято, и надо было действовать в сложившейся ситуации, когда выборы внезапно были назначены на более ранний срок - на декабрь 1993 года. И не только выборы. В этот же день проходил референдум, на котором была принята Конституция России.

Правилами выборов тогда предусматривалась смешанная система – выборы по списку и индивидуально, в одномандатных округах, когда конечный избиратель выбирает персонально конкретного депутата. Сам список, в свою очередь, состоял их федерального списка, из примерно 15-ти человек, и регионы. В федеральном списке, конечно, были знаковые фигуры плюс технические функционеры. И я состоял в этом списке, поэтому у меня не было никаких сомнений, что я стану депутатом Госдумы – я был ответсекретарем выборного блока, на всех документах стояла, в том числе, и моя подпись.

- Аркадий Николаевич, отвлекусь немного от тематики, а как Вы - политик, депутат, человек чуждый силовых ведомств – стали главой столичной милиции?

-  Я был близким человеком Гавриилу Харитоновичу Попову, это была его идея. Я сначала отказывался. Хотел заниматься программой приватизации, меня эта тематика очень интересовала, я изучал документы, смотрел, как это происходило в Восточной Европе. Уверен был, что это ключ ко всему, что это решение очень многих экономических проблем России в процессе перехода от плана к рынку. Льщу себя надеждой, что, может быть, приватизация прошла бы лучше.

Тем не менее, я никогда отношения к милиции не имел, у меня даже приводов не было. Для меня это назначение было совершенной неожиданностью. Но Гавриил Попов взял меня «на слабо», как говорится. Мол, добились демократии и все? А поработать для нее не хотите? Конечно же, меня заела гордость, и я согласился поработать на благо демократии на том месте, на котором это необходимо. Идея Попова состояла в том, что ГУВД нужна «новая кровь», человек не из этой системы, который сможет реформировать ее, видя проблемы со стороны.

- Существует мнение, что Борис Ельцин абстрагировался от выборов Госдумы РФ первого созыва, не дав, таким образом, «Выбору России», считавшимся пропрезидентским блоком, стать партией с серьезным перевесом в голосах, что позволило бы быстрее проводить необходимые для реформирования новой России законопроекты. Так ли это?

- Я тоже считаю, что это одна из ключевых ошибок Бориса Ельцина. Тут, конечно, надо также учитывать, что у людей были свежи воспоминания о партии власти – КПСС. Поэтому эта идея могла быть отторгнута обществом.

Кроме того, для Ельцина тогда был другой приоритет – Конституция. Это, без преувеличения, основа нового российского государства, была ключевым моментом истории. Поэтому, как мне думается, на этом фоне, когда надо было принять Основной закон страны, кто пройдет в парламент его даже не очень-то и волновало. Это был второстепенный вопрос.

Еще одна проблема состояла в том, что демократическое движение было разрозненным среди близких президенту людей. Многочисленные демократические партии возглавляли близкие Борису Николаевичу люди – и Собчак с Поповым, и другие. А уж разницу между Шохиным, Шахраем и Гайдаром он, мне кажется, вообще не улавливал. Вот они все и двинулись в Госдуму не единой колонной, сплоченной силой, а порознь. Только у «Демроссии» тогда хватило ума не идти отдельно, а присоединиться к нам, к «Выбору России». В результате, некоторые вообще не дотянули до 5%, положенных для прохождения, а остальные получили не так много: мало того, что их много, так еще и оттянули голоса те, кто не прошел барьер. Поэтому, если бы Ельцин выказал поддержку хоть кому-то, то картина после выборов была совсем иная. Но оказать, например, поддержку «Выбору России», то это обидеть Собчака с Поповым и Шахраем. Поддержать Шахрая – обидеть Гайдара и Собчака с Поповым. Вот такая вот патовая ситуация. И я чисто по-человечески могу понять, что президенту тогда было лучше никого не обижать. Но с политической точки зрения...

- Аркадий Николаевич, как известно, на выборах в первую Думу самым удивительным была победа ЛДПР в голосовании по партийному списку. Россия тогда одурела, перефразируя известную фразу?

- Я отвечу так. На что тогда люди обращали внимание? На то, сколько получила партия. Одномандатников из, условно, Твери, кто знает в Сургуте? Поэтому, в том числе, никто и не узнал, что наша фракция – «Выбор России» - стала самой крупной в первой Госдуме. В общественном мнении сложился стереотип, миф, что ЛДПР победила.

- Это было протестное голосование, как Вы думаете?

- Да, я думаю, что это было протестное голосование. С 1991 года коммунисты много потеряли, чтобы протест направлять через них. За это время над ней прошел не очень удачный суд, принесший больше вреда, чем пользы нам, демократам. Потом был октябрь 1993 года, это было неожиданно и сильно раскололо даже демократов. Затем, как мне кажется, у людей возник некий вакуум – если ты, президент, назначил выборы в новые органы законодательной власти, то хотя бы намекни, за кого голосовать-то? А со стороны Ельцина ничего не прозвучало. Наши же граждане, очень падки на пропаганду, им очень важно слово начальства. Это, кстати, мы красочно наблюдаем сегодня. Так вот, если бы глава государства сказал, мол, я поддерживаю тех-то, то вопрос отпал. Как это было, когда Путин призвал голосовать за Единство (которое только вчера образовалось), но оно набрало большинство голосов исключительно потому, что Путин на них пальцем показал. А если Борис Ельцин ничего не говорит, и вообще дает понять, что ему все равно, за кого вы, граждане будете голосовать, то, граждане делают вывод: и нам все равно, получите ЛДПР в парламенте, посмеемся вместе.

Это была полная неожиданность. Этого не показывали ни рейтинги, ни опросы. Это было, как обухом по голове. Хуже того, это на многие-многие годы вперед определило политический вектор.

- Некоторые уверены, что на депутатов первой Госдумы исполнительная власть оказывала давление и манипулировала депутатами для принятия нужных решений. Это так?

- В первой Думе этого не было. Да и не возможно было. Это сложилось потом уже, к четвертой думе. Вообще, первые три Госдумы были свободны в принятии решений. В первой Думе ни у кого не было большинства, ЛДПР с КПРФ составляют тандемы, когда надо. Яблоко с «Выбором России» - тоже изредка. Но истинный расклад сил в первой Госдуме проявился на выборах спикера палаты. Мы вместе с Яблоком предлагали Лукина. Рыбкин был тоже не самой одиозной фигурой. Но мы проиграли, спикером стал глава подвластной коммунистам партии – Иван Рыбкин.

Вторая Дума была исключительно коммунистической. А третья Дума – была характерна активным участием олигархов, когда многое решала не политика, а деньги. С другой стороны, третья дума была очень влиятельной, с ней надо было договариваться. Тогда поняли, что Дума – это реальный инструмент законодательной власти. Собственно, и с Ходорковским тогда проблемы возникли потому, что он, по моему мнению, вознамерился получить большинство в четвертой Госдуме – у них были люди, были ресурсы и план действий. Естественно, что Путину это не понравилось.

- Аркадий Николаевич, ЛДПР, при всей антикоммунистической риторике, очень охотно кооперировалась с коммунистами для того, чтобы либо принять некий законопроект, либо провалить его. Почему у демократов этого часто не получалось?

- По голосованиям мы не так уж сильно были разобщены. Тогда голосования тщательно анализировались, и у каждого депутата был рейтинг. Целая аналитическая группа уважаемого ученого и аналитика Собянина над этим работала. Благодаря этой работе мы имели представление, на кого мы можем рассчитывать, на кого – нет, к кому обращаться, к кому – нет. Это было все математически обосновано и выстроено. Зачастую было очень сложное и ситуативное голосование по каждому вопросу. Но да, Дума была разбита, как я выше уже сказал, на два лагеря. Плюс небольшой довесок в лице партии «Женщины России», которые были то с одними, то с другими, в зависимости от собственной выгоды.

- В своем приветственном выступлении на первом заседании первой Госдумы тогдашний Премьер Черномырдин призвал депутатов исключить из лексикона избранников слова «нетерпимость» и «нетерпение». Как работалось и проходило взаимодействие с тогдашней оппозицией?

- Депутаты разные были. Кто-то да, был нетерпим, а кто-то – нет. В целом-то Дума была очень эффективной. Со слов своих коллег из других комитетов, я знаю, что в комитетах всегда была более профессиональная и более содержательная работа, чем на пленарных заседаниях. Фланг оппонентов слева всегда был криклив именно на пленарных заседаниях, но молчалив на заседаниях комитетов. Им нечего было сказать содержательного, поэтому сидели и помалкивали. А на «пленарках» включался популизм, политика... Но здравый смысл всегда возобладал.

- Так Госдума первого созыва была местом для дискуссий?

- Безусловно! И очень содержательные были дискуссии.

- Аркадий Николаевич, что из всего сонма работы в Госдуме было в числе Ваших приоритетов?

- Мне досталась работа в Комитете Госдумы РФ по международным делам. Плюс к этому, я занимался всеми международными отношениями нашей партии. Мне очень хорошо работалось с тогдашним министром иностранных дел Андреем Козыревым, который помимо того, что был министром, был еще и депутатом, членом нашей фракции. Тогда по закону можно было совмещать должности.

Внешний вектор взаимоотношений с миром, как партийный, так и общегосударственный тогда был очень важен. До нашего народа дошло, что мы не за «железным занавесом», а мы часть единого мира. Мы тогда начали вступать в международные организации, начали ратифицировать международные договоры, что положительно сказывалось и для внутренней политики, жизни общества, и для имиджа страны на международной политической арене. Это все было очень важной работой с точки зрения интеграции России в международное пространство.

Кстати, из-за этой работы по интеграции России в мировое пространство, на меня так сильно подействовала история с Крымом. Потому, что и я, в том числе, приложил много усилий, объясняя всему миру, какая Россия стала хорошая и встала на новый путь. А потом оказалось, что не очень-то и встала, и не очень-то хорошая. Обидно.

- Почему тогда, в начале 90-х, министр иностранных дел Андрей Козырев получил прозвище «Мистер «да», о котором коммунисты и другие критики 90-х вспоминают регулярно?

- Тем, кто произносит это в качестве оскорбления или с усмешкой, хочу посоветовать прочесть книгу Егора Тимуровича Гайдара «Гибель империи». Что значило тогда это «да»? А это значило тогда то, что мы от гуманитарной помощи стран Запада зависели, шла речь о выживании страны и ее граждан; и западные страны помогли нам выжить. Какие условия мы могли бы выдвигать в этой обстановке? Смешно же говорить об этом. И Андрей Козырев очень достойно вел себя в сложившейся ситуации.

- Какой закон, принятый первой Госдумой Вы бы назвали самым значимым?

- Гражданский кодекс, безусловно. Это самое главное, что сделала первая Госдума. Этот кодекс лег в основу рыночной экономики России и хозяйственной деятельности страны.

В СССР, как мы помним, была плановая экономика. В период с 1991 по 1993 годы мы болтались, не пойми где: и Союза нет, и коммунисты не у власти, а экономика не рыночная и законы под нее подвести невозможно. Был полный законодательный вакуум. Именно Гражданский кодекс поставил точку в этом межвременьи.

- Некогда, историографическое сообщество «Политика на сломе эпох» и Фонд Ельцина проводили круглый стол к 25-летию избрания Госдумы РФ первого созыва. Тогда один из Ваших коллег по фракции высказался в том смысле, что главный и основной смысл первой Думы состоял в том, чтобы принять выборное законодательство. На этом ее функцию можно считать исчерпанной. Вы согласны с этим?

- Выборы в Госдуму первого созыва прошли по Положению о выборах в Государственную Думу РФ. Правила этой выборной гонки были прописаны специальным указом президента Ельцина. Да, мы в последующем приняли законы о выборах различных уровней, но они не были сильно другими и несильно отличались от Положения, по которому была избрана Дума. Я, честно говоря, не помню, чтобы перед нами остро стояла эта проблематика. Смысл состоял в другом – в экономике и налаживании хозяйственной и правовой жизни страны.

- Традиционный вопрос, который я буду задавать всем, с кем беседую. Продолжите фразу: «Госдума России первого созыва – это: …»?

- … Самая лучшая дума из всех последующих.

Справка: МУРАШЕВ Аркадий Николаевич

Депутат Государственной Думы от избирательного объединения «Выбор России».

Родился 2 декабря 1957 г. в Жагани (Польша). Окончил Московское высшее техническое училище имени Н.Э.Баумана, инженер по двигателям летательных аппаратов. Председатель Комитета по созданию Центра либерально-консервативной политики, Москва.

Координатор фракции «Выбор России», член Комитета ГД по международным делам.

В марте 1994 г. - член инициативной группы по созданию партии ДВР.

Работал в Институте высоких температур АН СССР, освобожденным заместителем секретаря комитета комсомола института, научным сотрудником по магнитной гидродинамике. В 1991 году занял пост начальника Городского управления внутренних дел (ГУВД) Москвы.
Избирался народным депутатом СССР, был членом Верховного Совета СССР, секретарем КС Межрегиональной депутатской группы. Возглавлял оргкомитет движения «Демократическая Россия», был одним из шести сопредседателей его КС. Руководил Центром либерально-консервативной политики. Участвовал в создании предвыборного блока «Выбор России».

Возглавляет компанию «EPPA Russia - Европейские консультанты».

Беседовал журналист, исполнительный директор историографического сообщества «Политика на сломе эпох» Артем Амелин