Аркадий Смолин, специальный корреспондент РАПСИ
Большая часть человечества считает, что еврейский народ единолично спас от истребления харизматичный лидер – Моисей. Многие образованные люди верят, что в критический момент именно он заставил одним своим жестом расступиться воды Красного моря.
На самом деле, это не так. Важнейшая заслуга Моисея заключается совсем в ином.
Будущее Израилю обеспечил не национальный лидер, а активисты из народа. Некий Наассон без подсказки Моисея бросился в море. А за ним уже последовал и простой люд. И воды расступились благодаря их вере, а не личным связям Моисея с Господом.
Чтобы пояснить, какое отношение эта история имеет к наблюдателям на последних российских выборах, нужно сравнить специфические качества гражданского общества в древнем мире (например, Греции) и современном (где Греция и Россия уже мало чем различаются).
Реванш изгоев
В Древней Греции нежелание человека участвовать в политической жизни, в частности ходить на голосования, считалось крайне постыдным. Для определения таких обособленных людей, занятых только своими личными интересами, придумали специальный термин. Вскоре он превратился в оскорбление. И даже появление этого слова на титульном листе романа Федора Достоевского не сделало его допустимым в приличном обществе.
В начале XXI века слово так и осталось ругательством (не изменил ситуации и одноименный фильм Ларса фон Триера), однако обозначенная им аполитичность не только перестала быть позорной чертой характера, но и стала базисом новой системы ценностей. Актуального режима существования, где комфортная жизнь в собственной квартире компенсировала отказ от активной жизни в стране и обществе.
В таком разреженном социальном пространстве правовое поле просто не могло существовать хотя бы по причине отсутствия сети налаженных контактов и общих договоренностей. В этих условиях альтернативой нормам закона и права стали атрибуты частного успеха, которые должны были символизировать для окружающих наличие связей у их владельца, способность "решать вопросы". Предметы роскоши предоставляли человеку определенную защищенность. Другими словами, позволяли добиваться индивидуальной справедливости в условиях анемии единых законов. Таким образом, едва ли не каждый человек стал автором и носителем собственного кодекса законов.
Менее успешным гражданам оставалось лишь искать утешение и примирение с реальностью. Изменять не реальность, а свои ощущения от нее. Воспринимать ее в позитивном ключе, искать малые радости в частной жизни. Появление форумов, блогов, а затем социальных сетей стало платформой, впервые объединившей этих людей. Недоверие к законам оффлайн-жизни способствовало формированию жесткого кодекса правил в онлайне. Основополагающим стало скептическое отношение ко всем авторитетам. Его дополняло пренебрежение любыми формальными (необоснованными) запретами и попытками запугивания.
Протест объединил обе эти категории активных граждан. Частные предприниматели и продвинутые интернет-пользователи начала десятых – одиночки, которых объединяет ощущение собственной значимости, способность самостоятельно разбираться в сути проблемы, находить эффективное и нестандартное ее решение. Достигнув определенных пределов в частной жизни, теперь они испытывают потребность в нормативных гарантиях социальной жизни. Им нужна не столько смена власти, сколько площадка для переговоров.
В идеале такой площадкой должен был стать закон. Общий для всех. Единое правовое поле, где права человека определяются не его статусом, а, наоборот, нивелируют все знаки отличия. В Древней Греции таким полем была политическая жизнь, что позволяло людям ощущать себя успешными и свободными на площади, а домашний уют отдать на откуп слугам.
Для реанимации и возвращения к полноценной жизни российские законы нуждались в какой-нибудь эффектной локальной победе. Символическом триумфе, доказывающем их превосходство. Подобно тому как нынешнее возрождение Великой Британии началось с побед на Фолклендах, хочется верить, что диктатура российских законов начнется с победы избирательного законодательства на последних выборах.
И это не оговорка – главной интригой 4 марта, пожалуй, был вовсе не подсчет голосов, а личный выбор членов избиркома: скандал, силовые методы и административный ресурс против закона, правосознания и взаимопомощи.
Закон-чудотворец
Прежде чем присудить наблюдателям на выборах почести людей, напомнивших обществу о существовании единого для всех закона и его силе, имеет смысл еще раз помянуть историю Моисея.
Да, вовсе не его жезл заставил расступиться воды морские. Это сделала народная вера. Но вера эта уже практически иссякла к тому времени, когда Моисей получил от Бога 10 заповедей. Кодекс нового закона. Именно эта законодательная роль Моисея (единолично следившего за исполнением законов во время скитания по пустыне) во многом и предопределила хеппи-энд для еврейского народа.
В России не было своего Моисея. Вернее, последние три месяца мы наблюдали формирование "коллективного Моисея". Всевозможные общественные организации, СМИ, политические партии и частные эксперты подготовили разнообразные просветительские программы для широкого круга граждан. Будущие наблюдатели обучались не только правилам поведения на избирательном участке, но также изучали законы, свои права и обязанности.
Этот "коллективный Моисей" внушил обществу веру в свои силы. Требование соблюдения законов стало силой, солидаризирующей общество. Причем она давно уже выплеснулась за пределы политического контекста (т.е. условные перевыборы не заставят людей разойтись по домам и, как десять-сорок лет назад, искать коррупционные альтернативы действующим законам). Главный вопрос перед 4 марта состоял в том, хватит ли этого энтузиазма образованных граждан, чтобы заставить расступиться море окружающего безразличия.
Подобно Наасону, многие простые граждане оставили свои семьи, чтобы броситься в оплот беззакония (каковым представили избирательные участки некоторые СМИ и блоги), рискуя утонуть в оскорблениях местной фауны и собственном отчаянии от безнадежности что-либо изменить. Этот жест фанатичной веры в силу закона привел к результатам, которые так и тянет назвать чудом.
Бесчисленные отзывы наблюдателем в соцсетях, блогах и СМИ стали летописью победы – если не исторической, то уж точно моральной (во всех смыслах этого слова).
"Как я понимаю, они (члены избиркома – ред.) где-то там (и с кем-то там) обсудили тот факт, что… мы как-то действительно очень ловко выучили нормы закона и в нужные моменты декламируем их хором… Видимо, на нас махнули рукой и с того момента день наш происходил в строгом соответствии с самыми высокими эталонами избирательных практик. Всё шло как по маслу. Все были дружелюбны и вежливы. Любые вопросы находили ответы. Любое действие находило поддержку. На территории одного отдельно взятого московского школьного спортзала воцарилось верховенство закона. (…) Приятной паре потом в холле пришлось объяснить, что верховенство закона – это такая шутка, которая для всех. Она не только против заведомых упырей и негодяев. Она вдруг может оказаться и против приятных пар тоже. И если ты хочешь, чтоб для тебя всё было по закону, то ты должен понимать, что от тебя это может потребовать усилий", - пишет в своем Фейсбуке член Совета по правам человека при президенте РФ Елена Панфилова.
При этом важно понимать, что суть победы заключается не в предотвращении нарушений, не в перевоспитании членов избиркома и даже не столько в воскрешении норм закона. Главным доказательством триумфа гражданского общества на выборах стало осознание того факта, что все вышеперечисленное вдруг, в один день, стало обыденностью, а не чем-то чрезвычайным. Нормой.
Узреть невидимое
Американский писатель Уолтер Липпман заметил, что "необученный наблюдатель вычленяет из внешнего мира только те знаки, которые он может распознать". На прошлых выборах наблюдатели в основном находили на избирательных участках скандалы и невежество – признаки наличия двух (трех, четырех, десяти…) Россий в одной стране, народы которой не только говорят на разных языках, верят в противоположные ценности, но и откровенно враждебны друг другу. Нащупать фундамент для диалога казалось делом бесполезным – каждой стороне хотелось лишь подавить, заставить замолчать, исчезнуть оппонентов.
Прошло совсем немного времени и вдруг оказалось достаточно обучиться простейшим общедоступным навыкам, законам, правам, чтобы разглядеть в той же картине дня – искусственный миф, манипуляцию, навязываемый извне spin.
В России нет никакой тотальной цензуры. И митинги с Болотной-Сахарова освещаются на центральных каналах, и критику власти можно расслышать в новостях государственных СМИ. Проблема в том, что это море частностей не вырастает ни в какую закономерность. Когда у общества отсутствуют единые оптические инструменты оценки новостей, внимание легко можно направить на второстепенные темы.
Достаточно продемонстрировать искусственную логическую связь, собрать несколько фактов в связную историю, и направить тем самым общество дальше бродить по пустыне.
Иммунитет от подобных искушений предоставляет институт права. Он изначально, еще в средневековых монастырях, замышлялся в качестве инструмента отображения и логического упорядочивания сложности реального мира. Как и институт науки, право описывает сложность мира в соразмерной ему по сложности логически организованной концептуальной системе. Тем самым даже простое мышление в правовых терминах и понятиях автоматически позволяет вычленять важнейшие сообщения и логически укладывать их в последовательные сюжеты.
Именно в этом и заключается главная победа России на выборах 4 марта. Едва ли ни впервые в нашей истории общество заговорило не на суржике лозунгов, проклятий, просьб и мечтаний. А на юридически четком языке законов и прав.
В лингвистике есть популярная гипотеза Сепира-Уорфа, которая во второй половине XX века обросла множеством вариаций и усовершенствований. Ее суть заключается в том, что общественное устройство определяется словесной тканью, если мы подберем правильные слова, то общество самостоятельно встанет на ноги. Многие проблемы существуют только потому, что мы не знаем, как назвать те или иные социальные, политические, коррупционные феномены, и из-за этого блуждаем в потемках.
"Оказывается, если мы напряжёмся, если подготовимся, если решимся, то мы можем сделать так, что они становятся другими. Всё становится другим. Таким, каким должно быть. Вот оно ещё вчера было унылой имитацией и напрягом с оскалом, а вот уже все улыбаются, и нет вражды… Вот он, этот крошечный участок в тихих московских Черёмушках, был ещё три месяца назад каким-то ужасом и кошмаром и вдруг обратился в образцово-показательный уголок демократии, толерантности, уважения и верховенства закона. И вышло оно не через "бой", не через "войну", а как-то само собой. Как будто так и должно было быть", - свидетельствует наблюдатель-правозащитница.
