Война все же начинает влиять и на работу судебных инстанций: громкие процессы отложили из-за ухода подсудимых и свидетелей на фронт, поредели и ряды адвокатуры. Впрочем, правовые темы продолжают волновать печать. Журналисты обличают спекулянтов – особенно булочников и аптекарей – пользующихся наступлением тяжелых времен, а также торговцев, продающих санкционный товар. Пресса окончательно разочаровывается в работе Госдумы и предлагает прекратить тратить на содержание «такого громоздкого и нелепого учреждения» народные деньги.
РАПСИ продолжает знакомить читателей с новостями судебно-правовой тематики столетней давности. На дворе февраль 1917 года.
20 февраля
Модные процессы.
За время войны сильно изменилась жизнь судебных установлений. Крупные процессы пришлось в большинстве случаев отложить в виду призыва подсудимых или значительной части свидетелей на военную службу. Новые процессы нарождаются весьма медленно, ряды адвокатуры поредели…
К особенностям нового времени следует отнести лишь появление модных процессов: о винокурении и лиходательстве. Делами о винокурении завалены 14 и 15 отделения московского окружного суда, рассматривающие дела без участия присяжных заседателей. Не проходит дня, чтобы не рассматривалось 2-4 подобных дела.
Дела этого рода рассматриваются в несколько помпезной обстановке. В качестве вещественных доказательств в зале суда фигурируют «орудия производства» - винокуренные заводы. Многие из них огромны по своим размерам, хотя незамысловаты по конструкции. Две большие бочки соединены между собой спиральными трубками и снабжены холодильником. Вот и вся «машина». Тут же в бутылях стоит самодельная водка.
Подсудимые большею частью содержатся под стражей и получают в виде наказания заключение в тюрьме и крупный штраф.
Вторые модные дела возникли на основании нового закона о лиходательстве. В большинстве случаев они тесно связаны с винокурением. Поймал городовой бабу за торговлей денатуратом, - она ему сует в руки 3 рубля «за молчание». Явился околоточный с обыском к винокуру, - он предлагает «за уничтожение протокола» 25 рублей. Задержали девицу легкого поведения, - она дает 1 ½ руб. и молит отпустить ее. Взятка представляется к начальству, и возникает дело о лиходательстве.
До сих пор дел о лиходательстве заслушаны десятки, и все они возбуждены городовыми или околоточнымии надзирателями. Все это дела мелкие, по которым присяжные заседатели выносят оправдательный вердикт.
Странно лишь одно. Досель не было ни одного дела о взятке свыше 50 рублей. Можно подумать, что крупная взятка вывелась на Руси.
Обвинительных вердиктов до сих пор было лишь 2-3. Они окончились заключением в тюрьме на 2-4 месяца без лишения прав.
(вечерняя газета «Время»)
21 февраля
Летучий контроль за булочными.
Циркулирующие в Москве слухи о том, что булочники спекулируют с мукой, выдаваемой им градоначальником для выпечки хлеба, к сожалению, оправдываются. Сегодня двух булочников уже постигла кара – тюремное заключение, а затем они будут высланы из Москвы на все время войны.
В населении давно уже говорили, что булочники, получая муку для выпечки хлеба, предпочитают продавать часть ее тайком ресторанам и кондитерским, которые платят по 100 рублей за мешок муки, чего не может дать хлебопекарня.
Ясно, что необходимо установить контроль за тем, чтобы мука, выдаваемая булочникам, действительно употреблялась на выпечку хлеба, а не служила предметом спекуляции. Как это сделать? На этот вопрос дает ответ заведующий хозяйственным отделом городской управы, член городской управы
Ф.А. Лузин – Вопрос этот поднимался во вчерашнем заседании городской управы, и он будет осуществлен введением летучего контроля. Агенты городской торговой полиции будут неожиданно посещать булочные и производить проверку, сколько у них находится муки, и сравнивать с тем, сколько было употреблено ее на выпечку.
Установить количество проданного хлеба нетрудно путем осмотра ленты кассового аппарата. Известно, что в настоящее время булочники выдают не более 2 хлебов в одни руки и известное количество черного хлеба. Следовательно, при контроле станет ясным, сколько муки пошло на выпечку хлеба, сколько ее осталось и сколько находится в тесте. Припек на белый и ржаной хлеб известен.
Летучий контроль благоприятно подействует и на население в том смысле, что оно будет знать, что городское самоуправление принимает действительные меры для сокращения злоупотреблений с мукой.
С другой стороны, строгие кары, налагаемые градоначальником на булочников, будут служить известною уздою для мародеров тыла.
Летучий контроль будет производиться с 1 марта, когда будет введена хлебная карточка. При системе хлебных карточек злоупотребления с мукой будут невозможны.
Дело о контрабанде
В начале войны, как известно, был ограничен ввоз товаров из-за границы. Все же стало известно, что масса товаров германского происхождения проникает к нам из нейтральных стран. В виду этого чинами таможенного ведомства были произведены обыски среди московских торговцев. Во многих случаях были найдены товары заграничного происхождения без таможенных пломб. Сегодня слушается одно из аналогичных дел.
Обвиняется владелец магазина в Солодовниковском пассаже А.В. Агеев в получении 58 дюжин перчаток с датским клеймом. Когда чины таможенного ведомства явились в магазин Агеева, он заявил, что у него заграничных товаров не имеется.
Тогда чиновники поднялись на второй этаж магазина и нашли там перчатки с датским клеймом. На перчатках таможенных клейм не было. Агеев заявил, что товары частью заграничного происхождения куплены им лично, частью же эвакуированы из Царства Польского. Покупал он их у разных лиц, ему неизвестных.
По делу выступает защитником присяжный поверенный П.П. Лидов. Дело слушается в 14 отделении московского окружного суда. Аналогичных дел возникло очень много.
(вечерняя газета «Время»)
Судебная хроника.
Подлог. По делу о подлоге векселей, в чем обвинялся И.И. Бровкин, его управляющий Михельсон и комиссионер Коянович, вердикт присяжных заседателей был вынесен поздно ночью. Из подсудимых присяжные заседатели признали виновным только одного Бровкина, а Михельсона и Кояновича оправдали . Суд приговорил Бровкина к лишению прав и к отдаче в исправительные арестантские отделения на 3 года.
Дело о негодных сапогах. 20 февраля у мирового судьи Кузнецкого участка рассматривалось дело о Л.С. Погребовой, которая обвинялась в мошенничестве при производстве обуви. В магазине Погребова и Егорова, на Лубянке, г-жа Сахарова купила для своего сына гимназиста сапоги, у которых через несколько дней продралась подошва. Из дыры видна была бумага; сапоги стоили 21 рубль. Г-жа Сахарова пришла в магазин и потребовала объяснений. Ей предложили поставить новую подошву, но Сахарова отказалась и заявила о мошенничестве градоначальнику. По распоряжению последнего, был арестован заведующий магазином Осипов, но потом освобожден, так как ранее был составлен протокол и дело направлено к мировому судье.
В качестве обвиняемой была привлечена Л.С. Погребова, которая считалась директором и заведующей отделом товаров. На суде же было установлено, что Л.С. Погребова ни при покупке, ни при работах не присутствует и потому не знала ничего о материале, из которого изготавливается обувь.
Экспертизой установлено, что бумага подкладывается в подошву для устранения скрипа. Что же касается подошвенной кожи, то она плоха, но в настоящее время нет лучшей.
Сахарова предъявила к фирме Погребова и Егорова иск в размере стоимости сапогов, который фирма оплатила. Погребову защищал прис. пов. Нуров. Мировой суд Погребову оправдал.
22 февраля
Суворовский дом инвалидов без инвалидов.
В Новгородской губернии, Боровичском уезде, в селе Каменка, находится родовая усадьба генералиссимуса Суворова, в которой он родился и вырос.
Усадьба эта представляет дорогое историческое достояние всего русского народа. Кому не близко дорогое имя великого полководца?
Светлейший князь Александр Аркадьевич Суворов, внук генералиссимуса, в 1878 году передал этот дом новгородской губернской земской управе для устройства в нем приюта инвалидов. В своем письме на имя председателя управы А.Н. Попова от 16 июля 1878 г. Князь А.А. Суворов, между прочим, пишет:
«1) Так как в сельце Каменке, принадлежащем к тому же заповедному имению, есть господский дом, - если не ошибаюсь, - имеющий 6 или 7 комнат, при котором большой сад, большое озеро и местность здоровая, то предложить этот самый дом земской управе для помещения инвалидов.
2) Эта предлагаемая мера весьма значительно сократит издержки на постановку нового здания, оставляя управе сделать только некоторые приспособления, необходимые для предложенной цели.
3) Село Каменка также принадлежало моему деду-генералиссимусу, где, по преданию, он родился или был ребенком при жизни Василия Ивановича Суворова (отца полководца), бывшего первым русским губернатором в Берлине при занятии прусской столицы русскими войсками 9 октября 1760 г.) Сельцо Каменка хранит также некоторые воспоминания о моем деде, который и садил в тамошнем саду некоторые деревья».
Управа получила этот дом, но с течением времени, по-видимому, совсем забыла, для какой цели она приняла суворинский дом в свое видение.
Как это ни странно и ни маловероятно, в настоящее время в инвалидном доме, носящем священное имя «Суворовского», в разгар войны, нет ни одного инвалида, нет ни одного человека, которого можно было бы назвать инвалидом. Я сам инвалид, раненый на германском фронте, посетил этот инвалидный Суворовский дом и видел все, что в нем происходит. Безъинвалидным домом имени Суворова заведует некий Константин Иванович Филиппов, которого обыкновенно называют «светлостью», так как его отец служил некогда лакеем, а затем управляющим у покойного светлейшего князя А.А. Суворова.
В доме в настоящее время живут не инвалиды, а обыкновенные здоровые рабочие, набираемые Филипповым для работ в имении, на сенокосе и в поле. Насколько эти инвалиды дряхлы и болезненны, можно судить по тому, что двое из них ушли из дома, двое других женятся.
Этого мало. Березы и ели, насаженные заботливой рукою Суворова в саду, окружающем Суворовский дом, вырубаются на отопление. Пройдет еще некоторое время, и, вероятно, от сада не останется и следа.
Наследники князя А.А. Суворова, как я слышал, с радостью соглашаются выстроить на средства суворовского заповедного имения дом для увечных воинов, а настоящую усадьбу передать в общество охраны памятников старины или в военно-историческое общество.
Но пока будет выстроен новый дом, воля завещателя, князя А.А. Суворова, должна быть исполнена, и старый дом должен быть населен инвалидами. Там найдется место для 50 человек.
Самое справедливое было бы дать в Суворовском доме приют для самых тяжких несчастных жертв настоящей войны: для безруких или безногих, или потерявших оба глаза.
Я надеюсь, что новгородская губернская земная управа исполнит свой долг и прекратит этот возмутительный беспорядок. Генерал-инвалид поручик в отставке К. Васильев
(вечерняя газета «Время»)
Среди газет. Ужасно скучно! Наша почтенная общественность выдохлась до последней степени, и полная никчемность, серость, бездарность ее представителей так и бросаются в глаза на каждом шагу. В сущности, четвертая Государственная Дума умирает своею естественной смертью. Она уходит «не бросивши веками ни мысли плодовитой, ни гением начатого труда». Ее теперешняя жизнь – это одно сплошное прозябание. Ее заседания – простое переливание из пустого в порожнее, речи депутатов – болтовня и подчас весьма глупая, ее выступления – простые уличные скандалы. Зачем еще существует такое громоздкое и нелепое учреждение? Оно теперь сводится к кормлению так называемых народных представителей и ограждению их от воинской повинности. Такие посредственности, как г. Родзянко, разыгрывают из себя государственных мужей. Пошлая комедия, на которую тратятся народные деньги!
Отклики. Закон теперь в положении охотника. То и дело приходится «стрелять (статьями) по красному «зверю». То попадется мелкая дичина, то ухватят за лапу целого медведя. На днях, а именно 17 февраля, попал в капкан и матерый волк нашего парламента. Это – шафер гр. Орлова-Давыдова, депутат А.О. Керенский. Он, в сущности, ничто: ничтожный адвокатик, учившийся раньше в Ташкенте и съездивший на Ленские прииски, «чтобы прославиться». Однако, решив, что если нет таланта, то иногда помогает наглость, Керенский, примкнув к трудовикам, стал изо дня в день поносить правительство.
17 февраля, понося ненавистное ему правительство, он перешел границы допустимого, и представитель Совета Министров кн. Н.Д. Голицын потребовал у г. Родзянко стенограмму речи Керенского. Что же ответил этот доблестный гражданин?
- Стенограммы – предмет внутреннего делопроизводства Госуд. Думы, который не может быть представлен тому или другому ведомству!
Таким образом, если какой-нибудь разнузданный политикан осмелится попирать грязными сапогами наиболее для нас, русских граждан, святое и чистое и если он, революционный проходимец, совершит явное преступление, то президиум Гос. Думы, изменив и смягчив стенограмму его речи, имеет право оставить дерзкого болтуна без наказания?
Такого положения допустить нельзя. Гос. Дума – учреждение публичное, речи ораторов там – достояние присутствующих слушателей, и поэтому стенограмма есть документ, который исправлять нельзя. Можно ее не печатать, но она должна быть сохранена как документ. Есть слухи, что на этот раз правительство не намерено спустить зарвавшемуся трудовику, который будет привлечен к ответственности.
Случай с Керенским – не новость для «парламента». Во 2-й Гос. Думе была совершена поимка целой стаи хищных зверей в образе социал-демократов, составивших известный заговор. Тогда также были потребованы стенограммы речей этих смутьянов, но знаменитый Головин, неудачный концессионер железных дорог, на предложение устранить от права депутатской деятельности этих «демократов», которых народ называет (без иронии) провокаторами, - решительно воспротивился этому законному требованию, и 2-я Гос.Дума была распущена.
А.О. Керенский успел по поводу своего политического хулиганства побеседовать с газетчиками:
- Президиум Гос. Думы совершенно правильно отказал в выдаче требуемых документов, - сказал он, охорашиваясь и оскабляя свою змеиную физиономию. Если министрам угодно получить те или другие материалы, пусть они найдут их другими путями. Эти пути у них есть. В своей речи я сказал то, что нужно было сказать.
Значит сам Керенский не отрицает своего преступного глагола. Остается одно: предать его суду и уличить при помощи свидетелей в факте преступления.
Во всей этой истории бесподобна роль президиума Гос. Думы. Ну, пусть так, пусть стенограмма - достояние внутреннего производства. Но каким же образом г. Родзянко дозволил депутату Керенскому произносить фразы, за которые теперь правительство считает возможным привлечь названного члена Гос. Думы к судебной ответственности? Вспомним, что г. Родзянко – шталмейстер, член партии союза 17 октября, человек, кажется, не молоденький и всегда рекомендовавшийся другом законности и порядка.
***
Еще охота закона – на этот раз в Москве. Попался также хищник первого сорта булочных дел мастер П.И. Чуев. Кто не знает булочных Чуева? В Москве даже существуют специальные чуевские названия: «чуевский черный хлеб», «чуевские сухари» и т.д. И вот, этот популярный и богатый булочник, как выяснила полиция, продавал муку на сторону. Уже давно ходили об этом слухи:
- У Чуева можно купить муки!
Почем продавалась мука? Говорят, даже по 196 рублей мешок, т.-е. более 27 рублей на пуд (!!).
Одновременно с «матерым» Чуевым мародерствовал маленький шакал – булочник Декшня, почти никому неведомый. Он также получал муку для печения хлеба и приторговывал ею с черного хода. «Питался».
Заключение в тюрьму на 3 месяца и потом высылка из Москвы Чуева с Декшней на все время окончания войны как людей, действия которых угрожают общественному спокойствию, - такова административная кара, коей подвергать надо всех мародеров, кто бы они ни были. Известие это отчасти образумит хищников, набивающих себе карман и грабящих обывателя и ночью, и днем. Нет сомнения, что «залп» по Чуеву сделает свое полезное дело.
***
Вот еще «поле для охоты», это – деятельность наших дрогистов. Кто и как, когда и где контролирует ее? В аптеках теперь точно также «свежуют» обывателя, как и в лавках. Лекарства стали до того дороги, что несостоятельный больной и не думай лечиться, а умирай себе на свободе.
Я не раз приводил пример аптечного мародерства. Знаменитый Феррейн взимает за препарат брома, ценою в 1915 г. 2 рубля, чуть ли не все 20 рублей. Один аптекарский служащий говорил мне, что им, приготовляющим лекарства и надписывающим сигнатурки и рецепты, стыдно становится (!).
Вот, например, скажем, что какой-нибудь медикамент стоил ровно 10 копеек. До войны аптекарь, взяв эту дозу медикамента, ставил цену в 90 копеек, относя сюда грошевые расходы на приготовление: пузырек, рецепт и т.д. Итак, сумма стоимости медикамента увеличивается почти в 10 раз. Теперь препарат увеличился в цене, допустим, на 100%, т.-е. стоит не 10 коп., а 20 коп. Тогда аптекарь должен, как бы казалось, брать вместо 90 коп., скажем, хоть вдвое, т.-е. 1 р. 80 к., и это окупилось бы с лихвою. Но нет: аптекарь увеличивает цену, как и раньше, в 10 раз и за препарат, изготовляемый раньше по 90 копеек, ставит в иных случаях 9 рублей, т.е. удесетеряет уже удесятеренную цену.
Разве это не мародерство в тылу? Главная суть в том, что в аптеках нет фактического контроля. А где нет контроля, там с обывателя в наше милое время всегда пытаются снять последнюю рубашку.
С. Алябьев.
(Московские ведомости)
Славянские политические узники в Австрии.
«Государство не столько политическое, сколько полицейское», - по выражению знаменитого русского ученого, профессора международного права Мартенса – Австрия имеет совершенно особые приемы политики и управления. К таковым относятся действия австрийского правительства во время настоящей войны по охране в государстве внутреннего мира и по удержанию австрийских народностей от каких бы то ни было резких национально-политических выступлений.
Для того, чтобы держать политически-неблагонадежное или кажущееся таковым население в страхе и подчинении, самым лучшим средством являются следующие меры: арест нескольких самых видных политических деятелей, суд над ними, эвакуация и интернирование сотен и тысяч представителей данного неблагонадежного населения.
В этом смысле все народонаселение в Австро-Венгрии резко разделяется на две неравномерные части: на меньшинство, т.е. на политически благонадежные народы, и на большинство, т.е. на политически неблагонадежные народы.
К благонадежным безусловно относятся: в Австрии – Немцы и отчасти Поляки, а в Венгрии – Мадьяры и отчасти Хорваты. Все остальные народы считаются неблагонадежными, а именно: Русские, Галичане, Чехи, Славинцы, Итальянцы, Словаки и Румыны. Сербы до последнего времени считались не только неблагонадежными во всех отношениях, но и прямо государственно-вредными и изменническими.
Что касается Евреев, то в обоих половинах Придунайской монархии они считаются политически весьма благонадежными и элементом государственной крепости и связи. Они считаются неблагонадежными только в отношении экономическом и совершенно неблагонадежными признаются в области интендантства, поставок для армии, для городов и т.д.
Доказательством является целый ряд интендантских процессов в Австрии и Венгрии, в которых Евреи выступали в качестве очень несчастливых поставщиков для армии. Один из них, крупный венский купец Нэйрот, получил 15 лет каторжной тюрьмы, сокращенный до 3 ½ лет, за не совсем удачные сапоги для солдат.
В то время как Евреи имеют всевозможные экономические и интендантские процессы в Австрии, Славяне и другие неблагонадежные народы в Австро-Венгрии, т.е. Итальянцы и Румыны, имеют исключительно процессы политические или антимилитаристические, т.е. за нарушение воинской дисциплины и нежелание идти на войну, дезертирство с фронта, уклонение от воинской повинности и прочее.
Первый политический процесс во время войны состоялся в Моравии вскоре после объявления мобилизации. Один чешский журналист и поэт, представитель крайне социалистических убеждений, выпустил свои стихи, которые военно-полевой суд признал за призыв к восстанию. Злополучный автор этих стихов, на которые в мирное время не было бы обращено решительно никакого внимания, был расстрелян. Это был первый случай террора, устрашения населения.
Затем последовала целая серия процессов в Чехии, Моравии и в Вене. По австрийским законам, преступления должны рассматриваться судами по месту совершения преступления. Но в Австрии существует какой-то законный способ обхода закона, согласно которому разбирательство дела может иногда переноситься в суд, находящийся в другой местности, например, в Вене.
По видимому, в Вене находили, что обыкновенные чешские и моравские суды, не военно-полевые, слишком мягко судят политические дела, и поэтому все большие политические процессы, касающиеся Чехов, разбирались исключительно в Вене.
Первым крупным делом в Вене оказалось так называемое дело «о летаках» или о летучих листках, на которых были напечатаны прокламации, призывающие Чехов и всех Славян к восстанию против Австрии и единению с Россией.
Интересно, что суд не выяснил происхождение этих прокламаций: суд не установил, откуда появились, где были напечатаны и как попали к Чехам эти прокламации, подписанные именем русского генерала Репкенкамифа. Чехи мне говорили, что эти летучие листки каким-то образом попали в руки полиции, которая их подкинула разным лицам. Лица, у которых прокламации были найдены, были арестованы и преданы суду.
Весьма поразительно также, что главное лицо, выступавшее в этом процессе, чешский инженер Микеш, из Киева-моравского, не дождался разбора дела и накануне первого заседания удавился в Чертовой башне в Вене. Отдельные участники этого процесса были наказаны очень строго – приговорены к смертной казни, которая была впоследствии заменена несколькими годами каторги. Всего было предано суду за «летаки» около ста человек, преимущественно студенты, гимназисты, ученицы, молодые чиновники и служащие в разных банках, промышленных и торговых учреждениях.
Более всего пострадала торговая школа. Целый класс этого училища был разогнан, исключен и отдан под суд только за то, что в нем усердно учили русский язык, расхваливали русские порядки и Россию как покровительницу всех Славян, и многие из учеников этого заведения мечтали по окончании курса выехать в Россию, чтобы работать в родственной стране. Строже всех был наказан 13-летний ученик Богумиль Блачак, получивший 10 лет, смягченные на 3 года, каторжных работ. Некоторые студенты, совершеннолетние, были приговорены к смертной казни, но помилованы покойным императором Францем-Иосифом. Формальное обвинение этих юных преступников состояло в том, что в их руках находились и были переданы дальше эти подозрительные летучки с призывом к восстанию.
После целого ряда мелких процессов, жертвою которых были на севере – Чехи, а на юге – Словинцы и Итальянцы, поступил процесс Маркова и 6 товарищей, продолжавшийся 2 месяца, и процесс Крамаржа и 3 товарищей, продолжавшийся 6 месяцев – с декабря 1915 по июнь 1916.
Смысл и цель обоих процессов совершенно одинаковы: процессом Маркова имелось в виду напугать русское население в Галиции, а процессом Крамаржа – самого выдающегося политика в австрийском парламенте – следовало устранить Чехов. Крамарж был со своими товарищами приговорен к смертной казни, но затем молодым императором Карлом-Францем-Иосифом помилован и приговорен к 15 годам каторги. Его товарищи получили меньшие сроки.
Процесс Крамаржа, как и все остальные процессы, не был оглашен в австрийской печати. Сам Крамарж еще находится в Чортовой башне под гарнизонным арестом в Вене, но, по слухам, с наступлением теплого времени он будет отправлен в одну из гражданских тюрем на положении политического заключенного.
Процесс Крамаржа окончился в июне прошлого года, а уже в начале сентября 1916 в том же венском дивизионном суде началось дело 24 русских Галичан, обвинявшихся в том же преступлении – государственной измене, как Марков, Крамарж и товарищи. Исход этого процесса будет известен, вероятно, только летом нынешнего года.
В Венгрии не было ни одного крупного политического процесса, там были только многочисленные и шумные интендантские процессы Евреев, что объясняется тем, что вся торговля, промышленность и поставки для армии в Венгрии находятся исключительно в руках Евреев.
Зато в Боснии, также как и в Галиции и на итальянской границе военно-полевые суды прямо неистовствовали. Число жертв, повешенных или расстрелянных в этих областях, не поддается никакому учету, и точное число едва ли известно самим австро-мадьярским властям. Множество казней было совершено на фронте помимо военно-полевых судов, по приказанию военного начальства, без всяких судей и протоколов.
Главные обвинения, которые предъявлялись обреченным на смерть, были: подозрение в шпионаже в пользу России, Сербии или Италии, тайные сношения с неприятелем, похвала России, Сербии или Италии и порицание Австрии или Венгрии, тайное сочувствие врагу, проявлявшееся хотя бы самым невинным образом, например, радостным выражением глаз при известии об успехах неприятеля. Один словинский журналист Дебевец был приговорен к смертной казни и затем помилован на 8 лет каторжной тюрьмы за сказанные им слова:
- Мне было бы трудно стрелять в моих братьев – Сербов и Русских.
В настоящее время в Чортовой башне в Вене находятся в ожидании суда выдающиеся чешские деятели: предводитель чешских национал-социалистов Клофач и директор главного чешского живностенского банка Прейс, а также другие видные Чехи.
Следствие над Клофачем и Прейсом ведется с начала войны, следовательно, около 2 ½ лет. Предание суду этих двух выдающихся деятелей имеет целью нанести сразу два удара по чешскому народу: обезглавить сильную национальным духом социалистическую партию и уничтожить самый богатый чешский национальный банк, в котором собраны миллионные сбережения чешского народа.
То, что следствие над этими лицами тянется так долго, доказывает только то, что австрийские власти не имеют еще достаточных улик, чтобы возбудить правильное судебное дело против названных чешских деятелей. Но нет никакого сомнения, что всех видных чешских деятелей ожидает суд, смертный приговор и вероятное помилование.
Гг. Клофача и Прейса я видел незадолго до моего отъезда из Вены: оба здоровы, бодры и твердо верят в торжество правого дела чешского народа.
Дм. Янчевецкий.
(вечерняя газета «Время»)
Дело о контрабанде.
Во второй год войны, когда товарообмен сильно сократился, стали появляться лица, предлагавшие заграничный товар, привезенный через Швецию и Финляндию из Германии. Охотников купить этот товар было не мало и среди них в Москве были торговцы Агеев и Толстиков, имеющие магазины в Солодниковском пассаже.
При обысках у Толстикова были найдены перчатки и прошивки без таможенного клейма, и он был предан суду, после того, как отказался платить пошлину. Толстиков судился в Московском окружном суде 21 февраля. Он не признал себя виновным и утверждал, что иногда перчатки связывались по 3 пары и на них клалась одна пломба. В магазине перчатки разрывались для продажи мальчиками и, возможно, что пломбы были потеряны. С другой стороны, перчатки иногда возвращались покупателями обратно и, конечно, без пломбы.
По словам же таможенного чиновника, пломба и при таких случаях должна была сохраняться в магазине. Суд признал Толстикова виновным и приговорил его к уплате штрафа, увеличенного в пять раз, т.е. к 1 тысяче 350 рублей. Перчатки и прошивки будут конфискованы.
Дело Агеева должно было рассматриваться в тот же день, но отложено.
23 февраля
***
В конце-концов, дело нашумевшего Гуцулло (Прохожего) вступило в надлежащую для него колею. Судебный следователь 9-го участка (в Петрограде), производящий расследование по делу о покушении (?) на П.Н. Милюкова, вторично допросил Гуцулло. Последний, очевидно, понес такую околесицу, что следователь немедленно распорядился:
- Произвести медицинское освидетельствование автора знаменитой «Исповеди», напечатанной в не менее знаменитом Журнале-Журналов!
Да, действительно, это – надлежащая колея. «Околесица» Сергея Прохожего принесла лишь пользу Василевскому (Не-Букве), а самого автора «Исповеди», по-видимому, заставят побывать на медицинском испытании. Так или иначе, но он «посидит».
Кроме того, из имеющихся в деле данных видно, что за несколько дней до появления в печати «Исповеди», автор ее, Сергей Гуцулло-Прохожий, посещал квартиру П.Н. Милюкова и просил у супруги последнего денежной помощи…
Понимаете, как этот факт коварно опрокидывает всю фантасмагорию Журнала-Журналов? Ведь, Гуцуллу представил план квартиры Милюкова, будто бы данный ему самыми злостными «черносотенцами».
Теперь судебные власти усомнились в правильности такого заявления. Рождается мысль, не сам ли Гуцулла и план начертил!? Главное здесь, что потрясает: с П.Н. Милюкова сам собой сваливается ореол «жертвы вечерней».
Ибо если все это – проделка проходимца Прохожего, то о какой же тут политической казни черной сотни можно говорить!?
С. Алябьев.
(Московские ведомости)
24 февраля
Ложное показание. 23 февраля в Московском окружном суде рассматривалось дело о лжесвидетельстве, в котором обвинялся околоточный надзиратель 2 уч. Сретенской части Н.Г. Матюхин.
После смерти московского миллионера Ф. Беляева осталось духовное завещание, по которому он завещал младшему своему сыну С.Ф. Беляеву дом в 225 тысяч рублей лишь после того, как он достигнет сорокалетнего возраста или исправится в своем поведении. До тех пор он должен был довольствоваться выдачами старшего брата Д.Ф. Беляева.
Когда же он отказался выделить С.Ф. Беляева, между братьями завязалось судебное дело, причем Московский окружной суд, находя доказанным исправление С.Ф. Беляева, постановил изъять спорное владение от Д.С. Беляева и, кроме того, взыскать недоданные им 125 тысяч рублей С.Ф. Беляеву.
Судебная палата это решение отменила, руководствуясь свидетельскими показаниями. В качестве свидетеля фигурировал и подсудимый Матюхин, который хотя и не подтвердил, что он препровождал пьяного С.Ф. Беляева в участок, но и не подтвердил того, что за дачу показания в пользу Д.Ф. Беляева его управляющий обещал ему вознаграждение.
После же определения палаты Матюхин явился к председателю I департамента А.Н. Гедда и сознался в лжесвидетельстве относительно попыток его подкупить. Хотя это было сделано в частной беседе, но А.Н. Гедда предложил Матюхину сознаться в этом прокурорской власти, а когда тот от этого отказался, А.Н. Гедда сам сообщил обо всем прокурору. Матюхина предали суду. На суде выяснилось, что Исаев пытался подкупить и других свидетелей. Матюхин чистосердечно во всем сознался и объяснил, что сделал признание А.Н. Гедда из-за угрызения совести, после того как один брат Беляев сделался миллионером, а другой – нищим.
Обвинение поддерживал тов. Прок. Грасевич, а защищал обвиняемого прис. пов. Спасский. Матюхин оправдан.
25 февраля
Дело об уничтожении духовного завещания.
24 февраля в Московском окружном суде рассматривалось дело об уничтожении духовного завещания известного московского богача В.А. Чижова.
Первое духовное завещание, по которому В.А. Чижов все свое громадное в 3 ½ миллиона состояние завещал сестре Л.А. Гончаревской с выделом большой суммы Университету и 100.000-наго имущества своему воспитаннику П.Д. Титову.
Этот Титов с 12-летнего возраста воспитывался у Чижова, пользуясь его любовью и заботами настолько, что Чижов не позволял своему воспитаннику служить, находя, что это ему не нужно, так как он на всю жизнь будет хорошо обеспечен его духовным завещанием и, действительно, завещано ему имение в 100.000 рублей. Это завещание было составлено 10 мая 1914 года. Но после этого Чижов заболел так сильно, что для того, чтобы унять боли, врачи прибегали к вспрыскиванию морфия в громадном количестве.
Но и это помогало временно, и больной старик, по-видимому, решил застрелиться. Но револьвер его, по приказанию Титова, был спрятан. Это вызвало такой гнев больного Чижова, что за 3 дня до смерти, 10 октября 1916 г. Он составил второе духовное завещание, по которому он лишал Титова наследства.
Это обстоятельство заставило Титова обратиться к суду, ибо второе завещание, по его мнению, было составлено лишь под влиянием болезненного припадка, доводившего Чижова до ненормального состояния, и не может считаться действительным.
В подтверждение этого поверенный Титова прис. пов. М.Ф. Ходасевич просил о вызове свидетелей и допросе их в присутствии врачей экспертов. Со стороны ответчиков Университета и Л.А. Гончаревской являлись прис. пов. Рынзюнский и Васильев. Суд допустил вызов свидетелей и экспертов.
***
Замечательная опера дается теперь в Петроградском Мариинском театре.
Оркестр играет, скажем, увертюру к «Фаусту». Начинается действие. Доктор Фауст, глядя в окно, поет о том, что его не манит веселие людей…
Нужно, при этом, чтобы хор пел:
«Заря к труду зовет!» и т.д.
Увы! Хор «безмолвствует»… Итак далее… Опера без хора!
Это стоит посмотреть, если не послушать, и, говорят, петроградская публика аплодирует… молчащим хористам и хористкам! Увидав, какой «успех» имеет хор, решил отличиться и оркестр Мариинской оперы.
Режиссер Тартаков принужден был недавно протелефонировать директору Теляковскому следующее:
- Ваше превосходительство, хотя сейчас идет опера (имярек), но оркестр играет нечто возможное! В публике хохот и скандал-с!
Словом произошла какая-то помесь итальянской забастовки с кошачьим концертом. Скрипки визжат не в тон, флейты пускают фальшь, волторна гудит свое, кларнет играет мотив неведомого автора, а турецкий барабан среди нижнего пьяниссимо, ляпает:
- Дзынь, бу-у-м!!!
Директор Теляковский велел созвать вечером весь хор и оркестр, но… сам не явился на объяснения.
Хористы напечатали в газетах свое «историческое» письмо. По их словам, г. Теляковский 15 лет (!) только обещал им прибавки, но до сих пор ничего не сделал. Ну, а если 15 лет, то это многовато…
А все-таки, опера в Петрограде – преинтересна: хор молчит, а в оркестре – какофония. С такой оперой можно взять полный сбор по удесятеренным ценам.
С. Алябьев
(Московские ведомости)
26 февраля
Арест шайки воров-акробатов.
На днях в Черкизове обокрадена вязальная фабрика Петрова, откуда воры похитили 40.000 вязальных иголок, стоящих 10.000 рублей. Злоумышленники по водосточной трубе забрались на второй этаж, проломали окно и, совершив кражу, скрылись. Чинами Московской сыскной полиции ныне вся эта шайка воров акробатов задержана. Шайка состояла из четырех лиц, воров-рецедивистов, лишенных прав и беглых: Ивана Монахова, Сергея Монахова, Ивана Орлова и Василия Тимофеева. Часть похищенных иголок найдена в снеге на огородах Палочкина в селе Черкизово. Задержанные передаются на распоряжение судебной власти.
Мы…
Да, мы отстали и прогресс
Коснулся нас слегка,
Но все же волею небес
Мы держимся пока…
Подумать только: до сих пор
Мы честью дорожим
И с вечной правдою в раздор
Вступать мы не хотим!...
Корысть считая за порок
И веря в святость братств,
Не запираем под замок
Наследственных богатств…
Но для соседей в наши дни
Все это чепуха:
В любостяжании они
Не признают греха…
По простоте не видя зла
И чуждые забот,
Мы пангерманского козла
Пустили в огород…
И что ж? Прошло немного лет
И вот случилось как:
- «Здесь все мое!..» сказал сосед
И показал кулак…
- «Ну, это дудки… эк махнул!»
Воскликнул гордый Росси –
- «А это что?» И кукиш ткнул
Ему под самый нос…
- «Ты это мне?».. – «Да, да, тебе»..
- «Ого, какой ты хват,
Но дерево не по себе
Рубить ты начал, брат!..»
И… полилася кровь рекой,
Несутся вопль и стон,
Затеял форменный разбой
Заносчивый тевтон…
И лезет, лезет на рожон
Уже он третий год,
Его колотят, ну а он
И ухом не ведет…
И будет лезть еще пруссак
И шваб, его холоп,
Пока державный маньяк
Не расшибет свой лоб…
Да, он ответит головой
За пролитую кровь;
Восторжествует не разбой,
А правда и любовь…
Пусть мы отстали, пусть тевтон
В наш просвещенный век
Кричит торжественно, что он
Культурный человек…
Но почему ж со всех концов,
Назойливее мух,
К нам «прут» мильоны пришлецов,
Почуяв русский дух?..
Ведь мы невежественны так
И до того темны,
Что с нас стащить сумеет всяк
Последние штаны…
У них есть Гете и Ницше,
И Шиллер есть, и Кант
И не один там о душе
Исписан фолиант…
А мы, на взгляд их, дикари
И нам полезен кнут,
Они нас, чорт их побери,
Медведями зовут!..
Не только немец, - в сем грехе
Повинен целый свет,
Хоть сам не верит чепухе, -
Ведь это не секрет…
Нет дикарей мы, господа,
Давно переросли,
Путем терпенья и труда
Пол мира обрели…
Для вас, кто родом из Москвы,
Тот русская свинья, -
Нет, дикари не мы, а вы
Заморские друзья!..
Уж если вы просвещены
Все до мозга костей –
Примером добрым вы должны
Служить для всех людей…
А вы?.. Что делаете вы,
Культурные «столпы»,
Яд клеветнической молвы
Посеяв средь толпы?
Международная толпа,
Как всюду и везде,
И простодушна и слепа
И верит ерунде…
Н. Дьяков
(Русский стяг)
Подготовил Евгений Новиков
