Первая глава историко-правового проекта РАПСИ посвящена правам крестьян и земельному вопросу. После революционных событий 1917 года крестьяне попытались устроить собственную революцию. Захватывая помещичьи земли, они требовали от властей вернуть законы более чем тысячелетней давности. Выдающуюся историю появления большевистского «Декрета о земле» и правовых последствий его применения, рассказывает в семнадцатой части своего расследования кандидат исторических наук, депутат Госдумы первого созыва Александр Минжуренко.
Осенью 1917 года российские крестьяне, не дождавшись от властей аграрной реформы, приступили к самовольному массовому захвату помещичьих земель. В Центральной России развернулась самая настоящая крестьянская революция – тот самый «черный передел», о котором мечтали в селах на протяжении многих поколений. Временное правительство было не в состоянии погасить это движение, и оно приобретало все более широкий размах.
Объясняя мотивы своих действий, крестьяне не желали выглядеть простыми грабителями. Они утверждали, будто они «имеют полное право» разделить между собой дворянские угодья.
О каком праве идет речь? Разумеется, никаких писаных законов, позволяющих крестьянам производить захват не принадлежащей им земли, в природе не существовало. В данном случае, сами того не ведая, крестьяне опирались фактически не на положения позитивного права, а на теорию естественного права. Только толковали ее по-своему. Если эта теория полагала, что целый ряд прав человека принадлежит ему от рождения, и они являются неотъемлемыми, то крестьяне добавляли в классический перечень этих прав, кроме права на жизнь и свободу, еще и свое право на землю.
Характерным для менталитета российского крестьянина-общинника было убеждение в том, что земля, как воздух, вода и солнечный свет, не могут принадлежать частному лицу. «Земля ничья – земля Божья», - приговаривали они, отправляясь на захват помещичьих земель. Земля понималась ими как средство существования, данное человеку природой. Такое важное средство не могло являться частной собственностью отдельных лиц, а должно было быть лишь во владении того, кто ее обрабатывает своим трудом.
Исходя из такого толкования, праздный помещик, конечно же, не считался крестьянами законным обладателем земельных угодий. И они полагали, что следует восстановить ту «русскую правду» относительно владения землей, которая якобы и существовала в Древней Руси.
Вряд ли малограмотные крестьяне достоверно знали историю своей страны и ведали о том, что их земли – земли совершенно свободных крестьян – в древние времена действительно «незаконно» захватили феодалы. Но мифы о том «золотом веке» вольного пользования всей землей в крестьянской среде имели хождения. И в правовую культуру российских крестьян так и вошло с давних пор представление о том, что их права были когда-то попраны. А теперь они их, мол, только восстанавливают.
Большевики, готовясь к государственному перевороту, объективно стояли перед выбором: либо, взяв в руки власть, ввести жизнь на селе в законные рамки, либо принять крестьянское захватное движение как неотвратимое явление и способствовать ему, завоевывая тем самым авторитет у самого многочисленного слоя населения России.
Собственно, они уже сделали свой выбор еще до октября: своими лозунгами и призывами большевики подталкивали крестьян на бесправные самовольные действия. Ленин поступал согласно известному старинному принципу: если не можешь остановить массовое движение – возглавь его.
Уже в ходе октябрьского вооруженного восстания Ленин готовит свой «Декрет о земле», который и принимает тут же II съезд Советов. Документ составлен наспех и не представляет собой действительно детально разработанный нормативный акт. Собственно, в нем было всего два «несущих» пункта. Они гласили:
«1) Помещичья собственность на землю отменяется немедленно без всякого выкупа.
2) Помещичьи имения, равно как все земли удельные, монастырские, церковные, со всем их живым и мертвым инвентарем, усадебными постройками и всеми принадлежностями, переходят в распоряжение Волостных Земельных Комитетов, Уездных Советов Крестьянских Депутатов, впредь до разрешения Учредительным Собранием вопроса о земле».
Как видим, уж очень кратко и декларативно в этом декрете говорится о том, что делать с землей. Поэтому было ясно, что при реализации его на практике встанет много вопросов. И здесь Ленин не утруждает себя созданием корректного правового документа (некогда), а прикладывает к кратчайшему декрету как неотъемлемую его часть «Крестьянские наказы». Интересно, что они были опубликованы еще в августе на страницах совсем небольшевистской газеты «Известия Всероссийского Совета Крестьянских Депутатов». Этот текст составлен редакцией на основании 242 крестьянских наказов, поступивших из разных мест Европейской России.
Данный документ очень интересен тем, что является сборником положений, которые раскрывают представления крестьян об их правах на землю. Да, они соглашаются с тем, что «Вопрос о земле, во всем его объеме, может быть разрешен только всенародным Учредительным Собранием». В этой фразе, правда, угадывается редактура со стороны эсеров, так как простые крестьяне не особенно были озабочены формой принятия нужных им законов. И следующий текст как раз говорит о том, что, невзирая на высказанное уважение к будущему законодательному органу, крестьяне фактически выдвигают Учредительному собранию свои требования, причем в категорической форме. Тут виден намек на то, что любое другое решение они не приемлют.
Перечень этих требований начинается с очень выразительных слов: «Самое справедливое разрешение земельного вопроса должно быть таково». И после этой ультимативной преамбулы в адрес Учредительного собрания идут все пункты наказа. Рассмотрим только самое основное.
«1) Право частной собственности на землю отменяется навсегда; земля не может быть ни продаваема, ни покупаема, ни сдаваема в аренду либо в залог, ни каким-либо другим способом отчуждаема… Вся земля отчуждается безвозмездно, обращается во всенародное достояние и переходит в пользование всех трудящихся на ней.
6) Право пользования землею получают все граждане Российского государства, желающие обрабатывать ее своим трудом, при помощи своей семьи, или в товариществе, и только до той нормы, пока они в силах ее обрабатывать. Наемный труд не допускается.
7) Землепользование должно быть уравнительным, т.е. земля распределяется между трудящимися, смотря по местным условиям, по трудовой или потребительной норме.
8) …Земельный фонд подвергается периодическим переделам в зависимости от прироста населения».
Ну, в общем, как в дофеодальную эпоху, как в VIII–IX веках. Вот так крестьяне понимали свои права. Они мечтали вернуться туда, в славную старину, устные предания о которой дожили и до XX века. Они старались не замечать того, что товарно-денежные рыночные отношения уже давно проникли и в их среду, а не были каким-то враждебным внешним фактором.
Крестьяне хотели сохранить себя именно в прежнем качестве как сельских хозяев, не принимая во внимание того, что рост производительности труда и появившееся аграрное перенаселение неминуемо должны были привести к значительному сокращению числа земледельцев. Неизбежное «раскрестьянивание» они понимали, как понятие равнозначное слову «гибель».
Ясно, что включенный в состав «Декрета о земле» свод пожеланий крестьян России был наивной утопией. Претворение этих наказов в жизнь так или иначе все равно бы привело к обезземеливанию большинства земледельцев и к сосредоточению земли в руках эффективных менеджеров.
Понимал ли это Ленин, придавший «наказам» силу закона? Разумеется, понимал. Но из чисто политических соображений он поддакнул этим бесхитростным мечтаниям крестьян и пообещал им реализовать их «наказы» на практике.
Фактически «Декрет о земле» не регулировал правоотношения в аграрной сфере страны, а предоставил развернувшемуся стихийному крестьянскому движению полную свободу действий. Органы крестьянского самоуправления получили широчайшие права в решении земельного вопроса.
Вышло так, что крестьяне действовали как бы на основании декрета, основную часть которого – «наказы» – они написали сами. И крестьяне повсеместно явочным порядком реализовывали свои права так, как они их понимали. Государство до поры до времени устранилось от вмешательства в дела и проблемы деревни.
Продолжение читайте на сайте РАПСИ 16 января.
