Аркадий Смолин, специальный корреспондент РАПСИ

 

В августе этого года Верховный суд РФ увеличил размер компенсации морального вреда от незаконного нахождения в местах лишения свободы. Месяц страданий от незаконного содержания под стражей теперь стоит 9 тысяч 300 рублей. Одновременно продолжает последовательно воплощаться в жизнь программа гуманизации наказаний: по ряду преступлений исключена уголовная ответственность.

Такие решительные перемены в статусе обвиняемых ведут к конфликту интересов судебной власти с министерством финансов РФ. Известно два пути выхода из него: японский путь (более 99% обвинительных приговоров, при минимуме пересмотров, благодаря форсированному усилению работы следственных органов), либо европейский – многотысячные (в евро) компенсации морального, физического и делового ущерба всем пострадавшим вкупе с наказанием виновных в несправедливом обвинении.

Впрочем, последние события показывают, что Россия, как обычно, склоняется к собственному – третьему пути.

Кто украл мораль

5 декабря Мосгорсуд постановил выплатить 2 миллиона 917 тысяч 259 рублей бывшему заместителю начальника службы безопасности "Евросети" Андрею Ермилову в качестве компенсации за необоснованное уголовное преследование по обвинению в похищении человека.
Это решение основывается на вердикте присяжных, которые 1 декабря 2010 года оправдали девять фигурантов дела о похищении бывшего экспедитора "Евросети" Андрея Власкина. После рассмотрения дела в Судебной коллегий ВС РФ приговор вступил в законную силу.

Ермилов был арестован в сентябре 2008 года. Таким образом, в тюрьме он провел более двух лет, получив за каждый месяц лишения свободы около 90 тысяч рублей. Казалось бы, эта сумма вполне могла быть сложена из рекомендованной ВС РФ  ставки компенсации морального вреда и заработной платы Ермилова, которой он лишился, находясь под стражей. На самом деле, это не так. Несмотря на решение ВС РФ, понятие морального ущерба неожиданно исчезло из обсуждения компенсации.

Свою позицию по этому вопросу Мосгорсуд изложил еще в сентябре, когда постановил выплатить около 20 миллионов рублей бывшему вице-президенту "Евросети" Борису Левину по тому же обвинению. Охраннику же "Евросети" Владимиру Ильину, к слову, суд присудил компенсацию на сумму более 800 тысяч рублей.

Так вот, суд официально поддержал мнение прокурора и представителя Минфина РФ, которые заявили, что компенсировать надо только те денежные средства, которые Левин (а следом, соответственно, Ильин и Ермилов) не получил за время пребывания под стражей.

Вряд ли здесь имеет смысл обсуждать тему обвинения как автоматического лишения прав человека. Теряя свободу, получается, человек теряет и право на моральные страдания, на личную жизнь, достоинство и статус в обществе. Отказ от компенсации морального ущерба мог бы возродить эффективную средневековую практику – наказание унижением. Угроза, при малейшем подозрении и проявлении внимания следственных органов, окончательно лишиться своего положения в обществе, теоретически, могла бы заставить людей гораздо рьянее соблюдать все нормы закона.

Впрочем, пожалуй, пока неправомерно трактовать в таком ключе проблему выплат компенсации морального ущерба за незаконное содержание под стражей в России. Наша беда, скорее заключается в том, что все денежные средства реабилитированным выплачиваются из государственного бюджета.

Поэтому решение ВС РФ увеличить, по факту, в девять раз сумму средней компенсации морального ущерба, предположительно, будет попросту профанировано по объективным причинам.

Заметим, что еще в 2008-2010 годах было принято выплачивать около 1 тысячи рублей за каждые сутки, незаконно проведенные под стражей (от 250 до 400 тысяч рублей в год). Однако в прошлом году Минфин подсчитал, что количество удовлетворенных исков  растет синхронно с повышением ставки – до нескольких тысяч в год, из-за чего суммы заявленных компенсаций составили уже сотни миллиардов рублей.

Соответственно, для сохранения дееспособности данного закона стало необходимым  занижать размеры компенсационных выплат. По данным Минфина, если количество удовлетворенных исков к государству составляет около половины (45%), то присужденный размер компенсации морального вреда – лишь 2% от требуемого.

Аморальное здоровье

На самом деле, такой компромисс делает честь, как судьям, так и чиновникам. Поскольку альтернатива ему существует пока только одна: повторное возбуждение уголовного дела в ответ на требование компенсации. Причем такая репрессивная реакция абсолютно правомерна и даже необходима по действующей правоприменительной практике. Ведь прокуроры должны проверять законность закрытия на стадии следствия уголовных дел. В данном случае, требование гражданином компенсации является одновременно заявлением о нарушении закона, на что прокуратура просто обязана реагировать.

Известно множество случаев, когда подавшие иски о компенсации морального вреда снова попадали в тюрьму и приговаривались к реальному сроку. В результате отказ от подачи иска стал частью сделки с правосудием. Поэтому занижение суммы компенсации позволяет защитить сам факт его существования. Когда реформы судебной системы слишком сильно опережают развитие всех сопутствующих институтов, свои слабости последние могут компенсировать только репрессивной реакцией.

Пожалуй, компенсацией морального вреда, действительно, можно было бы пожертвовать, на период формирования реальной независимости судебной системы. Временно функцию компенсации морального вреда незаконно содержавшимся под стражей вполне мог бы взять на себя отрегулированный четырехчленный механизм:

Во-первых, полная компенсация всех (а не только официальной зарплаты) упущенных доходов.

Во-вторых, ликвидация всех последствий несправедливого обвинения (в т.ч. изъятия полученных личных данных из базы потенциальных преступников МВД, публичные (!) извинения).

В-третьих, внедрение в обязательную практику механизма восстановления чести, достоинства или деловой репутации, согласно нормам ч. 1 ст. 133 УПК РФ.

Четвертое, и самое главное, компенсация не морального, а реального вреда, полученного от антигуманных условий в заведениях пеницитарной системы. Заслуживает внимания вопрос разработки шкалы оценки размеров денежной компенсации на лечение приобретенных и усугубленных в тюрьме болезней. Реализация этой инициативы может стать эффектным ответом на критику Запада в отношении дела Магнитского.

Опыт Японии

Правительство РФ в январе 2011 года утвердило перечень тяжелых заболеваний, из-за которых подследственные могут быть освобождены из-под стражи. С тех пор, за неполный год, из московских СИЗО по состоянию здоровья были освобождены семь человек (из 159 поступивших заявлений). Один из подследственных умер, не дождавшись решения суда о его освобождении, еще по одному документы на освобождение в настоящее время находятся в суде на рассмотрении.

Заключение врачей может не только служить основанием для расчета размера компенсации (сумма стоимости лекарств, медицинского и санаторного обслуживания), но и стать важным стимулом для повышения профессионализма следствия. Если виновные в незаконном обвинении понесут часть финансовых расходов по компенсации нанесенного в результате их ошибок ущерба, следователи будут заинтересованы в сборе и проверке максимально полного пакета доказательств, а не в количественном отчете о доведенных до суда дел.

Надо полагать, эта идея может претендовать на серьезную поддержку Минфина. В то же время, пока сохраняется угроза, что увеличение размеров компенсаций непосредственно скажется на росте числа обвинительных приговоров. Японцы решили эту проблему максимальной автоматизацией всех стадий судопроизводства. Наличие детальных инструкций для каждого случая сводит к минимуму зависимость исхода дела от личных качеств конкретного сотрудника.

Выжить без Европы

Таким образом, основные проблемы компенсации вреда за незаконное содержание под стражей в России требуют не революционных изменений, а качественных усовершенствований. В принципе, грамотная реализация перечисленных выше мер дублирует практически все инструменты защиты прав человека, принятые в Европе. В этом случае, идея сенатора Александра Торшина заменить ЕСПЧ отечественным аналогом выглядит не столь уж угрожающе.

Все было бы так, если б не еще одна социальная категория, которая не попадает под действие представленных принципов компенсации. В очередной раз, едва ли не самой незащищенной законом прослойкой общества оказались бизнесмены. Каким образом исчислять сумму упущенной выгоды (ведь официальной зарплаты у них нет)? Как компенсировать потерянный бизнес (ради захвата которого зачастую и инициируются незаконные уголовные дела)? Как, наконец, оценивать ущерб деловой репутации?

Определяющим прецедентом в формировании практики по этому вопросу должно стать решение суда по делу "Алтына". 12 декабря Мосгорсуд прекратил уголовное дело о контрабанде золота в сеть магазинов "Алтын" из-за декриминализации этого преступления. Кроме того, топ-менеджеру компании Антонине Бабосюк возвращен залог в сумме 30 миллионов рублей. Трое обвиняемых - гендиректор "Алтына" Валентин Шадрин, гендиректор компании "Тянь-Шань" Владимир Суховеев и Владимир Сеньков освобождены из-под стражи в зале суда.

Такой финал громкого дела стал возможным после того, как 7 декабря президент России утвердил поправки в Уголовный кодекс РФ, исключающие уголовную ответственность по ряду преступлений, в том числе за товарную контрабанду. В результате чего возник парадоксальный прецедент: с одной стороны содержание бизнесменов под стражей признанно незаконным, с другой – на момент вынесения решения таковым оно еще не являлось. К тому же причиной освобождения стала не ошибка следствия, а президентские поправки.

Собственно, от ответа на эту загадку во многом и зависит выбор пути дальнейшего развития правосудия. Японский карт-бланш следственным органам (что может быть поддержано дальнейшим усилением независимости СК от Генпрокуратуры) – амнистия за прошлые ошибки для построения структурно новой схемы работы. Получив в свои руки все права и ответственность, следствие сможет доводить до суда только абсолютно надежные проверенные обвинения, по которым суду останется только определить форму наказания. Либо же европейский правозащитный вариант – выплата компенсации любым пострадавшим от правоохранительных и судебных органов гражданам, вне зависимости от степени их собственной вины.

Неприкосновенность собственности

Впрочем, в случае дела "Алтына" интерес представляет даже не столько моральный ущерб и упущенная прибыль, сколько сам бизнес и, конечно, вещдоки, без которых его возобновление выглядит крайне затруднительно. Их судьба, в том числе и 1,5 тонн золота, остается неизвестной. Суд пояснил, что возвращать их сейчас не вправе, потому что это конфискованное золото проходит в качестве доказательства по другому делу.

Между тем, свидетели утверждают, что вещдоки в ходе обыска следователи рассовывали буквально по карманам. Если принять во внимание популярную схему рейдерского захвата бизнеса с помощью измышленного обвинения, то достаточно оправданной мерой выглядит личная материальная ответственность отечественных служителей правопорядка и правосудия за вещдоки. Даже если они непосредственно и не участвовали в разворовывании имущества, то угроза оплатить потерянное из собственного кармана может произвести хороший воспитательный эффект (в т.ч. в плане воспрепятствования возбуждению подозрительных дел).

В любом случае, пока не будет обеспечена сохранность имущества и бизнеса (в т.ч. рабочего места) обвиняемых, ориентироваться как на западный, так и на восточный опыт расчета компенсации невинно заключенных нам не имеет никакого смысла. Ведь правосудие, как и гражданское общество, строится на неприкосновенности частной собственности. Пренебрежение этим правилом превращает обсуждение размера морального ущерба в пустую софистику. Так что Минфин пока может торжествовать.