2018 год по праву может считаться годом российского конституционализма. Имеется в виду не только 25-летний юбилей действующей Конституции РФ 1993 года, но и 100-летие Конституции РСФСР, принятой V Всероссийским съездом Советов 10 июля 1918 года, а также (что сегодня еще реже вспоминается) 40-летие последней Конституции советской России — Конституции РСФСР от 12 апреля 1978 года.

В связи с этим РАПСИ задает вопросы действующим судьям КС РФ. Судья Николай Бондарь рассказал агентству о Конституции в условиях глобализации, о современных вызовах правопорядку, равенстве и равноправии, а также о незыблемости духа последней Конституции России.

В каком направлении, по Вашему мнению, российскую Конституцию можно было бы развить?

На мой взгляд, формулировка этого вопроса в сослагательном наклонении не вполне отвечает конституционным реалиям. Дело не в том, нужно или нет необходимости развивать Конституцию в каком-либо направлении; развитие Конституции — объективный, постоянный процесс, обусловленный самой природой этого акта. И вопрос, в конечном счете, заключается в том, как, в каких направлениях в том числе и сегодня происходит это развитие.

Другой вопрос: это неизбежно должно быть сопряжено с изменениями собственно текста Конституции или же сама природа этого документа может (и должна?!) содержать имманентно присущие ей некие точки роста, механизмы саморазвития?

При поверхностном прочтении Основного закона слишком большим может казаться соблазн впасть в формально-юридические оценки отдельных ее статей, которые, будем откровенны, порой напоминают формулировки конституционных актов полутора-двухвековой давности — без учета сегодняшнего (национального, социокультурного!) духа Конституции РФ как целостного нормативного правового акта, положения которого находятся в глубоких системных взаимосвязях. В этом плане сущностные, глубинные характеристики Конституции невозможно раскрыть на основе только буквы, самого по себе ее текста.

Как свидетельствует исторический опыт современного конституционализма, имеются реальные возможности развития, модернизации основных законов без вторжения в сам по себе текст Конституции.

Конституция 1993 года, а точнее, ее текст, не является священным, неприкасаемым документом. Тем более странно было бы рассматривать текст Основного закона, который спешно разрабатывался в условиях острого политического и военного противостояния в обществе, неизменным «на все времена». Внимательный анализ главы 9 свидетельствует о том, что вмешательство в текст Конституции допускается в двух формах: это, во-первых, поправки и, во-вторых, пересмотр. (Более подробно я говорю об этом в своей научной работе «Конституция России в современную эпоху глобальных перемен: от политических иллюзий к юридическому реализму»).

Одновременно возможности модернизации Конституции без изменения ее текста при этом заложены в самой Конституции, в частности, в самом институте конституционного правосудия. Показательны в этом плане слова Уильяма Джозефа Бреннана, одного из знаменитых судей Верховного суда США (в период с 1956 по 1990 годы): «Гениальность Конституции не в неизменности смысла, который она имела в мире, ны тем не менее не ушедшем в далекое прошлое, но в способности ее основных принципов приспосабливаться к текущим проблемам и нуждам». Эта мысль, как представляется, означает, что «гениальность Конституции» необходимо определять на основе не текста, буквы, а духа этого уникального политико-правового акта, воплощением которого являются прежде всего принципы, основы, ценности, получающие нормативное признание на конституционном уровне. Именно в них заложен основной потенциал незыблемости Конституции: в силу самой специфики своей политико-правовой природы они не подвластны законодателю. Но они могут развиваться, обогащаться, в частности, с помощью средств конституционного нормоконтроля, вместе с развитием общества и государства, с изменением конкретно-исторических условий конституционного развития страны.

Действующая Конституция РФ 1993 года, принятая в сложный исторический период развития России, содержит тем не менее большой, пока не в полной мере реализованный, потенциал для демократического развития нашего общества и государства, равно как и для преодоления приобретающих глобальный характер современных угроз. Это становится возможным, в частности, благодаря ее социокультурной идентичности, способности отвечать на вызовы времени с учетом наших национально-исторических традиций и особенностей социокультурного развития.

Реализованная в России модель сильной конституционной юстиции является залогом активного влияния Конституционного Суда РФ не только на систему действующего законодательства (имея в виду нормоконтрольные полномочия по обеспечению соответствия нормативных правовых актов Конституции), но и на саму Конституцию, на развитие всей системы российского конституционализма. Конституционно-судебный нормоконтроль является в этом плане одной из форм государственно-властного (конституционного) влияния на те находящиеся в сфере конституционного воздействия общественные отношения, которые прямо соотносятся с наиболее важными вопросами организации социально-политической, экономической, социально-культурной, духовно-нравственной жизни общества.

Речь идет о том, что, во-первых, будучи, безусловно, органом судебной власти, в то же время Конституционный Суд РФ «больше, чем суд». В своих итогово-правовых характеристиках его деятельность все более сближается с нормативно-установительной юридической практикой, с правотворчеством. Во-вторых, специфика «квазиправотворческой», динамически-интерпретационной деятельности Конституционного Суда РФ такова, что его решения, обладая нормативно-доктринальной природой, имеют предметом своего влияния и одновременно формой политико-правового бытия прежде всего нормативные величины наиболее высокого, абстрактного уровня — общие принципы права, конституционные принципы, декларации, конституционные презумпции, статусные характеристики субъектов конституционного права и конституционных явлений и т.п. В результате происходит приращение нормативного содержания отправных для правовой системы величин, обеспечивается развитие сакрального духа Конституции, который не подвластен законодателю, воплощается, прежде всего в конституционных ценностях, принципах, основах, и, как результат, происходит преобразование всей системы национального конституционализма. В этом плане можно утверждать, что так называемые недостатки Конституции, о которых в последнее время вспоминают в некоторых приуроченных к юбилею Конституции статьях, — разбалансированность ветвей власти, некоторая отстраненность местного самоуправления от государственной власти, отсутствие широкой регламентации гражданского общества и т.п. — успешно преодолеваются в практике конституционного правосудия. Сама же Конституция 1993 года приобретает качества в этом случае Основного закона не прошлого, а нынешнего, XXI века. Поэтому конституционное будущее России — не в изменениях текста Основного закона, а в его последовательной реализации.

В условиях глобализации и размывания границ нужна ли вообще государствам Конституция? В чем ее наибольшая важность?

Думаю, что не меньше чем половина ответа, содержится в самом вопросе, а именно в той его в части, в какой глобализация поставлена в один ряд с размыванием границ.

При анализе роли Конституции в условиях глобализирующегося мира важно понимать, что мы вкладываем в само понятие глобализации, рассматривается ли она как унификация (а по сути вестернизация), или речь идет о чем-то другом, например, о взаимном диалоге и сотрудничестве, которые должны строиться на принципе равенства. Как выглядит эта ситуация сегодня — в реальном, а не пропагандистски-декларативном проявлении? Весьма примечательными в этой связи являются слова президента США Дональда Трампа на Генеральной ассамблее ООН 25 сентября 2018 года: «Мы отвергаем теорию глобализма и верим в доктрину патриотизма… По всему миру ответственные страны должны противостоять угрозам суверенитету не только со стороны глобальных правительств, но также и иным новым формам соправительства и доминирования». Можно предполагать, что эта формула абсолютизированная, глобализм здесь жестко противопоставлен патриотизму. Но важно то, что именно патриотизм рассматривается в том числе главной страной Запада как отправная точка отсчета в построении международных отношений, и с этим вполне можно согласиться. Уверен, сегодня следует говорить о глобальных изменениях в современном мире, а не просто о «глобализации» в том смысле, какой мы вкладывали в это понятие совсем недавно.

В правовом измерении это предполагает, что сегодня на первое место выдвигаются проблемы суверенизации, защиты национальных интересов, но не мнимой глобализации. И в этих условиях, предполагающих борьбу за утверждение принципов следует рассматривать как взаимодействие государств на началах суверенного равенства и невмешательства, роль Конституции же, которая определяет правосубъектность государства, его суверенный статус, и является исходным основанием для вовлечения в международный диалог. Иными словами, в условиях глобализации ценность Конституции не ослабевает, а, напротив, возрастает. Поэтому неслучайно в настоящее время это находит свое подтверждение и в том, что имеют место активные тенденции конституционализации самого международного права – как через урегулирование международно-правовых вопросов на уровне Конституции (участие государства в международных объединениях, обращение к международным юрисдикционным средствам защиты нарушенных прав и свобод, включение международно-правовых норм в национальную правовую систему и т.п.), так и через закрепление конституционных по своему характеру принципов и подходов в наднациональном регулировании (например, принципы субсидиарности, сбалансирования разграниченных властных функций между органами наднациональных образований и т.п.).

Полагаю, таким образом, что в современных условиях речь должна идти о том, чтобы процессы глобальных перемен цивилизации не противопоставлялись ценности Конституции, а последовательно рассматривались сквозь призму идеи конституционного патриотизма, глубокой веры в те ценности и идеалы государственного, общественного развития, которые получили закрепление в Конституции.

Кстати, есть все основания считать, что идея конституционного патриотизма (родиной которой в доктринальном плане является, кстати, Германия) впервые была провозглашена от имени России на международно-правовом уровне (в Германии) — в известной речи президента РФ Владимира Путина на мюнхенской конференции по вопросам политики и безопасности 10 февраля 2007 года. Впоследствии именно решительное отстаивание Россией своих национальных интересов, конституционный патриотизм во многом стал причиной принятия санкционных мер, нарастания русофобских настроений среди политических элит западного мира. Для России эта идея сейчас особенно актуальна.

Несмотря на крайне сложные исторические условия разработки и принятия, Конституция РФ 1993 года отражает в сущностных своих характеристиках фундаментальные интересы, конституционные идеалы многонационального народа России и не находится в плену космополитических иллюзий, которые столь активно навязывались нам после распада Союза ССР.

Какие положения Конституции как гражданину РФ вам наиболее нравятся, какие вы считаете самыми необходимыми и почему?

Как гражданину РФ и в не меньшей степени как судье мне представляется важным обратить внимание прежде всего на неразрывное единство всей совокупности норм, статей Конституции, которые представляют собой сложную, но чрезвычайно важную, с точки зрения взаимосвязей и тесного единства, систему конституционного регулирования. Попутно отмечу, что считаю обоснованным предложение (с ним я недавно рискнул выступить перед авторитетной аудиторией юристов и философов), связанное с необходимостью обоснования в качестве относительно самостоятельной категории конституционного холизма, имея в виду что холизм — это филосософская теория целостности. Аристотель по этому поводу говорил, что целое всегда богаче и больше, чем простая сумма его частей. Так и в Конституции: при всей важности ее отдельных статей в сочетании с другими конституционными положениями она всегда выглядит богаче, чем сама по себе. И тем не менее не буду уходить от прямого вопроса: всегда считал (особенно с тех пор, как стал судьей КС РФ), что наиболее важной в Конституции РФ является статья 19, содержащая принцип равенства. Полагаю, это исходная, отправная, фундаментальная ценность права, правового регулирования, частных и публичных отношений, всех отраслей права, включая материальные и процессуальные отрасли, национальной и международной правовых систем. Это и понятно: само по себе право есть ни что иное, как равная для всех мера свободы. Закрепление принципа равенства — великое достижение в правовом развитии России, которое свидетельствует о том, что человек рассматривается не как объект государственной деятельности, а как равноправный субъект взаимоотношений с государством. Равенство определяет свободу договора, диспозитивность, равную меру ответственности независимо от социального, должностного положения и иных подобных обстоятельств, предполагает необходимость оказания поддержки, в том числе социальной, с тем чтобы социально слабые, незащищенные могли пользоваться всеми конституционными благами на равных с другими условиях независимо от материального положения. В моей профессиональной сфере —конституционном правосудии – равенство выступает основным критерием проверки конституционности оспариваемых норм. Уже на этапе принятия жалобы к рассмотрению решается вопрос о том, содержит ли оспариваемая норма неопределенность с точки зрения соответствия Конституции. А вопрос неопределенности — это в конечном итоге именно вопрос равенства, поскольку неопределенность допускает произвольные различия, неодинаковый подход к равным субъектам. В то же время практически каждое дело, рассмотренное Конституционным Судом, содержит оценочные суждения в отношении спорных законоположений в их соотнесении с принципом равенства.

Кстати, наиболее острые противоречия, наибольшая угроза для самого права сегодня связана с проблемой, которую можно сформулировать как глобальный дефицит конституционного равенства.

Есть, по крайней мере, три органически взаимосвязанных начала нормативности равенства: во-первых, требование равенства индивида как человека (своего рода биологическая нормативность, имеющая происхождение от рождения человека, его «равенство перед Богом»); во-вторых, равенство индивида как личности (социокультурная, нравственно-этическая нормативность требований равенства перед обществом); в-третьих, равенство индивида как гражданина (формально-юридическая нормативность равенства перед государством, законом, судом).

В этом — проявление единства биологического и социального, божественного и земного не только в самом по себе происхождении человека и его «вхождении» в социум, но и в статусных характеристиках, взаимоотношениях человека и гражданина с обществом и государством. В таком «триединстве» покоятся глубинные, своего рода сакральные духовно-нравственные, социокультурные, а не только юридические, начала равенства в их конституционном отражении. В таком понимании нормативный императив категории конституционного равенства не ограничивается формально-юридическим содержанием; конституционное равенство не может отождествляться ни с понятием равноправия, ни с равенством перед законом.

Это значительно более содержательная, многоаспектная категория: она включает в себя нормативные требования и равноправия, и равенства перед законом, что одновременно усиливается нормативностью социальных, экономических, социокультурных, нравственно-этических начал, присутствующих в нормативном эквиваленте равенства. На этой основе становится возможным юридическое оформление конституционного равенства как всеобъемлющей категории, которая включает: 1) право на равенство; 2) принцип, исходное основание для всей системы правового регулирования; 3) особый демократический правовой режим, основанный на требованиях справедливости, достоинства личности; 4) базовая социально-правовая (конституционная) ценность.

Гиперболизированное же понимание принципа формального равенства — в ущерб социальным началам режима равноправия, социально-распределительным возможностям права, вытекающим из дифференцированных подходов в правовом регулировании для выравнивания условий и возможностей пользования основными правами — одна из наиболее серьезных, глобальных угроз, которые несет в себе либеральное восприятие конституционных ценностей. Неслучайно, в качестве основной угрозы современному общественному договору в демократическом обществе Всемирный банк рассматривает неравенство, несправедливость в распределении благ.