РАПСИ продолжает проект, посвященный исследованию истории прав человека в России. Темой первой серии материалов стал земельный вопрос и права крестьян. В шестой части главы кандидат исторических наук, депутат Госдумы первого созыва Александр Минжуренко рассказывает о причинах возникновения крепостного права. Кому, на самом деле, была выгодна череда законодательных реформ, лишивших большую часть населения Руси базового права человека на свободу передвижения.

В период складывания и укрепления Русского централизованного государства начинается наступление государства и правящих классов на важнейшее право крестьян – на свободу передвижения.

В это время происходит юридическое закрепление феодально-зависимых крестьян за своими хозяевами, точнее – прикрепление их к земле, которую они были обязаны обрабатывать. Необходимость в этом объяснялась тем, что с расширением границ быстро растущего нового государства свободных незаселенных земель в его пределах становилось все больше. И крестьяне, уходя от феодальной эксплуатации, меняли место жительства, двигаясь из центральных районов Московского княжества на восток, на северо-восток и на юг – в «дикое поле».

Однако незанятой земли и без этого прибавления территорий было довольно много. Таким образом, коротко о причинах появления крепостного права на Руси можно сказать так: оно сложилось в нашей стране прежде всего из-за обилия свободных земель, редкости и подвижности населения и из-за территориального расширения государства.

В свою очередь, говоря об относительной малочисленности крестьянского населения, надо понимать исток этой проблемы: это тяжелое положение русских княжеств под данью в предшествующий период времени и регулярные опустошительные набеги монгольских завоевателей, к которым позднее добавилась кровавая опричнина.

И отдельно следует отметить распространение нового класса в структуре населения Руси. Речь идет о служилых людях государя, воинах и администраторах-управленцах, число которых с созданием централизованного государства и переходом к территориальным завоеваниям значительно выросло.

Этих людей надо было как-то кормить, содержать, вооружать и снаряжать. Из них и составлялось войско русского царя. Опыт такого «кормления» служилого люда был известен еще с древних времен: им стали раздавать земли, населенные крестьянами, которые теперь должны были платить сборы не великому князю, а конкретному лицу, находящемуся на службе у государя.

Именно так и поступали в древности киевские князья с боярами, наделяя их «вотчинами», положив тем самым начало феодализму. Однако, получив землю в наследственную собственность, бояре и удельные князья проявили затем излишнюю самостоятельность, что привело к раздроблению государства и уходу крупных феодалов из-под власти великого князя.

В московском государстве решили не повторять ошибок киевского. Теперь земли давали служивым только на их период службы московскому князю. Если же человек по каким-либо причинам прекращал службу, то землю снова забирали «в казну». И размеры этих наделов были значительно меньше боярских вотчин, дабы у владельцев и не появлялась мысль об автономии и самостоятельности.

Такие пожалованные угодья, на которых помещали людей князя, стали называться – поместьями, а их владельцы – помещиками. А так как они служили при дворе государя, то они и составили большинство нового сословия – дворян.

В нашей литературе «вина» за введение крепостного права обычно возлагается на весь класс феодалов. Однако отношения бояр и дворян к этому процессу существенно отличались. Так, у бояр число зависимых от них крестьян исчислялось тысячами и даже десятками тысяч душ, а у большинства дворян счет шел на десятки, а в лучшем случае – на сотни душ крестьян.

Соответственно, уровни эксплуатации крестьян в вотчинах и поместьях заметно различались. Согласно принципу «с миру по нитке – голому рубаха», бояре, чтобы жить в достатке и комфорте, могли не так уж и сильно облагать поборами своих крестьян. А вот помещики, которые стремились ни в чем не уступать боярам в смысле одежды, оружия, упряжи и боевых коней, что называется, драли со своих крестьян три шкуры.

И бежали-то крестьяне, главным образом, не от бояр, а от дворян. Более того, чаще всего они бежали даже не на свободные земли, которые могли быть далеко, а в соседние боярские вотчины. Боярские управляющие укрывали их там, так как в их интересах было прибавление работников в подведомственных им имениях.

Следовательно, не в интересах бояр было запрещение переселения крестьян. У них не складывались до крайности отчаянные ситуации, как у дворян, которые порой, приехав для производства очередных поборов, видели свои две-три деревеньки совсем пустыми, заброшенными и обезлюдевшими. Поэтому именно дворяне в высшей степени настойчиво подступали к царю с требованием запретить все переходы крестьян. Для них это был вопрос жизни и смерти.

Таким образом, к тем названным объективным факторам, способствовавшим появлению крепостного права, в виде огромных просторов свободных земель и редкости населения необходимо прибавить и этот субъективный классовый фактор – острую потребность помещиков-дворян в сохранении своих поместий, в удержании там крестьян для обработки земли.

Государство же, формируя свою социальную опору в виде служилого сословия, также оказывалось заинтересованным в том, чтобы создать соответствующие правовые условия, направленные на поддержку данного класса. Разорение дворян вело к сокращению числа людей, способных нести военную и государственную службу.

Однако совсем уж противопоставлять интересы бояр и дворян в деле закрепощения крестьян, было бы ошибочным: люди уходили и от бояр. Если бы переход крестьян совершался только в этом направлении: от дворян к боярам, то государство могло бы на это более спокойно взирать — от перемены мест слагаемых сумма не меняется. Но она менялась.

Крестьяне часто уходили не в боярские вотчины, а на земли недавно завоеванного Поволжья и «терялись» там, уходили в казаки, вообще в такие места, которые не контролировались государством. Таким образом, они уходили и от феодальной эксплуатации, и от государственных повинностей. Поэтому государство, сокращая, а затем и прекращая переходы крестьян, заботилось не только о помещиках, но и о своих интересах, о доходной части бюджета.

До начала складывания крепостного права крестьяне, оказавшиеся на землях дворянских поместий, оставались лично свободными людьми. Они заключали с помещиками «порядные» — нечто вроде арендных договоров. Согласно этим соглашениям крестьяне могли по своему желанию покинуть предоставленный надел, исполнив свои обязательства перед помещиком.

Время такого перехода определялось естественным циклом сельскохозяйственных работ. Где-то к Юрьевому дню – 26 ноября – все работы по сбору и обработке урожая заканчивались, и потому в этот отрезок времени, неделю до и неделю после Юрьева дня, крестьянин мог безболезненно для помещичьего хозяйства уйти на новые места, заплатив за пользование помещичьей землей оговоренное «пожилое».

Именно этот срок и был зафиксирован в Судебнике Ивана III в 1497 году. Обычай стал государственным законом, а переход крестьян в другое время уже определенно запрещался. В Судебнике Ивана Грозного 1550 года размер «пожилого» был увеличен, что делало переход невозможным для многих крестьян. Без уплаты «пожилого» крестьянин не мог уйти от помещика. В таком случае он попадал в разряд «беглых» и подлежал сыску и возвращению.

Введение платы за «пожилое» более всего отразилось на правах «старожильцев». Так, если относительно недавно поселившиеся на земле феодала крестьяне, заключившие с ним «порядную», были в состоянии уплатить помещику положенное по этому договору, то старожилам могли насчитать «пожилое» за все годы жизни здесь, включая «долги» предков. Это было неподъемно, и потому можно сказать, что для «старожильцев» крепостное право наступило раньше, чем для других. Правом перехода в Юрьев день могли воспользоваться только те крестьяне, которые не «застарели» еще за своими землевладельцами.

Введенное ограничение не прекратило переходы крестьян с места на место, и это продолжало раздражать прежде всего помещиков, которые просили у государя хотя бы на время наложить мораторий на крестьянские «выходы», что и было сделано в 1581 году. Переходы крестьян «временно» приостановили, однако срок этого запрета — «заповедные лета» — не был установлен. Со стороны государства поводом для прекращения переходов крестьян явилось начало переписи земель и населения в 1581 году.

Однако напрасно крестьяне ожидали окончания срока «заповедных лет». «Временный» запрет на крестьянские «выходы» прижился, укоренился, да так и не был снят. В следующем десятилетии, в 90-е годы XVI века, про право выхода крестьян в Юрьев день уже и не вспоминали. Одно из основных прав человека – право на свободу – отныне не распространялось на русских крестьян.

Продолжение читайте на сайте РАПСИ 24 октября.