Продолжаем совместный проект с историографическим сообществом «Политика на сломе эпох» под общим названием «Парламентаризм новой России». В рамках этого проекта наши читатели смогут прочитать интервью с депутатами Госдумы России первого созыва, узнают, как строилась работа в парламенте и какие они, народные избранники, лично.

Наш очередной гость — депутат Госдумы РФ первого и второго созывов Марина Добровольская.

— До выборов в первый созыв Госдумы Вы работали в Главном штабе ВМФ. Скажите, что Вас сподвигло пойти в большую политику?

— Да, я до этого 13 лет проработала в Главном штабе ВМФ, была помощником начальника отдела. Я относилась к числу гражданского персонала, я не была военнослужащей. А в 1992 году, в апреле, была создана такая Всероссийская женская организация «Российский союз женщин ВМФ». На тот момент в Российской Федерации было всего три Всероссийских женских организации: «Союз женщин России», который являлся правопреемником Комитета советских женщин, Ассоциация женщин-предпринимателей, «Российский союз женщин ВМФ». Я входила в Комитет советских женщин и вела там определенное направление, в которое входили ветеранские организации, учреждения культуры, семьи военнослужащих. Фактически, это социальная работа была. Когда правление в ВМФ прекратило свое существование, трансформация политических процессов происходила стремительно, Комитет советских женщин стал «Союзом женщин России», разные политические события происходили бурно, и я, как гражданин прежде всего, понимала, что находясь в Главном штабе ВМФ, в рамках очерченной мне работы, ничего сделать не смогу. Ни сказать, ни выступить. И я понимала, что другого выхода нет, как создать общественную организацию, иначе в этих жестких рамках мне никто не даст слово сказать. Так и появился «Российский союз женщин военно-морского флота», чтобы было понятно. Сейчас это воспринимается спокойно, но тогда эта инициатива большой вопрос вызывала. В него входили женщины-военнослужащие, женщины из гражданского персонала, которые работали на учреждениях и предприятиях ВМФ, и, конечно, жены военных моряков, которые жили в разных частях нашей родины, охраняли морские рубежи вместе со своими мужьями. Это до 1993 года.

— Получается, Вы целенаправленно пошли в Думу, это не было для Вас каким-то спонтанным решением?

— Конечно, я не случайно попала в список. Комитет советских женщин, «Союз женщин ВМФ» отстаивали интересы женщин, в частности, женщин военнослужащих, их семей. Потому что, если вы помните, что тогда происходило с семьями... Из Баку выходила советская флотилия, из Германии уходили семьи военнослужащих, вопрос с Балтийским флотом – это все, что происходило на политической карте, оно все трансформировалось. Этот клубок проблем, который касался социальной, бытовой поддержки, он просто не был распутан в тот момент. Для России это была новая ситуация. Мы же не предполагали, что будем отовсюду выводить войска, к примеру. Мы же не знали, что город Баку – это уже будет не родной город Каспийского училища ВМФ, что готовил для него кадры, а теперь эти кадры там уже и не нужны. Поэтому потребность в такой общественной организации была не надумана, была реальна.

— Вы шли по спискам «Женщин России». Скажите, Вам за эту политическую организацию было сложно агитировать на выборах?

— Нет. На тот момент у меня была очень сильная поддержка не только женщин, но и военных моряков. Потому что они реально понимали, что их права кто-то должен отстаивать, об их проблемах кто-то должен сказать. Они понимали, что сами сказать не могут. У нас ведь был лозунг, что «Армия вне политики». И они не могли высказывать вопросы по каким-нибудь даже элементарным проблемам, которые перед ними тоже встали внезапно и вдруг. И потом, они знали меня. За 13 лет работы в штабе ВМФ я побывала в самых дальних гарнизонах, сталкивалась с разными семьями и имела возможность помогать им, решать вопросы. Меня поддержали ветеранские организации, их семьи, меня поддержало командование ВМФ. На тот момент главнокомандующим военно-морским флотом являлся адмирал Громов, который в свое время был командующим Северным флотом. Он прекрасно знал, как вместе мы выезжали в самые дальние гарнизоны, где открывали банно-прачечные комбинаты, где добивались, чтобы детям конфеты на елку привезли. Надо вспомнить девяностые годы, это были пустые прилавки и ничего не было. Детям гарнизонов военным самолетом везли новогодние подарки. Занимались этим женские советы, цель которых была выявить проблемы. Это была не эфемерная придуманная организация, это было реальное направление. Жены руководства и жены служащих, офицеров, гражданский персонал разбирали это все, устраивали детские праздники. Они сами помогали молодым семьям, у которых мужья были на боевой службе. Все вместе находились и в горе, и в радости.

— Своего рода социальная служба при Минобороны?

— Можно назвать и так, потому что не было других структур. Допустим, вы молодой лейтенант, пришли служить на Дальний Восток, привезли молодую жену, которая жила, к примеру, в Санкт-Петербурге, вы же закончили Санкт-Петербургское военно-морское училище. И все, нет ни бабушки, ни мамы, ни подружки, она одна. А вы сказали, я тебя обнимаю дорогая, приказ командира – на корабль, и ушел в море. И куда? Вы не знаете еще ничего в чужом городе. Кто к вам придет? Может замполит, сейчас это заместитель по воспитательной работе. Но вы же не будете все рассказывать, те же самые элементарные житейские вопросы. К примеру, где врач, где что купить, как обустроить свою квартиру? А это все было востребовано. Может быть сейчас, когда поменялось социальное русло, ситуация изменилась, тогда такое участие было востребовано и не было интернета, чтобы посмотреть, что и где находится в этом городе.

Поэтому для меня не было проблемой собрать подписи. Другое дело, что это надо было делать аккуратно, помня лозунг «Армия вне политики». И были люди, которые говорили, что ваше участие в политическом движении кому-то там не нравится. Вы не должны были это делать. Были и такие товарищи, которые говорили, а знает ли об этом ваш муж, поскольку он также был военным капитаном первого ранга? И я деликатно говорила, что никогда не вмешивалась в дела мужа и муж в женские дела не вмешивается. Как бы в шутку уходила от этого вопроса, но понимала, что в тот момент я работала в Главном штабе ВМФ. Я понимала, чем это может кончиться для меня.

— А на выборах второго созыва в Думу было сложнее или нет?

— Мне нет. Наоборот было проще, был высокий процент доверия. Находила общий язык с другими депутатами: что нам необходимо делать для людей хотя бы минимально возможное, хотя бы более или менее условия жизни улучшить. Для тех ветеранов, для тех вдов, что остались жить в этих гарнизонах. Их мужья погибли, защищая рубежи нашей с вами родины. Были, конечно, такие, кто пытался возражать, но я не могу сказать, что это для меня было трагедией. У меня наоборот все политические эфиры, которые проходили, проходили уважительно. Я внутри переживала, думая, что сейчас начнется, но все проходило гладко. Даже когда был закон об обеспечении военнослужащих, за него же надо было 226 голосов набрать. Он прошел в 1995 году. Тот депутат, который избирался от региона, где базировался ВМФ, он понимал, что это и его избиратели, что он тоже должен был приехать к ним и сказать, что да, я поддерживал Добровольскую, она права, потому что не может офицер, выйдя на пенсию, разгружать вагоны или работать таксистом. Это не достойно, если он капитан атомохода или ракетоносца. Я считаю, что это уж совсем низко.

— На первых выборах довольно удивительным и непредсказуемым стало то, что по спискам выиграла ЛДПР. Как Вы думаете, почему именно эта партия?

— Глубоко не будем копать, мы сейчас уже понимаем глубже разные процессы, но надо знать, что в партии ЛДПР на тот момент были очень разные люди. Она была очень разношерстная. Там были по составу, по образованию и по политическим взглядам люди совершенно разные. Они говорили то, что люди хотят услышать, я бы поставила это на первое место. Не стало КПСС, той идеологии, в которую люди верили, нового ничего не создали, к сожалению, «Выбор России» еще не набрал нужные обороты, и появляются люди, которые говорят то, что люди хотят слышать. Этих туда, этих сюда, этим – по бутылке, этим – по мужику, сапоги мы в Индийском океане помоем и так далее. И народ обрадовался, мол, это борцы, это наши, понимающие, рабочий класс и вообще за всех, за женщин, за мужиков, извините за эти слова. Я бы это поставила на первое место. Хотя еще раз повторю, в этой партии было достаточно людей, с которыми мне приходилось работать, летать в командировки, участвовать в заседании Комитета по обороне, где я была. Я не могу сказать ничего плохого. Я понимала, что они также спонтанно собирались, поэтому получилось так пестро, как пестрый ковер.

— Кстати, про пестрый ковер. Существует мнение, что Борис Ельцин тогда дистанцировался от первых выборов, сконцентрировался на голосовании за Конституцию, за которую голосовали в один день с выборами. За счет этого парламент получился пестрым, и демократических партий было слишком много. Вы согласны с этим мнением?

— Парламентом было очень тяжело управлять. Я до сих пор наблюдаю за историей российского парламентаризма и понимаю, что это было мастерство руководителей Думы (председателя, вице-спикеров), которые так умело удерживали политическую ситуацию. Она была очень непростой, ее так штормило порой, что депутаты четвертого, пятого и шестого созывов вообще не представляют, что может так штормить, так как у них все четко, строго и понятно. Тогда, чтобы прошел закон, надо было провести какие-то чтения, согласительные комиссии, парламентские слушания... Круглые столы по шесть часов проходили. Шесть часов парламентских слушаний! И заседали мы до ночи. Я думаю, то ли был такой состав, то ли люди настолько самоотверженно работали... Когда я слышу выступления сегодняшних созывов, что в 18 часов нам уже пора или что-то там еще... Взять Комитет Госдумы первого созыва по обороне, он же представлял интересы всех партий: ЛДПР, КПРФ, независимых депутатов, «Выбор России». Председателем Комитета был член этой фракции Сергей Юшенков, надо отдать должное, до сих пор его вспоминаю, и при всей этой ситуации Комитет рассматривал законы, проводил парламентские слушания, мы летали в командировки, мы высказывали свои разные позиции, но мы знали о том, что есть позиция Российского государства, и, честно говоря, это всегда вызывало у меня уважение к людям, у которых профессионализм был на первом месте. И работоспособность. Я могу ошибаться, но это мое личное мнение. Может кто-то считает иначе.

— В Думе состоялось другое интересное событие: спикером стал Иван Рыбкин с перевесом всего в один голос. В общем-то, рядовой член немногочисленной Аграрной партии России…

— Подчеркнутый или зачеркнутый не до конца бюллетень.

— Да, Вы же были в счетной комиссии, которая считала голоса на выборах председателя Госдумы?

— Да, два депутата от нашей фракции были в счетной комиссии. Он был от Аграрной партии. Мы считали бюллетени, скажу вам честно, я не видела никаких вбросов, забросов и прочего. Комиссия долго заседала, долго спорила и, считаю, что выбрали Ивана Петровича честно. Его замом был Михаил Митюков – настоящий грамотный юрист. Он столько сделал, интеллигентнейший человек. Еще раз скажу, что руководство того созыва в очень тяжелых условиях работало. И каждый раз думаю, что было бы, если бы был не Иван Петрович, а другой более эмоциональный депутат? Не знаю, чем бы это кончилось. В тот момент, когда мы принимали такие серьезные законы, был государственный подход, без эмоций.

— А как так получилось, что перевес был всего в один голос? Это же вообще нонсенс?

— Это такой исторический момент. Я сама этот бюллетень видела, если бы не была в счетной комиссии, я бы не поверила. Но это на самом деле так. Он был на половину зачеркнут, подчеркнут. При чем председатель комиссии докладывал, показывал это все. Все было честно. Мы стали придираться, а депутат Логнов от ЛДПР стал на нас кричать, что это бракованный бюллетень. Мы доказывали, что нет, он не бракованный. Помню, был в комиссии еще депутат от КПРФ Бородищев и он начал нас защищать. Это же были первые часы работы парламента вообще. Я помню тогда еще подумала: «Ну вот батальная сцена, осталось только до драки дойти». Я же не предполагала, что дойдет и до них.

— Кстати, про драки. На первом заседании первой Думы выступал премьер Виктор Черномырдин. Он призвал депутатов исключить из лексикона народных избранников слова «нетерпимость» и «нетерпение». Как вы думаете, депутаты терпимо друг к другу относились?

— Мне кажется, что большая часть понимала ответственность, и таких уж экстремистов было немного. Были, конечно, отдельные личности. Но может это их такой способ выражения мыслей. Я своих коллег пыталась убедить, что не надо кричать, что Грачев такой плохой, но давай с этим Грачевым совместно работать, так как другого министра обороны у нас нет. Старались приглашать из Министерства обороны генералов, рассуждать с ними, объяснять, что мы не враги совсем. Конечно, им не нравится, это была головная боль для них, но ситуацию надо было менять, она сама-то не поменяется. И если мы будем все закрывать, все равно этот нарыв когда-нибудь прорвется, так же нельзя делать. По большей части, я бы сказала да, были генералы, которые ничего не хотели делать, но были и депутаты, которые понимали, что такие вопросы к нему на прием так или иначе придут. Он реально понимал, что это не потому, что Добровольская захотела парламентские слушания провести и Юшенков присутствует в президиуме, а потому, что и к ним эти люди приходили. И он потом может сказать своим избирателям, что он конкретно сделал, с кем встречался.

А закон об альтернативной службе? Вы представить не можете, это же был страх безумный. А чего боялись? Особо никто и не идет на эту альтернативную службу. Но вы дайте людям право, если он не может держать автомат (есть же такие люди, которым и религия не позволяет), пусть он служит дольше, пусть он моет полы, копает, сажает. Не говоря уже о том, что это право прописано Конституцией. Нет, как уперлись, никакой альтернативной службы, эти депутаты разрушают вооруженные силы.

А сколько мы боролись, чтобы не призывали в армию людей с судимостью, с болезнями ломки: наркомания, алкоголизм. Я постоянно вносила поправку, чтобы военно-врачебные комиссии несли ответственность за призыв в целом и за конкретного призывника. Потому что получается, что нездоровый призывник попадает в часть, и за него уже несет ответственность командир части. А он что виноват, что к нему в часть пришел такой призывник? Сколько мы ездили по России, сколько готовили брошюр, методических пособий, сколько проводилось круглых столов для родителей военнослужащих, чтобы они понимали как защитить свои права. Это сейчас все кругом расписано, комитеты, горячие линии и т.д. А тогда же все это было закрыто. Это же происходило больше 25 лет назад.

Конечно, для Минобороны это был шок, как, они такие закрытые, а тут телефон главной военной прокуратуры мы должны в брошюру вставить. Я говорю, что да, потому что мама должна куда-то идти, не захлебываться слезами в Госдуме, а четко прийти и сказать, что у моего ребенка такие вот заболевания, а военно-врачебная комиссия что-то их не увидела, давайте повторно сделаем. Это же ее право. Она же сына своего единственного отдает в армию, она же не в тюрьму его отправляет, не наказывают за это. Для этого престиж должен быть у армии. Сколько мы проводили совместно с адмиралом ВМФ Кураеловым мероприятий, чествовали родителей тех, кто достойно служит, дарили им подарки, устраивали телемосты, приглашали  родителей на прием к главкому, то есть повышали всячески престиж военной службы. Представьте, если бы вы были моим коллегой-депутатом, вы бы меня не поддерживали? Были, конечно, отдельные нюансы, но у меня хорошо складывалась работа с коллегами по думе. Они понимали, что я делаю, я не была просто бантиком для украшения мужского коллектива. Я ездила по дальним гарнизонам, по дырам, где не было ни тепла, ни света, то катером, то еще чем-то добираешься.

— Как Вы думаете, Вы смогли реализовать свои идеи, планы в рамках работы в Комитета по обороне?

— У нас был очень маленький срок, два года – это мало. Но что-то удалось. Персональный закон о пенсионном обеспечении военнослужащих есть, он один, я единственный разработчик этого закона. Он принят в 1995 году как раз. Я хорошо это помню, так как это был день рождения Ивана Петровича Рыбкина. Я так переживала, его поставили на 17 часов, почти в конце списка законопроектов. Прихожу к Ивану Петровичу, говорю, понимаете, что вы сделали? Это же военнослужащие, которые отдали свой долг, их надо с почетом проводить, а не приводить к нищенскому состоянию, это что за страна, где такое происходит? Он спрашивает, а что такое? Вы же, говорю, мой законопроект поставили в самый конец. Он меня успокаивает, что все будет хорошо. И тут до меня доходит, что это день рождения Ивана Петровича, кто же уйдет из зала?

Закон о воинской службе, закон об альтернативной службе – это что касается нашего Комитета. Сколько парламентских слушаний, встреч с ветеранами, прием родителей, потерявших сыновей и т.д. Депутаты нашей фракции находили силы встречаться, договариваться, помогать, решать вопросы. Даже о медицинском обслуживании, если человек получил ранение и уже не на службе. Мы этого не замечаем, а люди в регионах бьются и не могут решить. Не могу сказать, что ничего не удалось, нет, удалось. Другой вопрос, что многое осталось в наработках. Жалко, что был такой короткий промежуток времени. Я до сих пор с теплотой вспоминаю людей с которыми довелось поработать. Это были добросовестные люди, которые честно пришли с идеалами романтическими, я бы сказала. Сейчас мне кажется, романтика уже ушла. Тогда было так много законодательных инициатив, может быть больше, чем требовалось, но ситуация была в стране такая. Поменялась экономическая и политическая система, как не вносить изменения? И как мне кажется, присутствие фракции «Женщины России» вносило какую-то стабильность.

— Первая Дума была местом для дискуссий?

— Обязательно. Очень жарким и умным. Первая Дума отличалась своими умными головами. Было много докторов, кандидатов. Я еще была кандидатом, помню меня это очень вдохновляло: со мной рядом то профессор, то доктор. Помню коллега по фракции, когда мы были в командировке, удивлено спрашивает, защитилась ли я? Мне было 35 на тот момент, говорю, что не до этого. Она мне тогда ответила, что в 34 стала доктором наук. Я исправилась и в 37 защитилась. То есть были люди, с которых можно было брать пример. Космонавты, профессора, академики, известные люди, которые прожили свою жизнь, работая в больших организациях. Мне было с ними интересно. У нас во фракции были интересные женщины. Юристы, педагоги, врачи и др. Было интересно с такими общаться, а не просто прийти в зал, проголосовать и уйти. Как говорят в педагогике, окружающая среда формирует. Мне было комфортно. Хотя все мы были разных взглядов, подходов, мы спорили, что-то доказывали, но скучаем друг по другу

— Как Вы думаете, а можно было назвать Думу парламентом в полном смысле этого слова?

— Мне кажется, что были одномандатные округа и люди были избраны от конкретных избирателей, это хороший опыт. Когда мы избираем списком, то в лучшем случае знаем от трех до пяти фамилий, а остальных не знаем как и повторить. Может с одной стороны это и удобно, что партия несет ответственность за весь список и всех депутатов. А избирателю от этого что? Он хочет встречаться с конкретными депутатом. Уверена, что представительная власть должна уметь вести диалог. Не просто приехали сенаторы, отчитались и уехали. А послушать избирателей? Иногда люди видят то, что мы можем не видеть. Ты подписываешься, внося поправки от них.

— И последнее, продолжите фразу: «Госдума России первого созыва – это…»?

— Это особая страница в истории российского парламентаризма.

Справка: ДОБРОВОЛЬСКАЯ МАРИНА КАРАМАНОВНА

Родилась 9 августа 1960 года.

В 1984 году окончила Московский государственный педагогический институт. Доктор педагогических наук.

С 1977 по 1981 год – педагог-психолог средней школы Москвы.

С 1981 по 1993 год – помощник начальника отдела ГШ ВМФ.

С апреля 1992 года – председатель Союза женщин Военно-Морского Флота, созданного по ее инициативе. Союз имеет отделения на всех флотах, занимается вопросами социальной защиты семей военнослужащих, их эвакуацией из зон военных конфликтов. В 1992 году под руководством Союза осуществлялась эвакуация семей военнослужащих из зоны грузино-абхазского конфликта.

В октябре 1993 года приняла участие в создании политического движения «Женщины России», объединившего Союз женщин России, Союз женщин-предпринимателей и Союз женщин Военно-Морского Флота. Является сопредседателем политического движения «Женщины России».

С 1993 по 1995 год – депутат Государственной Думы РФ первого созыва. Член Комитета по обороне, председатель подкомитета по социальным и правовым гарантиям военнослужащих, членов их семей и связям с общественностью.

В 1995 году баллотировалась в Государственную Думу РФ второго созыва (1995-1999) в общефедеральном списке «Женщины России», который не преодолел 5% барьера на выборах 17 декабря 1995 года.

С 1996 по 1999 год – советник Аналитического управления Аппарата Государственной Думы ФС РФ.

Беседовал журналист, исполнительный директор историографического сообщества «Политика на сломе эпох» Артем Амелин.