"Буква закона". Дело Павла Чичикова

В третьей серии "Буквы закона" мы будем судить Павла Чичикова из гоголевских "Мертвых душ". В роли обвинителя и защитника выступают адвокаты Даниил Мархиев и Владислав Кочерин. Для начала мы, как всегда, предлагаем вашему вниманию все материалы дела, собранные Аркадием Смолиным. Все цитаты взяты из литературного первоисточника.

Читать далее:

Обвинитель: "Цель Чичикова - нанесение наибольшего ущерба государству" >>>

Защитник: "Дело Чичикова - это не правосудие, а сознательная травля" >>>

Приговор Павлу Чичикову >>>

Показания многочисленных свидетелей, а также трудовая биография Павла Чичикова однозначно свидетельствуют о том, что он является профессиональным мошенником-рецидивистом. В разных городах, на различных местах службы Чичикова были раскрыты различные мошеннические схемы, используемые им. Однако к суду он так и не был привлечен, виной чему взятки, побеги и помощь вероятных соучастников.

Практически вся его общественная деятельность может подпадать под действие статьи 159 УК РФ. Следствию удалось собрать информацию о том, как Чичиков оттачивал свои мошеннические схемы со школьных лет, адоптируя для оных элементы спекуляции, коррупции, хулиганских поступков и злоупотребления доверием.

КОРРУПЦИЯ

С помощью череды обманных действий Чичиков получил должность повытчика. Ради этой цели он пошел на злоупотребление доверием (статья 165 УК РФ) непосредственного начальника.

"И в канцелярии не успели оглянуться, как устроилось дело так, что Чичиков переехал к нему в дом, сделался нужным и необходимым человеком, закупал и муку и сахар, с дочерью обращался как с невестой, повытчика звал папенькой и целовал его в руку; все положили в палате, что в конце февраля, перед великим постом, будет свадьба. Суровый повытчик стал даже хлопотать за него у начальства, и чрез несколько времени Чичиков сам сел повытчиком на одно открывшееся вакантное место".

Получив место повытчика Чичиков разорвал предварительные договоренности и тайно увез вещи из дома благодетеля.

На новом месте подсудимый занимался дискредитацией государственной антикоррупционной кампании. А также злоупотреблял служебным положением (статья 285 УК РФ) и вымогал взятки (статья 290 УК РФ).

"Нужно знать, что в то же самое время начались строжайшие преследования всяких взяток; преследований он не испугался и обратил их тот же час в свою пользу".

"Дело устроено было вот как: как только приходил проситель и засовывал руку в карман с тем, чтобы вытащить оттуда известные рекомендательные письма за подписью князя Хованского… "нет, нет", говорил он (Чичиков) с улыбкой, удерживая его руки: "вы думаете, что я... нет, нет. Это наш долг, наша обязанность, без всяких возмездий мы должны сделать! С этой стороны уж будьте покойны: завтра же всё будет сделано.

Позвольте узнать вашу квартиру, вам и заботиться не нужно самим, всё будет принесено к вам на дом". Очарованный проситель возвращался домой чуть не в восторге, думая: "Вот наконец человек, каких нужно побольше, это просто драгоценный алмаз!" Но ждет проситель день, другой – не приносят дела на дом; на третий тоже. Он в канцелярию, - дело и не начиналось; он к драгоценному алмазу. "Ах, извините!" говорил Чичиков очень учтиво, схвативши его за обе руки: "у нас было столько дел; но завтра же всё будет сделано, завтра непременно, право, мне даже совестно!"

(…) Но ни завтра, ни послезавтра, ни на третий день не несут дела на дом. Проситель берется за ум: "Да полно, нет ли чего?" Выведывает, говорят: нужно дать писарям.

"Почему ж не дать? я готов четвертак, другой". - "Нет, не четвертак, а по беленькой". - "По беленькой писарям!" вскрикивает проситель. "Да чего вы так горячитесь", отвечают ему: "оно так и выйдет: писарям и достанется по четвертаку, а остальное пойдет по начальству". Бьет себя по лбу недогадливый проситель и бранит на чем свет стоит новый порядок вещей, преследование взяток и вежливые, облагороженные обращения чиновников.

"Прежде было знаешь, по крайней мере, что делать: принес правителю дел красную, да и дело в шляпе; а теперь по беленькой, да еще неделю провозишься, пока догадаешься; чорт бы побрал бескорыстие и чиновное благородство!" Проситель, конечно, прав, но зато теперь нет взяточников: все правители дел честнейшие и благороднейшие люди, секретари только да писаря мошенники".

Под конец службы на должности повытчика Чичиков перешел на коррупционные схемы, позволяющие воровать в крупных масштабах. Помимо ущерба государственному бюджету, Чичиков профанируя строительные заказы нанес ущерб городской среде, обществу и рабочих, лишившимся своих мест.

"Скоро представилось Чичикову поле гораздо пространнее: образовалась комиссия для построения какого-то казенного весьма капитального строения. В эту комиссию пристроился и он, и оказался одним из деятельнейших членов. Комиссия немедленно приступила к делу. Шесть лет возилась около здания; но климат, что ли, мешал, или материал уже был такой, только никак не шло казенное здание выше фундамента. А между тем в других концах города очутилось у каждого из членов по красивому дому гражданской архитектуры: видно, грунт земли был там получше. Члены уже начинали благоденствовать и стали заводиться семейством.

(…) Оказались кое-какие излишества: он (Чичиков) завел довольно хорошего повара, тонкие голландские рубашки. Уже сукна купил он себе такого, какого не носила вся губерния, и с этих пор стал держаться более коричневых и красноватых цветов с искрою; уже приобрел он отличную пару и сам держал одну вожжу, заставляя пристяжную виться кольцом; уже завел он обычай вытираться губкой, намоченной в воде, смешанной с одеколоном; уже покупал он весьма недешево какое-то мыло для сообщения гладкости кожи; уже...

Но вдруг: на место прежнего тюфяка был прислан новый начальник, человек военный, строгий, враг взяточников и всего, что зовется неправдой. На другой же день пугнул он всех до одного, потребовал отчеты, увидел недочеты, на каждом шагу недостающие суммы, заметил в ту же минуту дома красивой гражданской архитектуры, и пошла переборка. Чиновники были отставлены от должности; дома гражданской архитектуры поступили в казну и обращены были на разные богоугодные заведения и школы для кантонистов; всё распушено было в пух, и Чичиков более других".

ТАМОЖНЯ

После этого Чичиков устроился на работу в таможню, где снова использовал все доступные ресурсы, чтобы получить максимально возможно высокое место. Есть свидетельства, что Чичиков заведомо добивался своего трудоустройства в таможню с целью личного незаконного обогащения.

"Надобно сказать, что эта служба давно составляла тайный предмет его помышлений. Он видел, какими щегольскими заграничными вещицами заводились таможенные чиновники, какие фарфоры и батисты пересылали кумушкам, тетушкам и сестрам. Не раз давно уже он говорил со вздохом: "Вот бы куда перебраться: (…) какими тонкими голландскими рубашками можно обзавестись!" Надобно прибавить, что при этом он подумывал еще об особенном сорте французского мыла, сообщавшего необыкновенную белизну коже и свежесть щекам..."

"В непродолжительное время не было от него никакого житья контрабандистам. Это была гроза и отчаяние всего польского жидовства. (…) Такая ревностно-бескорыстная служба не могла не сделаться предметом общего удивления и не дойти наконец до сведения начальства. Он получил чин и повышение и вслед за тем представил проект изловить всех контрабандистов, прося только средств исполнить его самому. Ему тот же час вручена была команда и неограниченное право производить всякие поиски. Этого только ему и хотелось".

Целью этих карьерных устремлений Чичикова было нанесение наибольшего ущерба государству от злоупотребления своим служебным положением (статья 285 УК РФ).

На этом посту Чичиков занимался мошенничеством с использованием коррупционных схем в особо крупных размерах, а также принял участие в незаконной деятельности организованной преступности и вынудил вступить в преступный сговор своих коллег (статья 210 УК РФ).

"В то время образовалось сильное общество контрабандистов обдуманно-правильным образом; на миллионы сулило выгод дерзкое предприятие. Он давно уже имел сведение о нем и даже отказал подосланным подкупить, сказавши сухо: "Еще не время". Получив же в свое распоряжение всё, в ту же минуту дал знать обществу, сказавши: "Теперь пора". Расчет был слишком верен. Тут в один год он мог получить то, чего не выиграл бы в двадцать лет самой ревностной службы.

Прежде он не хотел вступать ни в какие сношения с ними, потому что был не более, как простой пешкой, стало быть, немного получил бы; но теперь... теперь совсем другое дело: он мог предложить какие угодно условия. Чтобы дело шло беспрепятственней, он склонил и другого чиновника, своего товарища, который не устоял против соблазна, несмотря на то, что волосом был сед. Условия были заключены, и общество приступило к действиям.

Действия начались блистательно: читатель, без всякого сомнения, слышал так часто повторяемую историю об остроумном путешествии испанских баранов, которые, совершив переход через границу в двойных тулупчиках, пронесли под тулупчиками на миллион брабантских кружев. Это происшествие случилось именно тогда, когда Чичиков служил при таможне. Не участвуй он сам в сем предприятии, никаким жидам в мире не удалось бы привести в исполнение подобного дела. После трех или четырех бараньих походов через границу у обоих чиновников очутилось по четыреста тысяч капиталу. У Чичикова, говорят, даже перевалило и за пятьсот, потому что был побойчее".

После раскрытия деятельности преступного сообщества Чичиков избежал судебной ответственности благодаря взятке следствию (статья 291 УК РФ).

"Он умел затаить часть деньжонок, как ни чутко было обоняние наехавшего на следствие начальства. Употребил все тонкие извороты ума, уже слишком опытного, слишком знающего хорошо людей, где подействовал приятностью оборотов, где трогательною речью, где покурил лестью, ни в каком случае не портящею дела, где всунул деньжонку, - словом, обработал дело, по крайней мере, так, что отставлен был не с таким бесчестьем, как товарищ, и увернулся из-под уголовного суда".

МОШЕННИЧЕСТВО

Знаменитая мошенническая афера под названием "Мертвые души" требует особого рассмотрения по каждому из пяти эпизодов, из которых оно состоит. Следствие настаивает на привлечении к ответственности соучастников мошенничества Чичикова, знавших о преступном замысле и получивших от него материальную выгоду. Речь идет о Собакевиче, Коробочке, Плюшкине. Ноздрева следствие обвиняет в подкупе Чичиковым, результатом чего стали его попытки запутать следствие. Доказательств вины Манилова не найдено.

Первый эпизод. Манилов

Чичиков обвиняется в мошенничестве

"Я желаю иметь мертвых..."

(…) "Я полагаю приобресть мертвых, которые, впрочем, значились бы по ревизии, как живые", сказал Чичиков.

(…) "Итак, я бы желал знать, можете ли вы мне таковых, не живых в действительности, но живых относительно законной формы, передать, уступить, или как вам заблагорассудится лучше?"

(…) "Итак, если нет препятствий, то с богом, можно бы приступить к совершению купчей крепости", сказал Чичиков.

Манилов и Чичиков

"Как, на мертвые души купчую?"

"А, нет!" сказал Чичиков. "Мы напишем, что они живые, так, как стоит действительно в ревизской сказке. Я привык ни в чем не отступать от гражданских законов, хотя за это и потерпел на службе, но уж извините: обязанность для меня дело священное, закон – я немею пред законом".

(…) Но Чичиков сказал просто, что подобное предприятие, или негоция, никак не будет не соответствующею гражданским постановлениям и дальнейшим видам России, а чрез минуту потом прибавил, что казна получит даже выгоду, ибо получит законные пошлины.

(…) "Теперь остается условиться в цене..." "Как в цене?", сказал опять Манилов и остановился. "Неужели вы полагаете, что я стану брать деньги за души, которые в некотором роде окончили свое существование? Если уж вам пришло этакое, так сказать, фантастическое желание, то, с своей стороны, я предаю их вам безынтересно и купчую беру на себя".

Второй эпизод. Коробочка

Чичиков обвиняется в мошенничестве, отягощенным хулиганством.

"Уступите-ка их мне, Настасья Петровна?"

(…) "Да вот этих-то всех, что умерли".

(…) "Да так просто. Или, пожалуй, продайте. Я вам за них дам деньги".

Чичиков увидел, что старуха хватила далеко и что необходимо ей нужно растолковать, в чем дело. В немногих словах объяснил он ей, что перевод или покупка будет значиться только на бумаге и души будут прописаны как бы живые.

(…) "Ну, да изволь, я готова отдать за пятнадцать ассигнацией!"

(…) Здесь Чичиков вышел совершенно из границ всякого терпения, хватил всердцах стулом об пол и посулил ей чорта.

(…) "Я дивлюсь, как они вам десятками не снятся. Из одного христианского человеколюбия хотел: вижу, бедная вдова убивается, терпит нужду... да пропади они и околей со всей вашей деревней!.."

Третий эпизод. Ноздрев

Чичиков обвиняется в мошенничестве, отягощенным заведомо ложными показаниями.

"Вот какая просьба: у тебя есть, чай, много умерших крестьян, которые еще не вычеркнуты из ревизии?"

"Ну, есть; а что"

"Переведи их на меня, на мое имя"

"А на что тебе?"

"Ну, да мне нужно".

(…) "Что бы такое сказать ему?" подумал Чичиков и после минутного размышления объявил, что мертвые души нужны ему для приобретения весу в обществе, что он поместьев больших не имеет, так до того времени хоть бы какие-нибудь душонки.

"Врешь, врешь!" сказал Ноздрев, не давши окончить ему. "Врешь, брат!"

Чичиков и сам заметил, что придумал не очень ловко и предлог довольно слаб. "Ну, так я ж тебе скажу, прямее", сказал он, поправившись: "только, пожалуйста, не проговорись никому. Я задумал жениться; но нужно тебе знать, что отец и мать невесты преамбиционные люди.

Такая, право, комиссия: не рад, что связался; хотят непременно, чтобы у жениха было никак не меньше трех сот душ, а так как у меня целых почти полутораста крестьян недостает..."

"Ну врешь! врешь!" закричал опять Ноздрев. "Ну вот уж здесь", сказал Чичиков: "ни вот на столько не солгал", и показал большим пальцем на своем мизинце самую маленькую часть".

(…) "Ну да ведь я знаю тебя: ведь ты большой мошенник, позволь мне это сказать тебе по дружбе!"

Четвертый эпизод. Собакевич

Чичиков обвиняется в мошенничестве, отягощенным преступным сговором.

"Вам нужно мертвых душ?", спросил Собакевич очень просто, без малейшего удивления, как бы речь шла о хлебе.

Чичиков и Собакевич

(…) "Извольте, я готов продать", сказал Собакевич, уже несколько приподнявши голову и смекнувши, что покупщик, верно, должен иметь здесь какую-нибудь выгоду.

"Чорт возьми", подумал Чичиков про себя: "этот уж продает еще прежде, чем я заикнулся!" и проговорил вслух: "А, например, как же цена, хотя, впрочем, конечно, это такой предмет... что о цене даже странно..."

(…) "Так вы думаете, сыщете такого дурака, который бы вам продал по двугривенному ревизскую душу?"

"Но позвольте: зачем вы их называете ревизскими, ведь души-то самые давно уже умерли, остался один не осязаемый чувствами звук. Впрочем, чтобы не входить в дальнейшие разговоры по этой части, по полтора рубли, извольте, дам, а больше не могу".

(…) "Но знаете ли, что такого рода покупки, я это говорю между нами, по дружбе, не всегда позволительны, и расскажи я или кто иной, - такому человеку не будет никакой доверенности относительно контрактов или вступления в какие-нибудь выгодные обязательства".

Пятый эпизод. Плюшкин

Чичиков обвиняется в мошенничестве.

"Чичиков… изъявил готовность принять на себя обязанность платить подати за всех крестьян, умерших такими несчастными случаями. Предложение, казалось, совершенно изумило Плюшкина. Он вытаращил глаза, долго смотрел на него и наконец спросил: "Да вы, батюшка, не служили ли в военной службе?"

(…) "Для удовольствия вашего готов и на убыток" – (сказал Чичиков).

(…) "Да мы вот как сделаем: мы совершим на них купчую крепость, как бы они были живые и как бы вы их мне продали".

"Да, купчую крепость..." сказал Плюшкин, задумался и стал опять кушать губами. "Ведь вот купчую крепость - всё издержки. Приказные такие бессовестные! Прежде бывало полтиной меди отделаешься да мешком муки, а теперь пошли целую подводу круп, да и красную бумажку прибавь, такое сребролюбие! Я не знаю, как священники-то не обращают на это внимание, сказал бы какое-нибудь поучение, ведь что ни говори, а против слова-то божия не устоишь".

"Ну, ты, я думаю, устоишь!" подумал про себя Чичиков и произнес тут же, что, из уважения к нему, он готов принять даже издержки по купчей на свой счет.

Плюшкин и Чичиков

(…) Чичиков объяснил, что такого приятеля никак не найдется, что одни издержки по этому делу будут стоить более; ибо от судов нужно отрезать полы собственного кафтана, да уходить подалее; но что если он уже действительно так стиснут, то, будучи подвигнут участием, он готов дать... но что это такая безделица, о которой даже не стоит и говорить".

(…) Тут же заставил он Плюшкина написать расписку и выдал ему деньги, которые тот принял в обе руки и понес их к бюро.

ОТЯГОЩЕНИЯ

Для реализации своей мошеннической аферы "Мертвые души" Чичиков был вынужден пойти на дачу взятки (коррупция) - статья 291 УК РФ.

"Принес и просьбу. Я бы хотел... мне нужно поторопиться... так нельзя ли, например, кончить дело сегодня?" – (Чичиков)

"Да, сегодня! сегодня нельзя", сказал Иван Антонович. "Нужно навести еще справки, нет ли еще запрещений". "Впрочем, что до того, чтоб ускорить дело, так Иван Григорьевич, председатель, мне большой друг..."

"Да ведь Иван Григорьевич не один; бывают и другие", сказал сурово Иван Антонович.

Чичиков понял заковыку, которую завернул Иван Антонович, и сказал: "Другие тоже не будут в обиде, я сам служил, дело знаю..."
"Идите к Ивану Григорьевичу", сказал Иван Антонович голосом несколько поласковее: "пусть он даст приказ, кому следует, а за нами дело не постоит".

Чичиков, вынув из кармана бумажку, положил ее перед Иваном Антоновичем, которую тот совершенно не заметил и накрыл тотчас ее книгою. Чичиков хотел было указать ему ее, но Иван Антонович движением головы дал знать, что не нужно показывать".

Соучастие Ноздрева

Заслуживает особого рассмотрения вероятная помощь Ноздрева Чичикову в уходе от наказания.

Ноздрев дал следствию заведомо ложные показания (статья 307 УК РФ), с элементами заведомо ложного доноса (статья 306 УК РФ). Тем самым он ввел в затруднение и запутал предварительное следствие, представил имеющиеся обвинения против Чичикова в абсурдном свете, смешав их со всеми имеющимися слухами, что развалило дело и дало время Чичикову скрыться от суда.

В случае признания доказанным умысла Ноздрева, следствие предлагает рассмотреть вопрос преступного сговора Чичикова и Ноздрева.

"Показания, свидетельства и предположения Ноздрева представили такую резкую противоположность таковым же господ чиновников, что и последние их догадки были сбиты с толку… Он отвечал на все пункты, даже не заикнувшись, объявил, что Чичиков накупил мертвых душ на несколько тысяч и что он сам продал ему, потому что не видит причины, почему не продать; на вопрос, не шпион ли он и не старается ли что-нибудь разведать, Ноздрев отвечал, что шпион, что еще в школе, где он с ним вместе учился, его называли фискалом и что за это товарищи, а в том числе и он, несколько его поизмяли, так что нужно было потом приставить к одним вискам 240 пьявок...

На вопрос, не делатель ли он фальшивых бумажек, он отвечал, что делатель, и при этом случае рассказал анекдот о необыкновенной ловкости Чичикова: как, узнавши, что в его доме находилось на два миллиона фальшивых ассигнаций, опечатали дом его и приставили караул, на каждую дверь по два солдата, и как Чичиков переменил их все в одну ночь, так что на другой день, когда сняли печати, увидели, что всё были ассигнации настоящие. На вопрос, точно ли Чичиков имел намерение увезти губернаторскую дочку и правда ли, что он сам взялся помогать и участвовать в этом деле, Ноздрев отвечал, что помогал и что если бы не он, то не вышло бы ничего.

(…) даже названа была по имени деревня, где находилась та приходская церковь, в которой положено было венчаться, именно деревня Трухмачевка, поп отец Сидор, за венчание 75 рублей, и то не согласился бы, если бы он не припугнул его, обещаясь донести на него, что перевенчал лабазника Михайла на куме, что он уступил даже свою коляску и заготовил на всех станциях переменных лошадей…

Ноздрев понес такую околесину, которая не только не имела никакого подобия правды, но даже, просто, ни на что не имела подобия, так что чиновники, вздохнувши, все отошли прочь; один только полицеймейстер долго еще слушал, думая, не будет ли, по крайней мере, чего-нибудь далее; но наконец и рукой махнул, сказавши: "Чорт знает, что такое!"… И остались чиновники еще в худшем положении, чем были прежде, и решилось дело тем, что никак не могли узнать, что такое был Чичиков".