Тема телефонного и интернет-мошенничества в последнее время беспокоит общество на всех уровнях. Чтобы минимизировать ущерб от подобных преступных действий, необходимо создать информационное поле, которое поможет гражданам успешно противостоять новым вызовам в данной сфере. Эту важную тему обсудили в Открытой студии РАПСИ на Петербургском международном юридическом форуме (ПМЮФ) адвокат Александр Аронов и заместитель главного редактора агентства, руководитель группы международной информации Владимир Ядута.

— Александр, определенный бич нашего времени — это мошенничество. Прежде всего, с использованием электронных средств связи. Даются всевозможные советы, рекомендации. Вы как адвокат что можете рекомендовать — как бороться с мошенниками?

— Чтобы победить мошенников, необходимо создавать определенные инструменты. И здесь есть две стороны. Есть те, кого обманывают для того, чтобы забрать у них деньги. А есть те, кого обманывают для того, чтобы они помогли забрать деньги у будущих жертв. То есть у нас есть три потенциальных субъекта отношений: организаторы, потерпевшие и преступники, которых используют, может быть, втемную. И, как мне кажется, нам надо работать именно с последними.

Это категория лиц, которым, как правило, от 14 до 25 лет. Если мы этой категории лиц разъясним на их языке, что их действия преступны, разъясним, что так делать не надо, то мы спасем наше общество.

Порой молодые люди, достигшие 14-летнего возраста, имеют недостаточный социальный опыт для того, чтобы определить, кто им звонит, действительно ли на той стороне сотрудник правоохранительных органов или министерства образования. А преступник всегда найдет точку входа.

Защищая потерпевших, мы привлекаем к уголовной ответственности тех людей, которых использовали – зачастую втемную либо за какие-то небольшие деньги. Они просто не понимают, что является преступлением, а что не является. Что же касается организаторов всего этого, их поймать достаточно затруднительно – потому что, как правило, они находятся не на территории Российской Федерации. Это массированная атака на наше общество с использованием цифровых технологий.

Мы — передовая страна с точки зрения информатизации всех отношений: у нас есть «Госуслуги», у каждого ученика в школе есть электронный дневник, электронный журнал, электронные задания. Мы в принципе не можем оградить ребенка, достигшего возраста возможного привлечения к уголовной ответственности — 14 лет, — от коммуникации с внешним миром через интернет. Как и пожилых людей, которые хоть и в меньшей степени пользуются интернетом, но являются не менее уязвимыми, потому что они более доверчивы и не осознают возможные риски.

Наша культура в целом в стране построена на уважении к власти. И когда кто-то звонит и представляется сотрудником правоохранительных органов, понятно, что наиболее незащищенные слои — дети, пожилые люди — попадаются на эту удочку. Бороться с этим можно несколькими способами. Прежде всего, это профилактика со всех сторон. Профилактика в школьных учреждениях. На каком-то уроке, в разговорах о важном, необходимо пояснять, как пользуются незнанием закона для того, чтобы совершить преступление. Доносить в том виде, в котором общество, в том числе молодежь, пожилые люди, готово получать эту информацию — о том, какие совершаются преступления с их использованием, какие из преступлений нацелены на то, чтобы сделать их потерпевшими.

— Проблема в том, что и сами родители массово попадаются на крючок мошенников. И сейчас мы говорим о том, что несовершеннолетние также оказываются вовлечены во всевозможные мошеннические схемы. В частности, сейчас получает распространение такое явление, как дети-дропперы. И что делать в этой ситуации?

— Существует два базовых момента. Первый — когда человек, не осознавая, бескорыстно передает свои данные. Второй — когда человек передает свои данные, преследуя корыстную цель — заработать. Привлечение лица к уголовной ответственности возможно, если оно осознавало или должно было осознавать, что является частью преступной схемы. Причем достаточно даже не видеть весь умысел преступника, но понимать свою часть — что это не совсем законно.

Между тем количество дел растет в геометрической прогрессии, растет количество преступлений, совершаемых с использованием дистанционных технологий. По данным ГУВД Москвы за 2024 год, сумма похищенных средств превышает 45 миллиардов рублей.

Сумма не маленькая. С этим надо активно бороться. И первая часть — это создание информационных заслонов, некоторых программных продуктов, которые не будут давать неизвестным людям возможности связаться с потенциальными жертвами. Искусственный интеллект (ИИ), кстати, способен выявлять мошеннические звонки.

Вторая часть связана с тем, что мошенники всегда найдут способ просочиться. Преступность не возникла случайно, именно сейчас, во время цифрового бума. Она была во все времена. И поэтому преступность всегда будет искать возможность преодолеть какие бы то ни было заслоны.

Необходимо работать непосредственно с сознанием потенциальных жертв. Мы при поддержке Федеральной палаты адвокатов сняли фильм, который называется «Я не знал». Он ориентирован на детей, на их родителей — для того, чтобы вскрыть существующие методы и способы вовлечения несовершеннолетних в преступную деятельность и спасти их жизни. Если нам удастся таким образом помочь хотя бы одному человеку — чтобы его не привлекли к уголовной ответственности, чтобы он не совершил противоправного действия, значит, мы добились успеха. Сейчас у нас 220 тысяч просмотров, и я надеюсь, что после нашего интервью их будет значительно больше. И мы продолжим заниматься этой работой.

— Может быть, необходимо что-то менять на законодательном уровне?

— Я принимал участие в заседании комитета Государственной Думы по защите семьи, вопросам отцовства, материнства и детства, где обсуждался этот вопрос. На законодательном уровне на сегодняшний день существуют предложения из разряда «а давайте попробуем сделать, как в других странах, например, как в Китае, — разрешим определенный контент, а все остальное будет запрещено».

— Это возможно в рамках Российской Федерации?

— Это обсуждается. Одни пытаются все время все запрещать, а другие говорят о том, что мы должны выработать иммунитет. Эти вызовы будут постоянно. Но чем больше мы будем запрещать, тем меньше будет свободы. А мы все-таки настроены на то, чтобы сохранить конституционные принципы свободы, равенства и доступа к информации. Поэтому здесь, на мой взгляд, правильнее не запрещать что-то, а профилактировать и использовать средства новых инновационных технологий для выстраивания защиты от недружественного, неправомерного контента.

— Есть еще такой аспект, более серьезная ситуация, когда несовершеннолетних вовлекают в совершение террористических актов. Это намного страшнее. Здесь также должна работать профилактика?

— 100%. И эта тема является наиболее опасной. Согласно полученным из открытых источников данным, в 2024 году в России был зарегистрирован 1 191 теракт, что стало рекордным показателем за весь период ведения статистики с 2003 года. По данным Министерства внутренних дел, число терактов в стране почти утроилось по сравнению с предыдущим годом, когда было зафиксировано 410 подобных преступлений, в 2022 году — 127. Этот показатель также в 149 раз превышает минимум, зафиксированный в 2015 году, когда в отчетах МВД упоминалось всего 8 терактов.

В 2024 году по этой категории дел по статье 205 УК РФ (террористический акт) военные суды признали виновными в совершении террористического акта 870 человек, в том числе 48 несовершеннолетних. Эта статистика заставляет задуматься. Задача преступников, которые хотят создать отвратительные условия для молодежи в нашей стране, — вовлечь несовершеннолетних в преступную деятельность от 14 лет и дальше, создать некую фронду.

Наиболее распространенная сегодня история — это поджоги релейных шкафов на железной дороге. А также военкоматов, административных зданий. Здесь речь идет о двух категориях граждан. Есть идейные — те, кто действительно имел умысел и ставил своей целью совершение террористического акта. Но есть и те, кто случайно попали в этот круговорот событий. Те, кто идет на это бескорыстно, веря, что это якобы во имя защиты Родины, в результате сотрудничества с правоохранительными органами, а именно так преступники вуалируют свои просьбы.

Для того чтобы доказать, что гражданин является субъектом преступления по 205-й статье, у него должна быть соответствующая цель. Если правоохранительные органы не будут разграничивать, что тут, например, 167-я статья (умышленные уничтожение или повреждение имущества), где нет специальной цели, а это 205-я, где она действительно есть, у нас получится не совсем справедливое правосудие.

А мы ратуем за то, чтобы оно было справедливым. Мы понимаем при этом, что страна находится в сложной геополитической ситуации и мы не можем допустить внутри страны какие-либо проявления, связанные с дестабилизацией. Но мы должны на 100% следовать той логике, что каждый заслуживает того наказания, которое соответствует совершенному преступлению. Исходя из этого, я предложил проводить несовершеннолетним в возрасте от 14 до 18 лет психолого-психиатрическую экспертизу до принятия решения об избрании меры пресечения — заключения их под стражу. Сначала необходимо выяснить, осознавал ли несовершеннолетний в принципе общественную опасность своих действий. Почему он это сделал? Действительно ли он был убежден в том, что помогает Родине, совершая неправомерные действия?

Сейчас по итогам своих правонарушений все несовершеннолетние без разбора с первого дня сидят в СИЗО, и ничего хорошего с ними там не происходит. Мнение правоохранительных органов, что при переквалификации состава преступления на менее тяжкий количество дел увеличится, — мягко говоря, отговорка.

— Мы говорим о тонкой, в известной степени ювелирной работе. На практике это возможно, с вашей точки зрения — разграничить?

— Конечно. Это вопрос доказывания. Впрочем, у нас есть конкретный кейс, где мы не можем ни до кого достучаться. Все говорят, что ребенок — террорист. Как он может быть террористом? Пятый ребенок в семье, отличник в школе, который на 23 февраля, 9 мая — номер один. Семья порядочная: никто не привлекался, все абсолютно социализированы, никто не пьет, не курит, не употребляет наркотики, все задействованы в высших учебных заведениях, работают. 

Как ребенку в голову могла прийти мысль пойти на совершение преступления без психологического насилия, надругательства над ним? Никак. Это невозможно. И тем не менее, он уже четыре месяца сидит в СИЗО, назначен третий следователь, экспертиза до сих пор не проведена. При том, что мальчик любит нашу страну, он патриот — он реально думал, что действует по указанию правоохранительных органов.

Мы должны научиться разграничивать, где есть умысел на совершение террористического акта, а где его нет. Но проблема в том, что никто не готов погружаться в тонкие детали и материи. И никто не готов быстро менять уголовный закон, уголовно-процессуальный закон без наработанной базы.

Изменения, конечно, требуются. В методических рекомендациях, в криминалистическом подходе, в уголовно-процессуальном подходе. Закон менять не надо, но существующие регламенты нужно уточнить — в соответствии с требованиями новых форм коммуникации. Тем более что можно без проблем взять телефон, посмотреть переписку на предмет идей террористического характера в голове у человека, поиска им единомышленников для совершения противоправного действия, иллюзий, связанных с тем, что это справедливо.

— Возвращаясь к теме дропперов, Центробанк устанавливает для лиц, подозреваемых в совершении противоправных действий, ограничения по переводу денежных средств. Насколько эта мера способствует решению проблемы?

— Меры, которые принимают Центральный Банк, банки, Государственная Дума, — это все отлично ложится на то, чтобы противостоять атаке, которая в настоящий момент идет на наше общество с использованием дистанционных технологий.

Но этого недостаточно. Нужно больше профилактировать и создавать другие заслоны. Если мы говорим про несовершеннолетних, то, в соответствии с новым законом, будет ограничена возможность использовать их данные без согласия родителей. Потому что дети, обладая правом открыть банковский счет, могут распоряжаться им без согласия родителей. Устанавливаемое ограничение будет дополнительным механизмом, препятствующим вовлечению несовершеннолетних в преступную деятельность.

Кроме того, есть еще огромное количество социальных сетей со своей валютой — видеоигры, мессенджеры, где можно купить и продать валюту. И это тоже определенная точка входа для преступников. Если ребенок сидит в «Телеграме», его там найдут. Если он там не сидит, его найдут по обычной связи — ему просто позвонят. Если же у него в телефоне есть доступ к «Госуслугам», все идет по накатанной.

Я выступаю за профилактику и за то, чтобы не наказывать жестко людей, попавших в подобную ситуацию. По моему мнению, речь в данном случае может идти не о статье 205 УК РФ, а о менее тяжкой категории преступления.

Но есть и другая точка зрения, в соответствии с которой нужно всех посадить, громко об этом рассказать — чтобы другим не повадно было. Так вот, человек, который в принципе не смотрит телевизор, не сидит в мессенджерах и который не подписан на «Москва 24» или на Mash, откуда он должен узнать, что мальчика из соседней школы посадили на 15 лет в тюрьму? Да, напишут во всех газетах, передадут по всем каналам. Но конкретный человек, которого мы пытаемся отвести от подобной ситуации, спасти его жизнь, как об этом узнает? Мы должны попасть в его пространство и на его языке ему все рассказать. В этом сложность.

— Сложностей действительно много. Тема бездонная, глубокая. Но продолжаем верить в то, что добро победит, профилактика победит в конце концов. Благодарю Вас, что нашли время побеседовать.

— Спасибо большое.