Как работали суды в блокаду Ленинграда? Какие наказания назначали спекулянтам, мошенникам, расхитителям социалистической собственности? За какие преступления назначали высшую меру? Были ли оправдательные приговоры? В 78-ю годовщину снятия блокады Ленинграда РАПСИ встретилось с руководителем Объединенной пресс-службы судов (ОПС) Петербурга Дарьей Лебедевой — автором проекта, посвященного работе народных судов и военных трибуналов того времени. 

Очень ярко характеризуют подвиг ленинградцев слова «блокадного» председателя Ленинградского городского суда Константина Павловича Булдакова из его выступления 20 июля 1945 года:

«Хищения в продовольственных магазинах тоже были, этих лиц судили, но нужно отметить, что все эти явления были единичные, учитывая такой громадный город, учитывая страшный голод, когда люди пожирали друг друга, эти явления все же были единичны. И, надо сказать, что терпение народа, порядок, который поддерживали ленинградцы в такое тяжелое, страшное время заслуживает того, чтобы ленинградцам был поставлен памятник. Ведь люди умирали от голода и ничего не трогали!»

— Два года назад вы начали публиковать в своем телеграм-канале приговоры военной поры. Вы посчитали, что это важно сделать. Почему?

— За годы работы на канале нашей пресс-службы уже более десяти тысяч подписчиков. Здесь и журналисты, и юристы, есть адвокаты, есть прокуроры. Подписчики не только из Петербурга, со всей страны. Это люди, интересующиеся судопроизводством, работой судов. Когда в России отмечали 75-летие Великой Победы, мы решили, что им будет интересно узнать о работе судов, военных трибуналов здесь, в Ленинграде, который большую часть войны находился в окружении, в блокаде, и ленинградцы с трудом ходили, но продолжали делать свою работу. Нашу рубрику в мае 2020 года мы открыли стенограммой выступления председателя Ленинградского городского суда Константина Павловича Булдакова от 20 июля 1945 года. Ее для публикации подготовила судья Куйбышевского районного суда Петербурга Ирина Альбертовна Воробьева. Булдаков подробно описывает работу сотрудников суда в самые тяжелые времена.

Из выступления К.П. Булдакова:

«Дотации питания не было никакой. Люди получали только одну карточку

первой категории, которая в декабре и январе не отоваривалась. В январе–феврале (1942 года — прим. ред.) члены суда буквально лежали».

«Я удивляюсь больше тому, почему у нас болезни разные не распространялись!!! Ведь люди ходили грязные, не мылись, воду пили из Фонтанки грязную. Сколько раз я ругал их: «Что вы делаете? Пьете такую грязь!» И ничего — люди не заболевали.»

«Суровая зима. Стекла выбиты. Ветер гуляет везде. Стены занесены снегом. Света нет. Сотрудники работали все в одной комнате, где стояла маленькая печурка и мало-мальски отапливалось помещение. Что это была за работа! Минут пятнадцать люди работают, а час сидят у печурки, отогревают руки».

— Сложно даже представить...

— В 1941-м — начале 1942 года Ленинградский городской суд размещался на Фонтанке 16. Большинство работников ушли на фронт, оставались Булдаков и с ним 6-7 человек. В здании было организовано общежитие. Все члены суда состояли в команде МПВО (местная противовоздушная оборона - прим. ред.). Несмотря на голод, бомбежки, рассматривали по 600 дел в месяц. И вот эти дела у нас в архивах. Конечно, не целиком. Хранятся только решения. Мы начали их публиковать, потому что хотели рассказать о работе суда в те годы. Это живые документы. Они, на наш взгляд, скажут гораздо больше, чем можно было бы узнать даже из пересказов исследователей судопроизводства военной поры.

Из решения Военного Трибунала города Ленинграда от 17 мая 1943 года:

«Воспользовавшись тем, что 23 января 1942 года к ней в квартиру 7 дома 9 по Предтеченской улице зашел сосед по квартире 14-летний мальчик Зайцев Анатолий, у которого при себе был хлеб в количестве 3.6 кгр. Корнеева с целью завладения этим хлебом пыталась совершить убийство Зайцева, для чего напала на него с молотком и нанесла ему несколько ударов по голове, причинив Зайцеву легкие телесные повреждения с расстройством здоровья».

— Тогда суд приговорил Корнееву к лишению свободы сроком на 7 лет с отбыванием в исправительно-трудовом лагере и с конфискацией имущества. Из текстов приговоров видно, в каких условиях жили ленинградцы, в каких условиях они работали.

— А если родственники прочитают?

— Законодательство по прошествии 75 лет позволяет публиковать решения суда без разрешения родственников осужденных.

— Как я понимаю, вы сами работаете в архивах?

— Это тяжелая работа, но очень интересная. Приговоры были порой не больше страницы рукописного текста. Огромное удовольствие получаешь от самой стилистики. Как вам фраза «судоговорение окончено»? А вот из описательной части: «Высказывал неверие в победу Красной Армии, опошляя политику партии». Или из переписки между судом и начальником тюремного отдела УНКВД: «Прошу срочно принять меры для устранения имеющихся ненормальностей».

Из приговора Народного суда 1-го участка Свердловского района г. Ленинграда от 9 мая 1942 года:

«Материалами дела установлено, что Полиэктова Ирина Полиэктовна, работая кассиром магазина № 38 <неразб.>, мошенническим путем по поддельным талонам получила у продавцов Грачевой и Ивановой 21 и 22 марта хлеб в количестве 8 кгр. 700 граммов. Сумев получить у продавщицы Ивановой 5 кгр. 400 гр., которая не заметила, что талоны фальшивые, она пыталась получить и у Грачевой, но последняя ее задержала».

— Полиэктову приговорили к 4 годам лишения свободы. А вот дело спекулянта Водопьянова: он скупал на рынках Ленинграда табак, делал из него свертки и продавал рабочим Кировского завода по 5 рублей за сверток на одну папиросу. Всего продал 74 свертка на 370 рублей. Трибунал пишет, что задержан был с хлебом, который купил за 450 рублей. Его приговорили условно.

— Адвокаты сейчас говорят, что в войну на заседаниях судов не было адвокатов?

— И прокуроров не было. Только суд и подсудимый. Адвокаты и прокуроры появляются в приговорах с конца 1943 года.

— А какие суды работали в Ленинграде?

— Суды были народные, городской суд, областной суд и военные трибуналы.

— И в них работали голодные люди, и эти голодные люди назначали сравнительно мягкие наказания за поступки, порочащие, здесь я скажу без кавычек, честь ленинградцев.

— Да, жесткость военного правосудия — это миф. Поверьте, работники судов были способны понять подсудимых, людей, совершавших преступления от голода, поскольку сами голодали.

Из выступления К.П. Булдакова:

"Были и такие печальные дела, как нападения на тележки, которые развозили хлеб по магазинам. Но это были единичные случаи, и были они в самое голодное время, когда голодные люди набрасывались на тележку, на тележника, сваливали его, хватали хлеб, тут подбегали другие; просто прохожие, хватали хлеб, убегали. Это были голодные люди, которые делали это от голода. Эти дела рассматривались, но потом, позже, они были изменены в порядке надзора, в виду изменившегося материального положения, и этим людям лишение свободы было заменено «условным лишением свободы».

— У работников судов не было особых привилегий, они голодали и мерзли так же, как и все ленинградцы. Булдаков рассказывал о быте городского суда такие подробности, которые, наверное, нельзя публиковать в СМИ, но можно найти на нашем канале. Если проанализировать те приговоры, которые я уже изучила, то можно сказать, что за мошенничество приговаривали в основном к условным срокам, за убийства давали примерно столько же, сколько и сейчас. Обязательно нужно сказать, что были и оправдательные приговоры. В одном деле кладовщик 34-й столовой Николай Черных обвинялся в халатности, поскольку у него была обнаружена недостача хлеба в количестве 112 кг и 800 гр. Но суд разобрался, что сырой хлеб, помещенный на хранение с холода, давал усушку 3,5%, и Черных был оправдан ввиду отсутствия состава преступления.

Вне зависимости от обстоятельств суды делали все для справедливого судебного разбирательства. И делают это до сих пор.

Из обвинительного заключения, составленного старшим следователем военной прокуратуры Выборгского района:

«11-летняя Валентина Крутилова с начала января 1942 года стала заниматься кражами продуктов, продовольственных карточек и денег у своей матери М.Н. Крутиловой, проживающей в комнате № 16, дома № 23/25 по пр. Раевского и у ее соседей. Некоторые кражи она делала со взломом. В первых числах июня м-ца 1942 г. Валентина Крутилова украла у матери продкарточки, а когда та попыталась ее уговорить, ответила, что она все равно будет заниматься кражами...»

Далее говорится, что Крутилова сделала из веревки петлю, набросила ее дочке на шею и задушила, потом зашила труп в материю и хотела захоронить как умершую от голода, но участковый уполномоченный, осматривая тело, обнаружил, кроме побоев, следы на шее, оставленные веревочной петлей. Военный трибунал города Ленинграда приговорил Марию Крутилову к 10 годам лишения свободы. И обратите внимание на сроки предварительного следствия и судопроизводства. Убийство произошло 7 июня, а приговор вынесен 30 июня.

— А высшую меру за какие преступления назначали?

— Высшая мера назначалась преимущественно за расхищение социалистической собственности и за дезертирство.

Из решения Военного трибунала города Ленинграда от 24 июля 1942 года:

«Приговорил к расстрелу Алексея Анисимова за расхищение продовольственных запасов города Ленинграда. По поддельным справкам на иждивенцев и детей, которых у него не было, Анисимов получил 14 комплектов карточек разных категорий, коими он пользовался в течение 3 месяцев, расхищая тем самым продовольственные запасы города Ленинграда. Его жену Анну Анисимову, которая пользовалась карточками, приговорили к лишению свободы на 10 лет с поражением прав».

 — Иногда приговоренного к расстрелу могли отправить на фронт с отсрочкой исполнения приговора до окончания военных действий.

— А можно было обжаловать приговор?

— Апелляционных инстанций не было. Обжаловали уже в кассации. Известно также дело спекулянта, которого приговорили к 5 годам лишения свободы и отправили на фронт с отсрочкой исполнения приговора. После войны он обжаловал приговор, а в суд поступило письмо, что осужденный отдал долг Родине и что заинтересованные лица просят освободить его от наказания за участие в боях.

Беседовал Михаил Телехов