Дмитрий Малешин, профессор юридического факультета МГУ им. Ломоносова

В последний год опять активизировалась работа по реформированию высшего юридического образования в нашей стране. Казалось бы, совсем недавно приняли новые образовательные стандарты по юриспруденции третьего поколения, вузы принялись постепенно их реализовать, и требуется время, чтобы проверить, как они действуют на практике. Но, как говорится, «покой нам только снится», и сейчас вновь кипит работа над проектами стандартов следующего поколения.

Вообще, стандартизация высшего образования – практически наша национальная особенность и забава - в редких случаях встречается и в других странах. Проблема заключается даже не в наличии стандартизации, поскольку в итоге стандарты оказались на 80% процентов вариативными и особо не ограничивают вузы в моделировании учебного процесса, поскольку содержат только минимальные требования. Но, в таком случае, возникает вопрос вообще целесообразности их существования, и, тем более, такой частой смены.

Время перемен

Представляется, что одна из причин этой ситуации (и в целом некоторой неуверенности современного юридического образования) кроется в злосчастном переходе на двухуровневую систему образования в соответствии с Болонской декларацией (Болонский процесс). Образовательные учреждения, а, особенно, юридические вузы, до сих пор не понимают преимущества этой системы, видят в ней только недостатки, и, как следствие, не могут эффективно реализовать эту модель на практике.

Как ни странно, эти проблемы характерны не только для России. Слова о кризисе юридического образования звучат во многих странах, передовицы с многозначительными заголовками «Legal Education in Crisis» появляются как в Европе, так и в Америке (см., например, The New York Times. 2011. November 26. P. A 18).

Более того, не только у нас проблемами, в том числе, юридического образования занимаются зачастую в «ручном режиме». Так, Барак Обама еще два года назад лично предложил настолько радикальные меры, что отвернул от себя практически всю юридическую академическую общественность США (см. The New York Times. 2013. September 20. P. A 16).

Преподаватели и студенты во всем мире ощущают изменения, активное реформирование и пересмотр традиций и устоявшихся методик. Прежние подходы не отвечают существующим потребностям, и в настоящее время происходит их трансформация. Это свидетельствует о переходном состоянии высшей юридической школы, о поиске ее нового предназначения, места и роли в изменяющемся мире. В разных странах этот процесс протекает по-разному.

Важно рассматривать отечественные проблемы именно с учетом общемировых изменений. Естественно, что российское происхождение и характер многих из них отрицать неправильно, и предлагаемые меры по их решению также должны учитывать национальные особенности. Вряд ли существует какая-то универсальная модель оздоровления образовательной системы.

Как и в России, в Европе выход из кризисной ситуации сначала виделся через Болонский процесс. Хотя изначально не было нигде однозначного позитивного восприятия принципов Болонской декларации. Тем не менее,  многие страны постарались реализовать у себя эти принципы. Другие же отказались сразу.

Интересен в этой связи итальянский пример. Хотя бы даже название самой декларации предполагает, что в Италии должно быть, по крайней мере, особое отношение к ее принципам. Однако, оказывается, что уже более пяти лет как Италия de facto отказалась от Болонской декларации.  Ключевые итальянские университеты (Bologna Law School, Pavia Law School и др.) не применяют важные ее принципы, а именно образовательную схему 4+2 (или 3+2) (4 года бакалавриата и 2 года магистратуры). Была возвращена прежняя дореформенная пятилетняя модель образования.

По сути, отмена Болонского процесса была в прямом смысле слова пролоббирована ректорами ведущих университетов специально только в отношении юриспруденции и медицины. Обоснование – невозможность подготовки юриста за 3-4 года и, как следствие, отсутствие для него рынка труда. Причем, в отличие от введения Болонского процесса, возвращением прежней пятилетней подготовки довольны все: и преподаватели, и студенты.

Как у нас?

В России почему-то никто не говорит о том, что многие страны континентальной Европы отказались от принципов Болонского процесса, и мы продолжаем старательно реализовывать то, против чего многие предостерегали еще более десяти лет назад.

Несмотря на все старания и лоббирования российского ректорского корпуса, соответствующий закон несколько лет назад был принят. Помнится знаменитое голосование по нему в Совете Федерации, когда до обеда законопроект был отклонен, а уже после обеда - единогласно одобрен.

В настоящий момент магистратура в юридических вузах России только начинает набирать обороты. Например, в МГУ им. Ломоносова только в этом учебном году состоится первый выпуск бакалавров и, соответственно, массовый их набор в юридическую магистратуру. В других ключевых вузах - такая же ситуация.

В целом, ситуация удручающая. Многие программы это искусственно удлиненный пятый курс прежнего специалитета, растянутый на два года. Интересные программы – скорее исключение, чем правило.

Перед выпускником баклавриата (4 года) сейчас возникает дилемма: устроиться на работу помощником юриста и не получать магистерскую подготовку, либо устроиться на работу тем же помощником юриста и прогуливать магистратуру. Других вариантов в реальной жизни не существует.

Если не устроиться по окончанию 4-го курса на работу, то в дальнейшем карьерные шансы только уменьшаются. Только дальновидный работодатель (которых единицы) принимает на службу дипломированного магистра с багажом университетских знаний, но без опыта  работы. В реальной жизни же требуется и магистерский диплом, и опыт работы.

Но совместить и то, и другое без ущерба либо для работы, либо для учебы, невозможно. И получаем мы результат, когда магистратура, по сути, функционирует только «для галочки». Студентам она не нужна, преподаватели же не знают, как ее заполнить, как из одного года сотворить два (срок обучения увеличился, а кадры же остались прежние, никто их увеличивать не собирается).

Геополитический проект

Давайте вспомним, как появлялась магистратура. Она была внедрена чрез реализацию принципов Болонского процесса. По сути, переход на двухуровневую систему навязывался, лоббировался авторами декларации. Кому выгодна такая модель образования сейчас?

В условиях глобализации английский язык стал, по сути, lingua franca юриспруденции и мировой науки в целом. Международная конкуренция в сфере образования сейчас происходит именно на уровне магистратуры.

Человек получает минимальное базовое высшее образование в форме бакалавриата на национальном уровне, а дальше, естественно, имеет право выбора. И такой выбор в условиях преобладания английского языка отдается, преимущественно, англоязычным программам. В этом нет ничего предосудительного. Можно, и нужно только радоваться усилению академической мобильности, которая, несомненно, способствует развитию науки, преодолению ее замкнутости и изолированности.

Проблема в том, что доминирующее преимущество в таких условиях имеют вузы США, Канады и других англоязычных стран. Число иностранных студентов в России минимально, и причина - не в качестве, а именно в языке учебного процесса. Юриспруденция – это не математика, ради которой могут специально изучать русский язык. Скорее, наоборот.

Получается, что двухуровневая система практически не имеет никакого отношения к улучшению качества образования. Это сугубо геополитический проект, выступающий скорее средством в международной конкуренции в образовательной сфере. Его предназначение – предоставление естественных конкурентных преимуществ вузам, осуществляющим образовательную деятельность на английском языке.

Поэтому европейцы так неохотно адаптировали принципы Болонской декларации, и в итоге – от них фактически отказались. Осуществляя переход на двухуровневую систему, мы автоматически становимся участниками международной конкуренции, где магистратура является ключевым звеном. Подчеркну, что в этом есть много позитивных моментов. Но для успешной конкуренции важны две ключевые позиции, без которых участие в ней бесполезно и даже пагубно: 1) язык обучения; 2) качество обучения.

Первое – язык обучения. Все больше неанглоязычных стран начинают предлагать магистерские программы на английском языке. Хотя делать им это, естественно, тяжело, но им важно достижение цели - эффективное участие в международной образовательной конкуренции. Примерами являются скандинавские страны, Голландия, Китай, Япония, Израиль и т.д.

К сожалению, в области юриспруденции у нас таких программ нет.

Второе – качество обучения. Мы только начинаем вводить магистратуру, и, действительно, качественных программ практически нет. Они являются скорее исключением, чем правилом.

Что делать

В итоге, что мы имеем?

Мы включились в международную конкуренцию абсолютно не подготовленными, и не имеющими необходимых для эффективного участия средств. Пока нам нечего предложить на уровне юридического образования, что могло бы заинтересовать иностранных обучающихся, либо, по крайней мере, удержать собственных студентов, желающих получить магистерскую подготовку за рубежом.

Что делать? Главная проблема сегодняшней модели образования – отсутствие выбора. Схема «бакалавр-магистр» сейчас императивна и не предполагает исключений. Пока не создана качественная магистерская подготовка, нельзя вводить императивность двухуровневой системы подготовки. Нужно людям дать возможность выбора: либо 5, либо 4+2 лет.

Конечно же, нужно делать привлекательную магистратуру, которая была бы востребована не только в России, но и за рубежом. Но сейчас этого нет, в настоящий момент магистерская подготовка в нашей стране пока не нашла себя, не заняла своей ниши в образовании.

В большинстве случаев имеет место формальный подход, по сути, удлинение последнего года специалитета. Естественно, такой подход только выхолащивает идею магистратуры. Отсюда и крайне негативное до сих пор к ней отношение в российской академической среде.

Ректор МГУ академик В.А. Садовничий более десяти лет назад задал риторический вопрос ««Оболонят» ли Россию?» (см. Вузовские вести. 2003. № 19. с. 5). В Болонском университете юристы хорошо знают латинский язык и предпочитают использовать слово profanatio, обосновывая отказ от подобной двухуровневой модели образования в соответствии с принципами Болонской декларации.

Нам же остается только надеяться, что у нас со временем все получится с юридической магистратурой, либо придется выбирать между «оболонят» и profanatio.