В середине шестидесятых годов советские власти официально признали нарушение прав верующих, многие осужденные представители духовенства были реабилитированы. Однако кардинального изменения в положении священнослужителей и прихожан это не повлекло. Уже с самого начала семидесятых в отношении церкви были введены новые налоги и поборы, которые достигали 85% заработка духовенства, не считая четырехкратного размера коммунальных платежей.

Об экономических и других новых методах изживания в обществе религиозного «пережитка», применявшихся советскими властями в брежневскую эпоху, рассказывает в двадцать шестом эпизоде своего расследования кандидат исторических наук, депутат Госдумы первого созыва Александр Минжуренко.

Отставка с поста первого секретаря ЦК КПСС Никиты Хрущева в 1964 году означала начало нового периода в истории Советского государства. В сфере защиты прав человека в СССР также произошли серьезные изменения. Выразились они, прежде всего, в ликвидации «волюнтаризма» в правовых взаимоотношениях государства с гражданами страны и гражданским обществом. 

Хрущев во время своего правления легко переступал закон во имя «святой цели» — построения коммунизма, что особенно сказалось на положении духовенства, объявленного последним социальным препятствием на пути создания общества новой социально-экономической формации. 

В частности, громогласно объявлялось, что в СССР все социальные слои кровно заинтересованы в построении коммунизма за исключением священников, то есть представители духовенства недвусмысленно зачислялись в изгои общества и противники социально-политического прогресса. Соответственно, в борьбе с этой социальной категорией фактически разрешалось многое, включая отступления от закона. В связи с этим политико-идеологические установки откровенно и открыто доминировали над правовыми догмами. 

Но если для эпохи Хрущева были характерными произвол и непрогнозируемость действий руководства государства в области права, то с 1965 года наступила известная стабильность в правовом положении церкви и духовенства. Во всяком случае, бесправные «гонения» закончились и в стране более не разворачивались кампании по искоренению религиозного мировоззрения. Хотя и с окончанием гонений закрытые и отнятые у церкви храмы так и не были ей возвращены.

Однако некоторые «ошибки», касающиеся нарушения прав духовенства в предыдущий период, государство попыталось исправить. Это коснулось, прежде всего, необоснованно репрессированных священников. За 1961–1964 годы в СССР было осуждено по религиозным мотивам 324 человека. Многие из них были отправлены в лагеря, в поселения, ссылки.

Партия признала, что нередко при ведении таких дел допускалось нарушение законности. Не случайно сразу после отставки Хрущева, в октябре 1964 года, в Верховном Суде СССР прошло под председательством А.Ф. Горкина специальное совещание по вопросам нарушения социалистической законности в отношении верующих.

А в январе 1965 года Президиум Верховного Совета СССР принял Постановление «О некоторых фактах нарушения социалистической законности в отношении верующих», в соответствии с которым была проведена работа по дополнительному изучению дел и были отменены многие судебные решения. Речь, как видим, шла о нарушении прав «верующих», но большинство таких дел касалось именно представителей духовенства.

Председатель Совета по делам религиозных культов А. Пузин 21 ноября 1964 года писал в ЦК КПСС, что «за последние три с половиной года к уголовной ответственности привлекли более 700 верующих» и, кроме того, многих сослали по Указу Президиума Верховного Совета РСФСР о тунеядцах. Многие из осужденных верующих и священников были реабилитированы и возвращены в места прежнего проживания.

Однако установившаяся стабильность не привнесла принципиального улучшения правового положения священников. С одной стороны церковь в определенном смысле была ограждена от неожиданных неприятных волевых решений руководства государства, но, с другой стороны, было «стабильно» закреплено сложившееся неравноправное положение духовенства относительно других слоев общества. 

Так, значительная часть доходов церкви изымалась государством по беспрецедентным нормам и произвольным пропорциям, установленным исключительно для духовенства. Церковь платила земельную ренту, повышенный подоходный налог со служителей, страховые платежи и — в принудительном порядке — должна была делать солидные отчисления в Фонд мира. 

Затем с 1970 года к этим поборам добавились обязательные отчисления в Фонд охраны памятников истории и культуры. Взносы достигали значительных сумм. Чтобы было понятно, что данные платежи составляли отнюдь не символические объемы, назовем конкретные цифры: в 1984 году РПЦ внесла в оба Фонда в качестве «добровольных пожертвований» 16% своих доходов.

Кстати сказать, религиозность советского населения, несмотря на гигантские усилия строителей коммунизма по ее сокращению, не уменьшилась, а после прекращения антицерковных кампаний даже возросла. Это видно по денежным поступлениям церкви от прихожан: если в 1966 году они составили 85 миллионов рублей, то в 1985 году — 211,1 миллиона рублей (напомним, что инфляция в советские годы была ничтожной).

Духовенство, согласно советским законам, платило непомерно высокие налоги — от 20 до 85% заработка. Огромное неравенство существовало и в оплате коммунальных услуг: квартплата и коммунальные услуги взимались со священников в четырехкратном размере от обычных норм. Только в 1980 году подоходный налог, расходы на квартплату и коммунальные услуги для служителей культа были уменьшены.

Права священников нарушались и в части, касающейся свободного исполнения ими своих «служебных обязанностей». Государство жестко контролировало всю работу церквей, особенно обращая внимание на кадровые вопросы. Бывший председатель Совета по делам религий при Совете министров СССР Константин Харичев рассказывал о процедуре принятия кадровых решений партийно-государственного руководства СССР по отношению к иерархии РПЦ в 80-е годы: «Тогда мнение ЦК о епископате РПЦ формировалось исходя из информации как КГБ, так и Совета. И если две точки зрения совпадали, тогда принималось решение». 

Особое внимание органами КГБ уделялось международной деятельности Московской патриархии: отбор кандидатур священнослужителей для работы за рубежом стал основным направлением совместной деятельности КГБ и Совета по делам религий. 

Государство регулировало даже, казалось бы, технические детали повседневной работы священников. Достаточно сказать, что в 70–80-е годы никто, от прихода до епархиального управления, не мог приобрести без санкции уполномоченного не только автомобиль, но даже пишущую машинку. 

Над совершением треб был введен жесткий контроль со стороны государства. Все они заносились в специальные книги с указанием фамилий, паспортных данных, адресов участников. В некоторых местах советскими органами власти велся даже учет количества людей, посещавших храмы. 

Для крещения ребенка требовалось присутствие обоих родителей, а кое-где и письменное заявление, в обязательном порядке выписывались квитанции. Информация об участии в церковных обрядах нередко передавалась официальным советским органам и могла служить причиной преследований верующих по месту работы или учебы.

Согласно советскому законодательству, священники были не только ограничены в правах управления своими приходами, но и вовсе лишены таковых прав. Вся власть была передана в руки церковных советов. И там, где в эти советы попадали ставленники местных властей, нередко складывалась конфронтационная ситуация между ними и священниками. 

В архивах Патриархии хранится огромное число жалоб священников на самоуправство и произвол глав таких советов, в которые, как это ни парадоксально, попадали даже неверующие и невоцерковленные люди. Выполняя волю атеистического государства, члены советов зачастую грубо обращались со священниками, ограничивая их и без того урезанные права. 

Так, в отчете в Патриархию за 1972 год архиепископ Феодосий пишет: «Отношение ко мне церковного совета ясно и недвусмысленно выразил однажды председатель ревизионной комиссии кафедрального собора А. Н. Аксенов, заявив верующим: «Это для вас он Владыка, а для нас он — ничто». 

Таким образом, в период «застоя» наблюдался аналогичный застой и в отношениях церкви и государства. Сложившаяся к середине 60-х годов правовая ситуация была «заморожена». Никаких резких движений в сфере сокращения прав духовенства со стороны государства вроде бы не наблюдалось. Однако сохранялось негативное отношение государственных властей к церкви и духовенству. 

Правящая партия продолжала относиться к церкви как к «пережитку прошлого» и более мягкими способами, по сравнению с «гонениями», содействовала изживанию этого «пережитка».

Продолжение читайте на сайте РАПСИ 18 июня