Бывший заместитель начальника столичного СИЗО "Бутырка" Дмитрий Кратов, которого в пятницу суд оправдал по обвинению в халатности, повлекшей смерть юриста фонда Hermitage Capital Сергея Магнитского, согласился на интервью с корреспондентом РАПСИ при условии, что оно будет опубликовано после вынесения приговора, дабы исключить давление на суд.

Корреспондент РАПСИ встретилась с Кратовым в четверг в офисе общероссийской общественной организации "Офицеры России", которая, как пояснил собеседник агентства, оказала ему "юридическую, моральную и физическую поддержку" в связи с предъявленным обвинением. Кратов пришел на интервью подготовленным: с толстой тетрадью большого формата, листы которой от руки были исписаны убористым почерком. Рассказать, что это за тетрадь и зачем она ему, Кратов отказался. Однако во время разговора постоянно сверялся с собственными записями.

"Магнитский был для меня рядовым арестованным"

- Дмитрий Борисович, просьба прокурора, попросившего суд оправдать вас по делу о смерти Магнитского, стала неожиданностью?

- Я подчеркивал с самой первой минуты, как только возбудили против меня дело, что я не виновен. Я не признавал себя виновным в халатности. Для меня, в первую очередь, неожиданным был сам факт возбуждения дела. Когда Магнитский находился у нас, я не знал, кто это, какое преступление он совершил. Мы старались никогда не смотреть на статью и оказывать медицинскую помощь вне зависимости от того, за что человек находится под следствием.

- То есть для вас Магнитский был рядовым арестованным.

- Да. Я не знал, кто он. Сейчас некоторые журналисты и следователи не верят нам с Дмитрием Викторовичем Комновым, который тогда был начальником "Бутырки", что мы не знали ничего о Магнитском. Нам некогда было об этом знать.

- И вам, соответственно, никто о нем не говорил?

- Никто, да. О смерти Магнитского я узнал из СМИ в тот же день. Утром пришел к начальнику, сказал: "Знаете, какой шум в интернете, мне звонят, спрашивают, кто у вас там скончался?" Тогда он (Комнов - РАПСИ) заинтересовался данными о нем. До этого он был для нас рядовым арестованным по ходатайству следствия, которому не надо было уделять какого-то особо пристального внимания. В тот момент у нас были гораздо более сложные больные.

- Вы не раз говорили, что вас могут приговорить к реальному сроку заключения. Вы что – знали, каким именно будет приговор?

- Нет. Просто я в своей жизни, несмотря на свои 48 лет, с каждым годом становлюсь все осторожнее. Готовил себя, знал, что невиновен, верил, что все-таки справедливость восторжествует. Но при этом все же готовился к худшему.

Когда все произошло, я узнал об этом из программы "Время". Для меня это было полным удивлением. Помню, что был очень расстроен. Никуда меня больше недели не вызывали, не извещали. Коллеги посоветовали обратиться в общероссийскую общественную организацию "Офицеры России". Я позвонил, встретился с Антоном Владимировичем Цветковым, они сразу же успокоили меня, заверили, что окажут моральную и, главное, юридическую помощь, потому что в тот момент у меня денег, чтобы нанять адвоката, просто не было. Очень внимательно отнеслись, учитывая, что я все-таки офицер, подполковник, ветеран боевых действий. Мягко говоря, я тогда был подавлен, поэтому очень важна была подобная моральная поддержка.

- С чем вы связываете изменение позиции государственного обвинителя?

- Юристы, которые видели материалы моего дела, ознакомившись с ними, говорили однозначно, что сразу видно, что вины моей в смерти Магнитского нет. Есть недостатки медицины…

- То есть во всем виноваты врачи?

- В данном случае я считаю, что виноваты отчасти и условия содержания. Для человека, попавшего в СИЗО, это огромный психологический удар. На фоне этого фактора любое хроническое заболевание, безусловно, обострится.

"Я – гуманист"

- В суде вы сказали, что отправили Магнитского в "Матросскую тишину" на "скорой".

- Для меня его смерть, повторюсь, стала полной неожиданностью. Мы отправляли его в специализированный следственный изолятор "Матросская тишина", в хирургическое отделение. Не для операции, такого вопроса не стояло. Просто было обострение холецистита и панкреатита. Данные обострения случаются довольно часто у больных с такими заболеваниями. Мы направили его хоть и экстренным порядком, но для проведения обследования, а не экстренных мероприятий.

- Тогда почему же именно на "скорой"? В суде вы сказали, что она комфортнее автозака. Это было единственной причиной?

- Насчет "скорой" я могу очень просто ответить: я большой гуманист и, поскольку неоднократно сам этапировал больных автозаками, в поездах и самолетами, у меня позиция такая - если есть хоть какая-то возможность этапировать больного человека, то он должен быть доставлен специализированным транспортом. Если бы Магнитского в плановом порядке этапировали, то автозаком, что гораздо длительнее и тяжелее для арестованного. Автозак все-таки - не для больных.

- Неужели так просто для случая, не являющегося экстренным, вызвать "скорую"?

- Знаете, все-таки мы тесно сотрудничаем с гражданским здравоохранением, спасибо ему за это. Тогда это было более скромное сотрудничество, сейчас гораздо больше, случай с Сергеем Магнитским лишний раз как бы поспособствовал этому. Просто было обострение и мы решили воспользоваться ситуацией.

- А он жаловался на обострения?

- Я его в тот момент не обследовал, не смотрел, мне сообщила об этом доктор Лариса Литвинова. И правильно сделала, что сообщила. Я хотел бы подчеркнуть, что я работал в условиях большого кадрового дефицита.

- Вы говорили, что в тот момент исполняли обязанности за 17 человек.

- Именно так. Несмотря на условия кадрового и материально-технического дефицита, коллектив медчасти справился со всеми задачами, которые возлагались на тот момент на учреждение. Не была допущена вспышка инфекционных заболеваний, смертность в тот год была рекордно низкой: всего шесть человек, в основном психически больных.

"Магнитский не соблюдал лечебный режим"

- Как вы можете прокомментировать информацию о том, что за четыре месяца нахождения в «Бутырке» Магнитского девять раз переводили из камеры в камеру?

- Он менее четырех месяцев провел в "Бутырке" - сразу отмечу. А что касается вопроса, то этим занимается оперативная и режимная служба. Медики в этих случаях не ставятся в известность. Только когда человека переводят по медицинским показаниям. В других случаях нет. Насколько мне известно, Магнитского  переводили по медицинским показаниям один раз из камеры в камеру. Это я уже из материалов дела узнал.

- То есть восемь раз он, получается, был переведен без медицинских показаний?

- Получается, что так.

- Вынуждена уточнить еще раз - Магнитский был особым арестованным?

- Нет, я так не считаю. В материалах дела есть опрос заключенных, с которыми содержался Магнитский. Многие заключенные указывали, что Магнитский не жаловался на неоказание медицинской помощи и вообще не обращался к медицинским работникам. Но все указывали, что он очень много работал по ночам и писал, писал, готовился к судам. Указывали, что в последние недели перед смертью, готовясь к процессам, Магнитский уходил к адвокату рано утром и возвращался поздно вечером. То есть мы, медики, считаем, что такое несоблюдение режима питания, приема лекарств, могло способствовать обострению его заболеваний.

- Никто не станет сейчас спорить, что заболевания Магнитского обострились именно в СИЗО. Они в итоге и привели его к гибели?

- Я хотел бы подчеркнуть, что смерть наступила не от холецистита, панкреатита и уж тем более не от панкреонекроза. Эти заболевания в той стадии, в которой они были у Магнитского, то есть в стадии обострения, к смерти не приводят. Все эксперты подчеркивали, что смерть наступила от острой сердечной недостаточности.

- Вы полагаете, ответственность за произошедшее лежит на врачах "Матросской тишины"?

- Да. Я считаю, что коллегам нужно было внимательнее к нему отнестись. Если уж мы направили Магнитского в хирургическое отделение, то его надо было все-таки поместить туда. То, что произошло с ним, и это подтверждается показаниями, к сожалению, произошло в камере. Действия сотрудников СИЗО я бы обсуждать не хотел. Это не корректно - обсуждать действия своих коллег.

- А вам лично понятна причина смерти Магнитского?

- Острая сердечная недостаточность. Она в этом возрасте очень часто бывает у мужчин.

- Без причины?

- Ну, как указывалось экспертами, миокардиопатия могла протекать бессимптомно. Все эксперты указали, что при миокардиопатии причиной смерти мог явиться стресс. Все эксперты так говорят, в том числе и самого высокого уровня.

- Но тысячи человек находятся в СИЗО и испытывают стресс…

- Подчеркну - миокардиопатия протекала бессимптомно. У него все же был большой вес. И, несмотря на то, что его мама говорит, что он был здоров и занимался спортом, положа руку на сердце, он длительное время не обращался к врачам, не проходил диспансеризацию.

"На меня никто не давил"

- На вас все это время оказывалось какое-либо давление?

- Нет. Вы знаете, что самое интересное, я ожидал, что меня вызовет руководство УФСИНа или ФСИНа, Следственный комитет. Но никто не вызывал и ко мне не приходил.

- Одна из свидетельниц все же говорила в суде, что вам угрожают.

- Я считаю, что ее слова не надо принимать всерьез, угроз никаких не было. Спасибо руководству СИЗО. Но мне пришлось уйти на пенсию в связи с произошедшим. Когда это случилось, тут же предложили должность вольнонаемного врача, и я продолжил работу в "Бутырке".

- Вы изначально не признавали вину, называли себя стрелочником, но почему тогда выступили против возвращения дела прокурору?

- Я придерживаюсь стороны обвинения и суда, хотел, чтобы, прежде всего, разобрались со мной, с обвинением в халатности. Кто виновен на остальных этапах, пусть разбирается следствие.

- Как вы считаете, на сегодняшний день, истина в деле Магнитского найдена?

- Пусть следствие занимается этим, если сочтет нужным.

- А лично вы считаете это нужным?

- Я считаю, что, безусловно, надо было бы разобраться. К сожалению, я не находился на тот момент в «Матросской тишине», когда происходило все с Сергеем Леонидовичем Магнитским, поэтому могу сказать, что не мог повлиять в тот момент ни на что, я там не был. Но, но судя по материалам дела, вопросов там еще очень много. Но я как врач не могу обсуждать действия коллег, это некорректно.

- А согласны ли вы с тем, что в показаниях доктора Александры Гаус были противоречия?

- Противоречия, конечно, в ее словах были. Но опять же, узнал я о них из материалов дела. Сам не присутствовал, поэтому объективно судить о том, что произошло там, не могу.

"Меня не волнует то, что я оказался в "списке Магнитского"

- Вы сейчас о чем-нибудь жалеете?

- Я вообще считаю, что в жизни ни о чем жалеть не стоит, такая у меня судьба. За свои 48 лет я многое видел, два раза побывал на войне, работал. Меня спрашивают, что бы я мог сделать, если бы это сейчас произошло. Вы знаете, у меня в тот момент столько работы было... Еще раз подчеркну, Магнитский не был тяжело больным. Если бы он был очень тяжело больным, которому нужна операция, мне бы, безусловно, об этом сотрудники доложили. Я считаю, что правильно сделал, что отправил его в «Матросскую тишину». Повлиять на то, что там произошло, я не мог. Но, вообще, если уж смерть Магнитского наступила, она никак не могла наступить в боксе сборного отделения, когда даже рядом медика не было.

- Почему с вашей стороны на суде не было свидетелей?

- Я считаю, что мои свидетели были опрошены - это сотрудники "Бутырки", которые обо мне объективно рассказали.

- Вы значитесь в так называемом "списке Магнитского". Вас лично это как-то задевает?

- Да, есть список, 60 человек там. Сын нашел меня в этом списке. Вы знаете, я патриот своей страны, и хотя у нас в свое время была возможность, у всех сотрудников уголовно-исполнительной системы, один раз в год посетить любую точку мира, я этой возможностью ни разу не воспользовался, за пределы Советского Союза никогда не выезжал. В России многие уголки еще не посмотрел.

- То есть вам все равно, что вы теперь в этом списке?

- С одной стороны, мне все равно. Но то, что меня туда включили без суда и следствия - о какой презумпции невиновности тут можно говорить?! Это, конечно, унижает. И, забыл сказать, у меня никаких счетов там нет, конечно. Ни в одной стране мира, тем более, в США. Загранпаспорта не имею. Я ни по каким критериям не подхожу. И в мечтах посетить Америку не было.

- Чем вы теперь займетесь?

- Я по-прежнему работаю в "Бутырке". В планах наконец-то посетить родителей. С 2011 года я нахожусь под подпиской о невыезде, лишен возможности их проведать. В некоторой степени я виню себя за то, что расстроил их этим делом.

Беседовала Диана Гуцул