Обнародована летопись слежки охранки и полиции за графом Львом Толстым. В донесениях, в частности, звучат обвинения в подозрительном изучении Толстым судейских прав и арестантского быта, а также слишком тесных контактах с тюремным начальством и сотрудниками инспекции «для возможности проникновения в места заключения для свидания с арестантами». Слежка за писателем началась в 1882 году — первым зафиксированным шагом графа стала покупка дома в Хамовническом переулке — и не прекратилась даже после его смерти. 

РАПСИ продолжает знакомить читателей с правовыми новостями столетней давности, на дворе 24 июля 1918 года*. 


Из прошлого

Л. Н. Толстой, не имеющий определенных занятий. – Слежка охранки

Только что появившаяся книжка «Голоса Минувшего» заключает четыре очередных номера. Из литературно исторического материала в ней интересно сообщение о Л. Толстом и московской охранке.

Толстой почти всю жизнь прожил под попечительным наблюдением московской охранки. Ею была заведена, представляющая исключительный интерес, летопись о наблюдении за «отставным поручиком Львом Николаевичем Толстым, 53 лет».

С 1882 года охранка не пропускала ни одного шага в жизни Толстого. Казалось бы, какой интерес с охранной точки зрения мог представить такой факт, как покупка Л. Н. собственного дома в Хамовническом переулке?! Тем не менее это событие открывает охранную летопись взятого под негласный надзор русского писателя.

В графе «Настоящий занятий», против имени Толстого, охранка отмечает: «В настоящее время в Москве занятий никаких не имеет».

Бдительное внимание охранки вскоре же возбуждает появление в публике гектографированных и рукописных экземпляров «Исповеди». Московской полиции предписывается «иметь строгое наблюдение за необращением в продаже запрещенных сочинений графа Л. Н. Толстого» и, «в случае их обнаружения отбирать и доставлять в охранное отделение сообщив в то же время, у кого таковые были взяты». Устанавливается надзор не только за Толстым, но и за толстовцами. Охранку и полицию особенно тревожит, что, несмотря на строгие меры, запрещенные сочинения Толстого сильно распространяются между учащейся молодежью и расходятся так широко, что едва ли даже «представляется надобность в их издании».

Еще более тщательный надзор был установлен за яснополянским отшельником в ту пору, когда он работал над «Воскресеньем», знакомясь с судейскими правами и арестантским бытом. Встревоженный департамент полиции усиленно запрашивает московскую охранку, «где находится граф Толстой?». Зубатов, прекрасно осведомленный о том, что Толстой занят обработкой одного из своих новых произведений, доносит о восстановлении сношений (?!) Л. Н. «с тюремным начальством и лицами тюремной инспекции для возможности проникновения в места заключения для свидания с арестантами и т. п.».

Начинается усиленная перлюстрация писем к Толстому.

В год отлучения от церкви Л. Н. бдительность полиции по отношению к писателю дошла до высших пределов. Петербургские и московские правящие сферы заранее заготовляли в канцеляриях депеши, имея в виду пресечение каких-либо вечеринок, собраний, речей, ставящих целью чествование умершего писателя.

Толстой обманул их ожидания. На радость России, он прожил еще 9 лет. Когда же в 1910 году смерть смежила «орлиные очи» Л. Н., охранка поспешила командировать в Ясную Поляну «в статском платье» жандармского ротмистра Долгова, совместно с опытным надзирателем, проникшего под видом камердинера переодетого жандарма. Полиции было предписано составление агентурных записок обо всем, что делалось в Ясной Поляне во время похорон. Все меры были приняты к тому, чтобы затруднить публикации в газетах и служение панихид.

В 20-й и 40-й день со дня годовщины смерти Толстого охранка бодрствовала. Агентурные осведомления посылались даже в дни первой и второй годовщины смерти Л. Н., донося, что «публике» у могилы Л. Н. «собирается много, но никаких столкновений с чинами полиции, бывшими в наряде, не произошло».

(Новый вечерний час)

Подготовил Евгений Новиков


*Стилистика и пунктуация публикаций сохранены