Судебная реформа, проводимая советской властью, должна была гарантировать самостоятельность и независимость судебной власти, однако на деле большевики даже обошли знаменитого прокурора и бывшего при Николае II министром юстиции Ивана Щегловитова, чьё имя стало нарицательным. В судебной системе не соблюдается иерархия инстанций, в процессах по жалобам на решения судов свидетелями и даже обвинителями могут с легкостью выступать судьи, рассматривавшие дело в первой инстанции, комиссар юстиции также спокойно может вмешаться в процесс и отменить любое постановление суда. Вместо ожидаемого «золотого века юстиции» страна советов оказалась у разбитого корыта, а в судах царят бардак и хаос, констатирует печать.

РАПСИ продолжает знакомить читателей с правовыми новостями столетней давности, на дворе 26 июля 1918 года*.

«Самостоятельность» или «самобытность» народных судов

Едва ли кто –либо станет отрицать, что даже в «железный век» прежнего «буржуазного» суда, в периоды муравьевщины и щегловитовщины, давления на самостоятельность, независимость судей, посягательства на незыблемость судебных приговоров со стороны власть имущих производились во всяком случае с крайней осторожностью и возможны были лишь в порядке сугубой келейности. 

Даже мелочные покушения на эти прерогативы суда, признававшиеся священными, вызывали дружный газетный отпор и беспощадно бичевались во всех органах печати. Сам Щегловитов, наиболее решительный из растлителей нашей упраздненной юстиции, не дерзнул бы собственною властью отменить или изменить приговор низшего из судов.

Теперь, когда дело правосудия предоставлено всецело творчеству и правосознанию самого народа, казалось бы, должен наступить «золотой век» нашей юстиции, ибо именно это сулили вожди октябрьского переворота, разрушая прежний судебный строй во имя высших идеалов трудящихся масс. Но увы, данные в этом направлении обязательства оказались бронзовыми векселями, и до замены их новыми мы очутились перед разбитым корытом.

О том, какова «самостоятельность» новых народных судов, на сколько с приговорами их считаются представители власти и в какой мере соблюдается извечный принцип, что «никто не может быть судьей в собственном деле», достаточно наглядно свидетельствует вчерашний процесс германского подданного Лума, рассматривавшийся в петроградском совете народных судей в порядке кассационным или апелляционном (теперь не разберешь!).

История дела весьма любопытна.

В момент обыска и реквизиции товаров в лавке одного из кооперативов оказался некто Голынский, доверенный Невельского (Витебской губ.) колбасного фабриканта Лума, явившийся за получением денег за проданные накануне ветчину, колбасы и проч. По подозрению в спекуляции он был задержан и, опасаясь, за целость 50 т. руб., врученных ему патроном-фабрикантом для закупки в Петрограде машин и инструментов, незаметно передал пакет с деньгами приказчице кооператива на хранение.

Недоразумение с арестом «спекулянта» вскоре выяснилось, и когда освобожденный Голынский явился к приказчице за деньгами, та стала утверждать, что денег вовсе не брала. Пришлось самому Луму спасать свои деньги в судебном порядке, и следственная комиссия, произведя у приказчицы обыска, нашла пакет с деньгами в целости. Деньги были конфискованы впредь до решения суда.

Районный народный суд, где приказчица обвинялась в присвоении денег оправдал обвиняемую в виду того, что деньги уже отобраны у нее, а сами деньги постановил конфисковать в пользу советской республики, без ссылки на реальные данные заключив, что эти деньги предназначались, без сомнения, на спекуляцию.

Поверенным Лума, пом. прис. пов. М. С. Равичем, это приговор был обжалован в совете народных судей, и последний, найдя, что спекулятивное назначение конфискованной суммы ничем по делу не установлено, отменил состоявшуюся конфискацию, что и было удостоверено в выданном поверенному исполнительном листе.

Казалось бы и делу конец. Но увы, здесь-то и начались судебные мытарства потерпевшего.

Когда исполнительный лист был представлен в следственную комиссию, где хранились конфискованные деньги, в дело вмешался районный комиссар юстиции Демидов, который сам и председательствовал в местном суде при разборе дела приказчицы и Лума. Комиссар-председатель на том же исполнительном листе написал собственную резолюцию, по которой конфискация оставалась в силе, причем совету народных судей предлагалось вновь пересмотреть дело.

Хотя резолюция исходила от председателя суда первой инстанции, подчиненного совету судей, последний, однако, подчинился ей, и Луму было отказано в выдаче нового документа на истребование его денег.

Из суда, по жалобе Лума, дело перешло к народному комиссару северной коммуны по делам юстиции Крестинскому, который своею властью предложил совету судей вновь пересмотреть дело. Пересмотр это состоялся вчера, и вновь мы встретились с явлением, немыслимым даже в дореформенном суде: главным свидетелем и обвинителем по делу выступил в апелляционно-кассационной инстанции г. Соловьев, - член того самого местного суда, который наложил конфискацию, и приговор которого был обжалован.

Соловьев настаивал на правильности конфискации.

Совет народного суда, не перерешая вопроса о конфискации, постановил передать дело на новое рассмотрение в местный народный суд, разбиравший его в качестве первой инстанции.    

(Вечернее слово)

Меры против панихид по Николаю

Чрезвычайной комиссией по борьбе с контр-революцией решено принять меры против демонстраций черносотенцев в виде всякого рода панихид по Николаю Романову. Последние данные показывают, что панихиды происходят согласно решению одной церковной организации, по всей вероятности церковного собора. Между прочим, арестован священник Любимов за панихиду для собравшихся бывших тузов в церкви на Спиридоновке. Панихида была отслужена по инициативе черносотенца Самарина. («Правда»).  

(Новый вечерний час)

Подготовил Евгений Новиков  

*Стилистика и пунктуация публикаций сохранены