Либеральные реформы Александра II, выравнивавшие правовое положение разных социальных слоев, были нивелированы контрреформами Александра III. Одним из главных вопросов этого периода в России стал выбор правового приоритета между сословным и имущественным цензами. Особенности правовых экспериментов, чередовавших ставку на родовитость и состоятельность в избирательной, судебной реформах, а также новациях в образовательной сфере описывает в шестнадцатом эпизоде своего расследования кандидат исторических наук, депутат Госдумы первого созыва Александр Минжуренко.


В пореформенное время российское дворянство оставалось во многих отношениях привилегированным классом. Однако утрата прежних ведущих позиций в экономике неминуемо вела и к изменениям в правовом положении благородного сословия.

Нет, дворян не лишали каких-то их прежних прав, но этими правами стали наделяться другие слои населения. И тем самым стирались правовые грани между сословиями, терялась «особость» класса. И это был позитивный и естественный процесс. Идеи гуманизма и равноправия всё сильнее проникали в российское общество и во властные круги.

Продолжали действовать созданные еще при Петре I «социальные лифты», поднимавшие заслуженных офицеров и чиновников до законного возведения их в дворянское звание. Правда, стремясь не допустить чрезмерного пополнения дворянства «демократическим» элементом, опасаясь размывания своей проверенной старинной социальной опоры, царизм пытался сократить масштабы притока новых людей в высший класс. Но полностью превратить дворянство в закрытую касту власти не удалось.

В роли новых хозяев российской экономики выступали чаще всего люди «из низов». И с этим надо было считаться: иначе становилось непонятным, почему крупные заводчики и фабриканты не имеют таких же прав, как, например, молодой дворянчик из полностью разорившейся после реформы помещичьей семьи.

А последние после отмены крепостного права встречались повсюду: города наполнились так называемым «дворянским пролетариатом», зарабатывавшим на жизнь работой и службой в различных учреждениях, гимназиях, адвокатских конторах и т.п. Дело шло к тому, чтобы ликвидировать особые права разных социальных слоев, уравняв всех с самыми привилегированными классами; другими словами – запахло ликвидацией сословий, устранением деления людей в правовом отношении на классы.

В российском образованном обществе неравенство в правах, наделение привилегиями лиц только за то, что их предки были упомянуты в старинных летописях, представлялось уже далеко не современным. А в наиболее продвинутых кругах, в которые входили и образованные представители дворянства, такое положение уже признавалось абсолютно устаревшим и даже нелепым.

Совершенно очевидно проявлялась и такая растущая тенденция – при наделении правами заменить приоритеты родовитости, знатности, древности происхождения на другие характеристики. Вместо этого жизнь предлагала другие критерии – состоятельность, богатство. Правда, буржуазия в переходные периоды, разумеется, не формулирует так открыто свои требования перехода к новым мерилам: она требует формального равноправия, а в условиях уже достигнутого равенства прав деньги и дают фактическое преимущество состоятельным лицам.

И первая важнейшая после отмены крепостного права реформа – создание губернских и уездных земств – уже не учитывает принадлежность к дворянскому сословию. Земства – это органы местного самоуправления. Они формируются путем выборов. Выборы не равные. Но предпочтения отдаются здесь уже не родовитым и знатным, а богатым.

В числе местных богатых, разумеется, часто оказываются крупные помещики, но они пользуются привилегиями на выборах уже не как дворяне, а как лица, владеющие большими площадями земельных угодий. Выборы объявляются бессословными. На первое место выдвигается не сословный, а имущественный ценз.

Правом участия в выборах по 1-й курии пользовались владельцы не менее чем 200 десятин земли, владельцы промышленных, торговых предприятий или другого недвижимого имущества на сумму не ниже 15 тысяч рублей или приносящего доход не менее 6 тысяч рублей в год. Здесь, как видим, даже не упоминаются сословия, составлявшие данную курию, в законе говорится лишь о размере собственности.

В итоге в уездных земских собраниях дворяне составляли 42%. Но впервые представительство в органах местного самоуправления получило и крестьянство — 38%.

Как пережиток смотрится то, что все-таки дворян выделили в правовом отношении и в этом передовом буржуазно-либеральном законе. Председателей уездных и губернских съездов депутаты не избирали: ими могли быть только местные предводители дворянства. Тем самым царским правительством лишний раз подчеркивалось, какому сословию по-прежнему отдаются приоритеты.

Дворяне преобладали и в постоянных органах земств – в земских уездных и губернских управах. Однако, это не было связано с их принадлежностью к дворянскому сословию. Не по этому праву они составляли большинство среди земских служащих.

Здесь срабатывал уже другой ценз: не сословный и не имущественный, а образовательный. Естественным образом оказывалось, что именно дворяне имели лучшее образование, имели дипломы хороших университетов и потому им отдавалось предпочтение при формировании кадров земств.

Царское правительство продолжало считать дворян своей основной опорой. Это проявилось и в том, что в тех местностях, где не оказывалось достаточно представителей этого сословия, земства не вводились. Так, на огромной территории Сибири, где не было помещичьего землевладения, и, соответственно, где почти не было дворян, кроме чиновников и офицеров, земские учреждения так и не появились до 1917 года.

Политика либеральных реформ Александра II, направленная на нивелировку правового положения разных сословий, закончилась печально: император-реформатор был убит революционерами в 1881 году. Его сын Александр III, получив такой урок, развернул руль государственного корабля почти что в обратном направлении. Началась эпоха «контрреформ».

В ходе этих преобразований, направленных на стабилизацию положения в стране и консервацию прежних порядков, дворяне вновь несколько укрепили свое правовое положение. Так, в ходе пересмотра земской реформы имущественный ценз для дворян был снижен, т.е. и мелкопоместные помещики получали право избирать земских гласных. А ценз для городской курии был повышен, и мелкие торговцы и ремесленники выбыли из числа избирателей земских собраний.

Была пересмотрена и судебная реформа и опять в пользу дворян. Институт мировых судей упразднили, и все дела, ранее подсудные мировым судьям, теперь разрешались земскими участковыми начальниками, обычно назначаемыми из местных дворян. Эти чиновники осуществляли всю полноту административной и судебной власти, отменяли решения сельских и волостных сходов, штрафовали их участников, могли арестовать старосту. Подчинялись они напрямую предводителям дворянства. Кассационные жалобы отныне подавались в губернское присутствие, составленное главным образом из чиновников-дворян.

Не миновали контрреформы и образовательную сферу. Известный циркуляр «о кухаркиных детях» закрывал дорогу в гимназии для детей мелких лавочников, лакеев, прачек и т.п. Преимущественным правом здесь пользовались вновь только дети дворян.

Таким образом, во время правления Александра II и Александра III мы наблюдаем два разнонаправленных движения в изменениях правового статуса дворянства. Если к концу царствования Царя-Освободителя уже казалось, что сословие дворянства скоро полностью сравняется в своем правовом положении с остальными сословиями, то после воцарении Александра III наступил некий «ренессанс» привилегированного состояния этого класса.

Однако чувствовалось, что это была временная приостановка процесса реализации актуальных тенденций в сфере прав человека. Ведь известно, если назревшие преобразования не решают путем реформ – их разрешает революция.


Продолжение читайте на сайте РАПСИ 6 ноября