Ослабление Византии поставило Русскую церковь в первой половине XV века перед выбором между столкновением с католицизмом или вмешательством светской власти в церковные дела. В результате духовенство вынуждено было увеличить свою политическую активность для сохранения имеющихся прав.

О периоде двоевластия и двоецентрия, предшествовавшем разделению Московской и Киевской церквей, рассказывает в седьмом эпизоде своего расследования кандидат исторических наук, депутат Госдумы первого созыва Александр Минжуренко.


Священники Русской православной церкви в большинстве своем поддерживали усилия московских князей по собиранию русских земель и созданию единого централизованного государства.

Однако далеко не всё складывалось просто во взаимоотношениях церковной и светской власти в этот период. Здесь наблюдалась довольно сложная диалектика. С одной стороны, патриотически настроенные слои духовенства помогали князьям в процессе государственного строительства, но с другой высшие иерархи не хотели терять свои позиции в правовом отношении. Они не хотели расставаться с теми обширными правами, которые приобрели на предыдущих этапах истории.

Митрополиты и архиепископы РПЦ отлично понимали, что усиление власти единого государя – московского великого князя – приведет к снижению их роли в жизни общества и государства, к сокращению прав и даже к подчинению церкви светской власти.

Обозначились таким образом ревность и соперничество в борьбе за права и власть между двумя авторитетными центрами влияния. Разрешить это диалектическое противоречие долгое время не удавалось.

Великокняжеская власть, действительно пыталась снизить степень влиятельности церкви. Кроме всего прочего, князьям не нравилось своеобразное двойное подчинение РПЦ: и Московскому государю, и Константинопольскому патриарху.

Так великий князь Василий – сын Дмитрия Донского – неслучайно добивался исключения из богослужебного ритуала упоминания о византийском императоре, которое символизировало тесную связь церкви с Византией. Обстановка благоприятствовала великому князю, тем более что сама Византия находилась тогда в затруднительном положении вследствие нападения на нее турецкого султана Баязида.

Светские власти также попытались сократить обширные церковные и монастырские землевладения. Развернулась настоящая борьба за права на землю. Так, когда после смерти митрополита Киприана в Москву в 1410 году прибыл новый митрополит, грек Фотий, он застал церковные земли в значительной части расхищенными князьями с боярами и принялся энергично восстанавливать владения церкви.

После смерти Фотия на московскую митрополичью кафедру в 1436 году был прислан из Константинополя грек Исидор, с которым византийская церковь связывала далеко идущие планы.

В XV веке, в обстановке угрозы турецкого нашествия, ослабевшая Византия искала союзников и соглашалась на соблазнительные предложения о заключении церковной унии с римской церковью, рассчитывая получить поддержку европейских католических стран.

Для византийских политиков было очень важно сохранить в орбите своего влияния и богатую русскую церковь, к которой они не раз обращались за помощью, а также втянуть Московское великое княжество в борьбу с Турцией. Митрополит Исидор как раз должен был содействовать выполнению этой задачи.

Вскоре по прибытии на Русь Исидор, вопреки воле великого князя, отправился на Феррарский собор, на котором стоял вопрос об унии между римско-католической и византийско-православной церквами. Однако проект унии встретил решительное противодействие со стороны представителей ряда православных церквей. Собор, перенесенный затем во Флоренцию, затянулся. Лишь в 1439 году уния была подписана византийским императором и Исидором.

В марте 1441 года Исидор вернулся в Москву. Великий князь Василий Васильевич (или Василий II), «скоро обличив» Исидора и назвав его «латынским злым прелесником» и «волком», приказал заточить его в монастырь.

Затем великий князь обратился к патриарху с резким осуждением унии и с просьбой разрешить избрать своего митрополита. Тем самым был предрешен вопрос о самостоятельности русской церкви: либо патриарх должен был уступить и дать просимое разрешение, либо великий князь получал безупречное с точки зрения «защиты православия» право порвать с патриархом — «вероотступником».

Великокняжеская власть добилась своего. Русская церковь отрывалась от константинопольской церковной организации и оставалась «один на один» с крепнувшей властью великого князя.

После этого в рядах русского духовенства возник разлад. С одной стороны, священники выступали решительными противниками католицизма. С другой, часть из них серьезно беспокоилась по поводу прямого вмешательства великого князя в дела церкви. Их тревожил и назревавший разрыв отношений с Константинопольской патриархией, на которую они до сих пор опирались в своих конфликтах с великокняжеской властью в борьбе за свои права.

В каком-то смысле священников устраивало это сложившееся двоецентрие и двоевластие: лавируя между патриархией и московским князем они добивались определенных успехов, отстаивая свои правовые привилегии и возможности.

Таким образом, в ходе борьбы великого князя со сторонниками феодальной раздробленности духовенство выступало не единым фронтом. Так, в 1446 году именно монахи Троице-Сергиева монастыря выдали князя Василия II его врагам, когда он попытался укрыться у них в лавре. Противники московского князя, захватили и ослепили его. В историю князь так и вошел после этого как Василий Темный.

Но затем Василий II вновь вернул себе престол и продолжил свою политику, направленную на достижение самостоятельности русской церкви. По его приказу в 1448 году митрополитом был избран русский епископ Иона. Его посвятил в митрополиты не Константинопольский патриарх, а собор русских архиереев, что стало началом независимости русской церкви от Константинопольского патриархата.

Однако, это еще не было провозглашением автокефалии РПЦ. Заметно, что Москву и великого князя волновала легитимность самочинного избранного митрополита, поэтому в посланиях Василия II патриарху прослеживаются настойчивые попытки доказать вынужденность и правомочность своих действий из-за непринятия унии с католиками. Максимальное требование Москвы — это самостоятельное избрание митрополита, то есть церковная автономия.

И сам Иона в принципе не возражал против того, чтобы его по традиции посвятил в митрополиты и патриарх, пусть и post factum, но так попасть в Константинополь ему и не довелось. А в 1453 году Константинополь был захвачен турками.

Митрополит Иона остался последним святителем, имевшим кафедру в Москве, но всё ещё формально носившим титул киевского митрополита. Его преемники уже именовались митрополитами «Московскими и всея Руси».

А спустя 10 лет после посвящения Ионы – в 1458 году низложенный и изгнанный из Константинополя бывший патриарх-униат Григорий III посвятил в митрополита «Киевского, Литовского и всей нижней России» Григория Болгарина. Так состоялся раскол митрополии на две части. И Собор московских епископов в 1459 году констатировал: «совершилось разделение Божиих Церквей Московской и Киевской, и от этого разделения произошла великая пагуба для Православия».

Митрополит Иона до конца своих дней активно содействовал московскому великому князю в деле создания и укрепления единого централизованного Русского государства.


Продолжение читайте на сайте РАПСИ 5 февраля