Одним из главных правовых вопросов последних месяцев в Европе и России стала проблема защиты службами правопорядка безопасных форм публичных мероприятий. Беспокойство политиков, законодателей и экспертов вызывает факт распространения случаев превращения митингов в массовые беспорядки, жертвами которых зачастую становятся как мирные граждане, так и сотрудники правоохранительных органов. 

РАПСИ обсудило правовые аспекты этой проблемы и способы ее решения с заведующим кафедрой уголовного процесса, правосудия и прокурорского надзора юридического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова, профессором Леонидом Головко. 

— Как вы считаете, какие меры следует применять для предотвращения повторения инцидентов столкновения граждан с правоохранительными органами? 

— Здесь все инструменты достаточно классические. Первый — реагируем оперативно: полиция тут же применяет силу и изолирует, задерживает в административном порядке зачинщиков, которым нужно остыть. Затем уже — второй вариант — выявляет действительно опасных лиц, которые применяют насилие, делают это умышленно, провоцируют. Легкой реакцией не отделаться, их нужно выявлять, изолировать, применять к ним меры пресечения, то есть действовать серьезно. Это, во-первых. 

Во-вторых, реакция уголовно-правовая всегда наступает постфактум. В этой связи очень важна оперативно-розыскная работа. Иногда действительно эффективно знать, кто там внутри этой толпы или группы людей, скажем, имеет реальный вес, является идеологом, организатором. 

Но для этого надо очень четко знать механизмы, поскольку любая такая группа людей, которую мы хоть и называем толпой, почти никогда не стихийна, в ней есть какая-то логика формирования. Эту логику можно понять, а понять ее можно только оперативно-розыскным методом — с внедрением и аналитической работой. 

Закон об оперативно-розыскной деятельности (ОРД) — это тоже очень важный механизм, исходя из которого полиция должна обладать знаниями превентивного порядка. Благодаря ему правоохранительные органы могут законно получать информацию, на основании которой уже моделировать поведение по поддержанию общественного порядка, изоляции кого-то и прочее. Тогда данный документ становится не бессмысленно-силовым, а очень точечным и сильным. 

— Согласны ли вы с утверждением, что наша правовая система является более гибкой в сравнении с рядом других развитых стран за счет плавного перехода от административной ответственности к уголовной? 

Юристы называют это преюдицией. Изначально, когда принимался Уголовный кодекс, мы отказались от административной преюдиции, выступив за определенность вида ответственности: либо уголовная, либо административная, но логика жизни все равно их вернула. Хотя у нас есть теоретики, которые говорят, что это неправильно. Я с ними не согласен. Их вернула логика жизни, чтобы создать такой промежуточный режим. 

Да, бывают ситуации, когда это может быть тоже не всегда обоснованно и т. д., но в целом в этом есть свой резон. Необходимо смотреть на состав: является ли действие общественно опасным, носит ли оно повторяющийся характер. 

В России присутствует очень ценный дуализм административных правонарушений и уголовных преступлений. У нас есть два блока репрессивного законодательства: одно — мелкое репрессивное с небольшими штрафами и арестами, то есть КоАП, а другое — крупное, серьезное — это УК. Кто-то критикует этот дуализм, но я считаю его очень продуктивным, потому что он создает две линии реакции на опасное поведение: мягкую и жесткую. 

Таким образом, правовая система становится более гибкой, а мы имеем гораздо больше опций для выработки реакций на опасное поведение, в том числе в случаях с массовыми беспорядками или другими проявлениями такого типа дестабилизирующего поведения. С моей точки зрения, это и есть достоинство, так как не все правопорядки так широко применяют административный инструмент. У многих просто эти административные правонарушения находятся внутри уголовного законодательства. 

Кроме того, у нас по причине того же дуализма есть возможность через какие-то административные инструменты отделить случайную публику, которая в запале там что-то кинула, от тех, кто системно саботирует, инициирует конфликт.

— Проанализировав статистику Судебного департамента при Верховном суде (ВС) РФ за последние два года, можно заметить любопытную динамику: подавляющее большинство осужденных по статье 318 УК РФ (применение насилия в отношении сотрудника правоохранительных органов) совершили преступление в состоянии алкогольного или наркотического опьянения, а на момент судебного разбирательства имели непогашенную судимость. Как вы считаете, о чем это говорит? Нуждается ли эта статья в изменениях? 

— В первую очередь такие показатели говорят о том, что в большинстве случаев в нормальной жизни эта статья работает по изолированным историям. Стандартная ситуация: идет нетрезвый человек, ему полицейский сделал замечание, он не реагирует, начинает в драку лезть и т. д. В других случаях речь идет о людях, привыкших к определенным разновидностям девиантного поведения в местах лишения свободы, которые продолжают тем же образом вести себя и на воле. Конечно же, такое надо пресекать, но это все точечные ситуации, для которых, прежде всего данная норма и создавалась. 

Когда же мы говорим о действии статьи 318 в условиях массовых беспорядков — это уже совсем другая, скажем так, криминогенная ситуация. Здесь мы сталкиваемся со скоплением людей, где желания и агрессия передаются от одного к  другому — так называемый эффект толпы. Люди начинают действовать так, как они никогда бы индивидуально не стали поступать в обычной жизни. Конечно, в большинстве случаев на подобные истории рассчитаны нормы статьи 212 УК РФ (массовые беспорядки), которая соответствует категории массовости. 

Безусловно, статья 318 тоже может применяться, но это будет немного по-другому. К примеру, когда мы увидели, что толпа изолированно камни кидала в полицейских, а один вдруг сделал что-то особенно серьезное, умышленное, целенаправленное, то это соответствует данной статье. В массовости — принципиальная разница. И это уже случаи особого рода. 

Надо ли это в законе разделять и вводить массовость? Может быть. Возможно, в статье 318 должны быть какие-то квалифицирующие признаки, связанные с такими массовыми проявлениями силы в отношении полицейских, так как они представляют собой большую опасность. Пьяный кинется — это не так страшно для всего государства, как-нибудь его обезвредят, а вот скопление заряженных людей против полицейских — это совсем другое. Мы помним Майдан, когда там люди кидались на полицейских, зажженные факелы — все чувствовали опасность.

Уровень опасности становится выше, и, наверное, закон мог бы это учитывать и выводить в особые квалифицирующие признаки. Стоит подумать, как это можно сформулировать: может, насильственные действия в отношении сотрудника правоохранительных органов в условиях массовых событий. 

Главное, чтобы не было пересечений у статей 212 и 318. Четко разведя их между собой, можно было бы получить какую-то полезную модификацию, потому что все-таки общественная опасность совершенно разных уровней. А уголовный закон всегда должен зависеть именно от нее: чем опаснее деяние, тем жестче оно должно пресекаться и наказываться.

— Относительно преступлений, имеющихся в УК РФ и связанных с беспорядками на публичных мероприятиях, мы упомянули уже две основные статьи. Но есть еще статья 212.1 УК РФ (Неоднократное нарушение установленного порядка организации либо проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования). Как вы оцениваете, адекватно ли в нынешнем законодательстве предусмотренное в соответствии с этими статьями наказание для нарушителей правопорядка или оно нуждается в корректировке? 

— Если взять, к примеру, преступление, предусмотренное статьей 212, то оно относится к категории тяжких, но не особо тяжких. Понятно также, что говорить о наказании можно только в определенном контексте. Так, в спокойном обществе, когда ничего не происходит, это, наверное, достаточно жестокое наказание. Если же ситуация усугубляется и государство, общество видят, что есть риски выхода ее из-под контроля, то, конечно, 10 лет (максимальная санкция по 212 статье — прим.ред.) может быть и недостаточным наказанием. То есть здесь очень многое зависит от уголовной политики, которая не всегда измеряется десятилетиями. Она должна быть достаточно оперативна и, в частности, учитывать возможные риски. Да, изменение закона — это не очень быстрая процедура, но и не очень длительная, поэтому такая оперативная реакция может быть. 

Наказание, которое сейчас существует по этим составам в Уголовном кодексе, это тот вариант законодательства, который рассчитан на спокойное или относительно спокойное общество, стабильную ситуацию. Если же возникают риски дестабилизации ситуации, общественная опасность данного деяния повышается, а значит, вполне может расти наказание. Потенциал для этого есть, поэтому данное преступление может быть переведено в категорию особо тяжких.

— Вы наверняка слышали об опыте Франции с протестами желтых жилетов, где ваш пример воплотился в жизнь? Французы быстро обновили законодательство и ужесточили наказание для участников митингов.

— Это характерный пример ужесточения наказания. Дело в том, что было некое протестное движение, которое оказалось более длительным и серьезным, чем предполагалось, и оно выходит с точки зрения властей и государства за пределы нормальных и адекватных протестов. Соответственно, тут же законодатель реагирует. 

Данный пример очень важен, ведь до этого размер санкции и характер уголовного законодательства, в общем-то, всех устраивал, был адекватен в спокойной ситуации. Но как только она начала выходить из-под контроля, меру потребовалось ужесточать. И, с одной стороны, необходимо реагировать на то, что происходит, а с другой стороны, включать режим превенции, потому что в значительной мере задача уголовного законодательства — это не только реакция на совершенные преступления, но и их предотвращение. То есть то, что мы называем общей или частной превенцией — это предупредительная функция, когда люди учитывают, что им грозит более жесткое наказание. И, в принципе, это должно заставлять их задуматься, надо ли идти что-то громить. 

— Многие, в том числе официальные лица, еще в 2017 году выступали за гуманизацию статьи 212.1 УК РФ или ее полную отмену. Тем не менее она существует и по сей день. Как вы считаете, это может быть связано с переоценкой современных реалий и условий? 

— К таким составам как этот я бы очень внимательно отнесся и аккуратно рассуждал об их отмене. 

Мы действительно иногда говорим о гуманизации. Это очень важно и хорошо. Но, с другой стороны, иногда мы смотрим на эту гуманизацию немного механически. Такое тоже бывает, когда мы анализируем какие-то составы, которые то работают, то не работают; и вроде бы нечасто применяются, так что их вроде бы можно убрать. 

Но это не всегда правильно, потому что само по себе их наличие рассчитано на те ситуации, которые не происходят прямо сейчас, но они могут произойти, и уголовное законодательство должно на них вовремя отреагировать. Может быть, сегодня такого рода нормы не нужны, а завтра или послезавтра они понадобятся, поэтому у них есть потенциал.

Собственно, понятно, на что рассчитаны эти запреты — на некоторую форму намеренного нарушения — саботажа государственного призыва прекратить те или иные действия. Это очень опасно, это возбуждает общество, соответственно возникает общественная опасность. 

И я бы особенно подумал в некоторых ситуациях, прежде чем что-то менять в таких нормах, потому что вопрос тут не только в той судебной практике, которая есть на сегодняшний день, но и в некоторой прогностической функции уголовного закона. 

— По сути, статья 212.1 УК РФ является переходным этапом от административной ответственности за нарушения на митингах до уголовной. Как вы считаете, в каких случаях стоит переходить от первой категории ко второй? Достаточно ли ограничения в виде двух нарушений, после которых наступает уголовная ответственность, или данный момент стоит скорректировать?  

— Смысл такого рода запретов — результат гуманизации. Мы хотели в каких-то стабильных ситуациях это облегчить, проводились кампании за гуманизацию данного закона, и привело это к тому, что многие составы выводились и выводятся в административную плоскость. Иногда это не оправдано. Но в данном случае может быть свои резоны в этом есть. Почему? Потому что, когда мы говорим просто о нарушении правил проведения митингов, пикетов, — они опасны не столько как разовая акция, сколько как намеренное неподчинение властям. Для государства и права, самое скверное, наверное, из того, что может быть — это циничное неподчинение гражданина. 

В такой ситуации, конечно, обоснованно выглядит подключение механизма уголовной ответственности. Неподчинение гражданина тому государству, гражданином которого он является, — намеренный вывод себя из-под закона, а это общественно опасное деяние. На такие вещи стоит реагировать очень жестко. 

И это повторяемость очень важна, так как именно она определяет разницу между циничным и случайным злоумышленником. Поэтому мы должны сначала посмотреть, как человек реагирует на более мягкие, скажем, санкции, действуют ли они в его отношении позитивно или не действуют вообще, а он продолжает накалять обстановку, и после этого действовать.

Беседовала Людмила Кленько