В Революционный трибунал поступило дело «о чуде» в орловской Покровской церкви: на одной из икон зацвёл засохший венок. Местные священники проповедовали, что такое необычное явление свидетельствует о Божьей благодати к месту и в Орловскую губернию кинулись толпы паломников, которые платили щедрые взносы за соприкосновение к чуду. Между тем местный архиерей обеспокоился небывалым ажиотажем и напомнил священникам о нарушении указа Петра I от 1722 года, которым запрещалось разглашать о чудесных божественных проявлениях без тщательной проверки. Предчувствия архиерея не обманули: власти, опасаясь, что шумиха вокруг чудесного цветка может привести к религиозным волнениям и этим воспользуются контрреволюционные элементы, проводят собственное расследование. В итоге два священника, поднявшие шум вокруг «чуда», оказываются на скамье подсудимых.

РАПСИ продолжает знакомить читателей с правовыми новостями столетней давности, на дворе 8 апреля 1919 года*.

Дело о венке расцветшем. (По материалам Орловского Революционного Трибунала)

Часть I

Обстоятельства этого, крайне любопытного дела таковы.

В последних числах октября 1918 года по городу Орлу начали распространяться слухи, будто бы в местной Покровской церкви «явилось чудо» - засохший венок на одной из икон расцвел.

Весть о столь «чудесном» и необыкновенном происшествии подняла на ноги весь губернский город, и в Покровскую церковь устремились толпы народа, по преимуществу женщин, не только со всей Орловской губернии, ни из сел и деревень, лежащих далеко за ее пределами.

Центром внимания орловских обывательских масс сделалась некая гражданка Юрьева, которая не уставала передавать, что плела венок ее невестка, а положила венок на икону она, Юрьева, потому что невестка была больна, а когда венок был положен на икону, невестка тотчас же выздоровела.

Взору религиозно-настроенной и просто любопытствующей толпы в Покровской церкви действительно представлялась несколько странная картина. На иконе Покрова Богородицы висел высохший от времени венок, размером более 2 аршин, представлявший собою толстую плеть с засохшими листьями настурций, но в середине венка были ясно видны свежие отпрыски, из которых некоторые дали даже цветки.

Местные священники Серебрянский и Беляев в своих проповедях отказывались объяснять это явление естественными причинами, расцвет венка они называли «благодатью Божией», «чудом милости Богоматери явленным ко граду Орлу вообще и к Покровской церкви в частности».

- Бог посылает нам радость, говорил, между прочим, в своей проповеди Серебрянский и просил молящихся не трогать чудесный цветок грешными руками, а затем, обращаясь к старосте Заболоцкому, вел с ним такую интимную беседу: - народ увидал чудо Божие и валом валит поглядеть на чудесные ростки. А ты, смотри, не зевай: отпускай верующим больше масла священного от неугасимой лампы Владычицы, да наблюди, чтобы церковь всегда была открыта с утра и до позднего вечера.

Масло «верующим», конечно, отпускали в изобилии, тем более, что в церкви началось беспрерывное служение молебнов пред «расцветшим цветком». Брали за каждый молебен по 2, по 3 рубля. Доходы причта, по признанию старика-псаломщика, возросли в десять раз. Некоторым из прихожан Серебрянский лицемерно жаловался: - «сейчас молебнов так много, что некогда даже пообедать». Жившая в доме Серебрянского 8-летняя девочка на суде показывала: «батюшка, приходя из церкви вечером домой, сам денег не считал, а давал считать ей с братом, и каждый день они насчитывали по 80, 100 и более рублей».

Как видно было по всему, вокруг расцветшего венка местными священниками искусственно создавалось народное движение. Так, например, Серебрянский многим из прихожан говорил, что «слухи о расцветшем венке достигли Москвы» и что «в Кремле все комиссары событиями, происшедшими в Покровской церкви, крайне смущены, а его, Серебрянского, собираются расстрелять».

Этот слух, пущенный священником, конечно, вскоре же облетел весь город, и еще более нервировал фанатично настроенные обывательские массы. Вокруг «венка» создались тысячи самых неправдоподобных легенд. По местам уже начинались волнения на религиозной почве. Так 14-го декабря собравшуюся около Покровской церкви, возбужденную толпу пришлось успокаивать членам местного Исполкома, из толпы слышались выкрики: «вы расстреляли Макария (Гневушева), а теперь хотите расстрелять Серебрянского».

Тем временем история о «расцветшем венке» обогатилась еще одним новым обстоятельством. Ловкая афера покровских священников, видимо, смутила даже видавшего виды местного архиерея Серафима. «Как бы худа какого для нас не было», - говорил он членам епархиального совета, и вызвал Серебрянского для объяснений.

Разговор происходил в присутствии некоторых членов епархиального совета и, по свидетельству их, архиерей «сильно пробирал Серебрянского». Епископ, напомнив священнику об указе Петра 1722 года, которым запрещалось разглашать о чуде, не проверив его, укорял Серебрянского, что тот не донес ему о событиях в церкви и что сведения об этих событиях он, архиерей, получил из вторых и третьих рук.

Серебрянский заявил, что такого указа он не знал, а на предложение снять венок ответил категорическим отказом: «без ведома народа решиться на этот шаг никак не могу».

Побывав у архиерея, Серебрянский все же продолжал в церкви свои проповеди о «чуде», и служение молебнов перед расцветшим венком. Прихожанам он заявил, что так как де «искони известно, что у попов глаза завидующие», то ему вполне понятно, что в лице архиерея и епархиального совета они начинают против него «мерзкую интригу».

Тем временем, 29-го ноября Покровский храм навещает отправленная архиереем особая комиссия для «расследования чуда». Доклад этой комиссии уже 3-го декабря обсуждается в заседании епархиального совета, который и выносит следующую резолюцию: «принимая во внимание, что венок сделан был из осенних растений и цветов, причем стебли настурции очень толсты и жирны, епархиальный совет полагает естественным, что при обилии влаги от сырости в храме стебли настурции дали отпрыски и даже цветы. В виду этого совет постановляет объявить причту, что ему надлежит воздерживаться от всяких мистических истолкований расцвета венка и поступить с венком по своему усмотрению, предупреждая возможность появления суеверий»

Казалось бы дело на этом и кончилось, однако ни Беляев, ни тем более Серебрянский не желали расставаться с неожиданными для себя и как будто с неба свалившимися доходами, продолжая «по соображениям своего богословствующего разума» явное шарлатанство с венком.

Дело принимало серьезный оборот, тем более, что у представителей советской власти имелись сведения о намерении местных контрреволюционных групп воспользоваться создавшимся положением и при содействии священников вызвать среди несознательных элементов населения брожение на религиозной почве.

Было решено принять энергичные меры и 13 декабря особая комиссия явившись в церковь, произвела осмотр на месте. Часть венка была отделена и отправлена на экспертизы. Специалисты д-р медицины Щербинский и лесничий Фомин в особом акте установили всю обыденность явления: «растение, называемое настурцией или капуцином, имея жирный, влажный стебель, было вплетено умышленно в середину венка, чтобы предохранить его от высыхания, что в соединении с соответствующей температурой в церкви действовало благоприятно на растение и дало возможность развиться некоторым свеже-сорванным побегам».

Священники Беляев и Серебрянский были арестованы, и дело о них было передано в Революционный Трибунал.

На суде неожиданно вскрылась настоящая подоплека этого «небывалого происшествия» с расцветшим венком, обнаружившая, во-первых, истинное лицо «фабрикантов чуда», а во-вторых, пролившая свет на действительно странное на первый взгляд явление, когда активные действия двух служителей культа «по поднятию в народе религиозного настроения», хотя бы с помощью «расцветшего венка», в сущности, не были поддержаны ни местным архиереем, ни епархиальным советом.

Продолжение читайте 9 апреля.

(Вечерние известия)

Подготовил Евгений Новиков

*Стилистика, орфография и пунктуация публикаций сохранены